День без него был сложным. Но именно он дал мне понять, что я хочу Олегу поверить. Снова. Возможно, по этой же причине Ольшанский не звонил и мне. Тот разговор на кухне и сблизил нас, как сложенные рядом листочки, и одновременно отдалил. Между нами обиды, злость и … время. Что страшнее — неизвестно.

— Привет, — подхожу и здороваюсь первая. Аленка пока жмется к моей ноге. Украдкой поглядывает на искрящийся пакет в руке Олега. Сама ведь кошусь на него, а взгляд прячу за солнечными очками, что так удачно прихватила на выходе.

— Привет, — да, голос из прошлого. Человек из прошлого. А сердце бьется от этого в настоящем. Каждый удар — фейерверк. Яркий. И разноцветные брызги перед глазами мелькают.

Смотрим друг на друга. Я закусываю губу, чтобы улыбка не была такой широкой. Рада, безумно рада его видеть. И Олег. Он не стесняется и во все тридцать два улыбается. Думает, еще не попалась в его сети.

— Ты прекрасно выглядишь, — а взгляд направлен на мои очки, сдвигается к моим губам, но не ниже.

— Ты же не рассмотрел?

— Все, что надо, я заценить успел. — И подмигивает. Самоуверенный, что бесит иногда.

— Ольшанский!

Он переводит взгляд на Аленку. И снова долго ее рассматривает. Вижу ли я грусть в его глазах? Возможно. Но мне важнее, чтобы он видел в этом маленьком человечке мою дочь, Алену.

— И тебе привет, семечко.

Опускается на корточки и берет ее ладошку. На одном пальчике колечко с голубым камешком — комплект украшений Эльзы.

— Привет. Красивый пакет. Что там?

Олег смеется. Вот в кого она такая прямая?

— Прости. Аленка иногда забывается, что неправильно спрашивать, что человек прячет в сумке. Да, Алена? — стараюсь придать голосу строгости. Но никто на меня внимания не обращает. Эти оба все еще изучают друг друга.

Олег протягивает ей блестящий пакет. Дочка смотрит сначала с недоверием и переводит взгляд на меня.

— Это тебе, — говорит Олег.

Стоит ли его спрашивать, где мой подарок? Аленка же не постеснялась. Может, пора позаимствовать у нее смелости?

— Помочь открыть?

Аленка открывает пакет и достает большую коробку. Там все диснеевские принцессы. Фигурки с ее ладошку. У них большие мультяшные глаза, непропорциональное тело и широкие улыбки.

— Нравится? — Олег переводит взгляд то на коробку с куклами, то на Аленку. Он и правда переживает, потому что искал, заказывал. Взял не просто первую попавшуюся. Я знаю этот набор, его не в каждом магазине можно купить. Да и стоят эти коллекционные куколки как несколько приватов. Черт, я теперь все буду исчислять приватами?

— Спасибо, — маленькая принцесса скрывает свою радость. Уверена. Глазки только стали большими, как у кукол.

Олег поднимается на ноги. Взгляды наши встречаются. Я даже слышу щелчок зажигалки, которая открыла огонь между нами. Ладонь моментально потеет, а дыхание сбивается. Только Ольшанский на меня так действует.

— С тобой вот были сложности, — Олег говорит, не прерывая взгляда.

— Сложности?

— Да.

А потом открывает дверь и помогает сесть в машину. Опешила от такого резкого перехода. Ольшанский сам усаживает Аленку, и сам пристегивает. Все это молча. Но движения чуть резче стали. Замечаю это. Он и правда волнуется.

Олег обходит машину и садится. А я все это время наблюдаю за каждым его движением и считаю количество вдохов.

— Олег? — спрашиваю. Мы только выехали со двора. — Ну и где мой подарок? — мысленно тру ладошки.

Молчит. Думает что-то там в своей голове.

— Открой бардачок. — решается.

А у меня от нетерпения руки потряхивает. И улыбку с лица ничем не стереть.

Там белый подарочный пакет, перевязанный бантиком.

— Смотри, все в цвет платья, — хочу его расшевелить. Или приободрить. А то совсем поник. Олег не реагирует.

Открываю дальше. Я понимаю, что мне на самом деле неважно, что Олег купил мне. Да хоть шариковую ручку. Важно, что он волнуется, даря мне это. Значит, ему точно небезразлично.

— Там три кулона. Яблоко, туфельки и

— … цветочек, — на золотом браслете три маленькие фигурки. На каждом по камушку. Подозреваю, что это не фианиты.

Ольшанский уставился на дорогу, даже не хочет коротко взглянуть на меня. Угрюмый сейчас и упрямый. Вбил себе в голову, что мне не понравится. Только с чего он это взял?

Достаю браслет и сразу его надеваю на руку.

— А потом я вспомнил, что ты никогда не носила браслеты. Не любила их. Они тебе мешали.

Ценность браслета мигом упала. Потому что он вспомнил нечто важное обо мне. Он думал обо мне, что-то ворочал в своей памяти. Для меня это значит больше.

Только я никогда ему это не скажу.

— А теперь ношу, Ольшанский. Изменился не только ты, но и я, — он улыбается все же.

Олег припарковался недалеко от пристани. Смотрю завороженно на корабль и слово вымолвить боюсь. Вдруг я проснусь? А сон этот прекрасен.

— Я не знал, понравится вам или нет, но вижу, что не прогадал.

По взгляду дочки вижу, что она вся в предвкушении. Как и я.

— Идем, — Олег берет Аленку на руки и идет в сторону пристани.

Корабль небольшой, и людей на нем немного. Проходим быстро и сразу поднимаемся на верхнюю палубу. Аленка то и дело озирается по сторонам. Конечно, такого развлечения у нее еще не было.

— Ты можешь ее отпустить, Олег.

— Это же семечко. Убежит и потеряется.

Но все равно ставит ее на палубу и ладошку маленькую не отпускает. Аленка только высвобождает ее и маленькими шажочками отходит от нас.

Олег дергается. Его останавливает только моя рука. Прикасаюсь к ткани, а будто обжигаюсь. Огонь целует кожу рук, и мне так понравилось это острое жжение, хочется повторять снова и снова.

Дочь расхаживает по палубе рядом с нами. Она просто не может стоять по стойке смирно. Главное — что-то делать, хоть те же круги наматывать вокруг нас. В этом вся Алена.

Ольшанский изучающе смотрит на нее. Прищуривает глаза, вздыхает, а потом улыбается.

Она ему нравится.

Аленка не случайный ребенок от левого парня, с которым я имела неосторожность заняться сексом, она часть меня. Неотъемлемая и уже неделимая. И Олег безоговорочно ее принимает.

— Аленка похожа на нее? — подхожу ближе. Ольшанский обнимает сзади и грет. Я не взяла ветровку, и прохладный ветер с реки неприятно разносит колючие мурашки по коже.

— На Аринку?

— Да, — я так боюсь произнести имя его дочери. Не хочу полоскать острой бритвой по незаживающей ране.

Олег замолкает. Сердце сжимается, усыхает, но в грудной клетке ему тесно. Его стук глухо прокатывается по телу. Мне больно вспоминать рассказ Олега. И не представляю, каково ему.

— Ты знаешь, я сначала думал, что очень. А сейчас… Она такая шустрая, подвижная. И смелая. Аринка была полной противоположностью. И внешне, если присмотреться, она так похожа на тебя. Только глаза…

Чужие. Врывается быстрая мысль в мою голову. Канатами стягиваю это слово, чтобы не вырвалось. Оно сейчас рассечет нас.

— Олег, я бы никогда не стала скрывать от тебя ребенка.

— Знаю, Нинель.

В этот момент я перестала думать. Мои мысли утекли как вода. Ольшанский прижимает меня к себе и как-то пытается согреть: мурашки такие острые, что приносят дискомфорт от трения о его кожу. Но вместе с тем я не променяю это место ни на какое другое.

Между нами еще много вопросов. Но сейчас я, как никогда, чувствую себя защищенной и нужной. Я ему нужна не меньше, чем он мне.

— Вспомнил, что на второе свидание позвал тебя в клуб. Ты надела пиздец какое короткое платье и высоченные каблуки. Слюной весь изошел. Мечтал к тебе прикоснуться. Ты потом упала и сломала каблук. Я нес тебя на руках. Пушинка.

Улыбаюсь.

Долго.

— Блядь, Нинель, только не говори, что это была не ты, — носом ныряет в мои волосы и втягивает запах.

Теперь молчу я. Мне нравится эта игра.

— Нинель?

— Я ненавидела те босоножки. Рано или поздно точно бы ногу сломала. Купила на распродаже. Дешевые, с ужасной колодкой и такие стремные, — сдаюсь. Я ведь слышала его волнение. Сердце так бахало, сквозь мое пыталось выскочить.