Дана отворачивается к окну. Рукой смахивает слезы. Не понимаю, играет или обижена?

— Извини. Перегнул.

Но самое ужасное, что я не чувствую себя виноватым. Мои слова — данность. Для меня ненужный пшик.

Вся дорога проходит в тотальном молчании. Даже радио выключено. И на яхте обмениваемся только взглядами. Дана обижена. Теперь это точно вижу, но не уходит. Следует за мной, куда бы ни пошел.

В душе поселилось равнодушие. Ко всему. Я давно не испытывал каких-то ярких чувств. С Аринкой — да. Дочь могла одним только взглядом поднять мое настроение до небес. Смех ее помню. В памяти часто всплывает. И потом пиздец как больно становится. Выть хочется, крушить все. А боль никуда не уходит. Только сильнее распространяется по телу и скручивает все органы узлом.

— Олег, мы еще долго будем на яхте?

— Устала?

— Подташнивает.

Подплываю к берегу, швартуюсь. Мне бы хотелось еще покататься. Помню, несколько лет назад с Багровым учились яхтингу. Было здорово. Не отказался бы в открытое море выйти. Может, оно прочистит мне мозги и успокоит кровь. Так и бежит по венам скоростным потоком, не останавливается.

— Сейчас как? — подаю Дане руку и помогаю сойти на берег. Ногам тяжело перестроиться. Земля кажется слишком твердой и ровной. Но мне всегда нравился этот переход.

— Лучше. Надо присесть. Здесь ресторан есть. Можем зайти.

Я оборачиваюсь в сторону небольшого здания. Солнце слепит даже сквозь солнечные очки.

Пять лет назад я брал с собой сюда Аринку. Мы плавали на маленькой яхте. Какая счастливая она тогда была и смеялась весь день. Личико потом все в мороженом было. Озорная и задорная девчушка. Воспоминания приносят одновременно тепло и холод. Знобит, покрываешься мурашками, а внутри печет, окольцовывает.

— Ай!

Маленькая девочка натыкается на мои ноги. Совсем крошка. И глазки свои вверх устремила. Они прячутся под темными солнечными очками. Носик морщит и губки кривит.

Сажусь на корточки. Разглядываю ее. Мы разглядываем друг друга.

— Привет, — начинаю первым.

Ни улыбки, никакой эмоции на лице. И ей не страшно, черт возьми. Плакать не собирается, кричать тоже.

— Ты одна? — еще попытка вытащить хоть слово.

— Нет, — грозно так говорит, будто я сморозил полнейшую ерунду, — с мамой.

— И где твоя мама? — озираюсь по сторонам. Здесь пирс. Он хоть и огражден, но позволять гулять детям без присмотра… Задницу бы такой матери напороть.

— С Куколкой.

Что? Сюр какой-то. Не могу понять: она так шутит?

— С Куколкой? Хорошо… а папа?

— А папы нет. Но Куколка привела дедушку.

Вообще ничего не понимаю. У кого-то из нас солнечный удар. Но этот удар вызвал улыбку. Смотрю на это чудо и не могу не улыбаться.

— Тебя как зовут? — хочу еще услышать ее голосок.

— Алена, — и дарит мне свою первую улыбку. Алена…

— А тебя?

— Олег, — протягиваю руку. Ее ладошка маленькая и прохладная. Может, замерзла? Хочу теперь встретить ее мать и высказать все. Дочь гуляет одна рядом с водой, руки холодные. Ребенок может заболеть. Злит. Неимоверно.

— Хм, — Алена отпускает свои темные очки. Вижу ее ореховые глаза, теплые. — А ты красивый. Как принц.

— Принц? Из какой сказки?

Задумалась. Пальчиком стучит по маленькому подбородку. Еще одна актриса. Но более милая. Просто прелестная.

— Олег? Мы идем?

Дана касается моего плеча и слегка его сжимает. Взгляд Алены теперь устремляется на Дану. Снова морщит свой носик. Ну правда, милейшее создание.

— А ты кто? — Алена не теряется. Бойкая.

— Дана.

И все, отворачивается. Ей, правда, так плохо что ль?

— Пойдем найдем твою маму с Куколкой и ее дедушкой, — поднимаюсь на ноги и протягиваю ей руку. Аленка без промедления подает ее мне. В этом есть и минус. Слишком доверчива. Точно профилактическую беседу с ее мамашей устрою.

— Олег? Мы же в ресторан собирались? — уставилась во все глаза. Мои. Аленка для нее пустое место. Просто девочка, маленькая, которая потерялась и мешается под ногами. Злюсь.

— Иди. А мне надо за Аленой проследить, — подмигиваю ей. А эта маленькая хитрюшка прижалась к моей ноге и смеряет Дану таким взглядом, что та растерялась.

— Отведи ее к администратору, — Дана перестает улыбаться, даже искусственно. Лицо заливается краской. Понимаю, что она в гневе. Но меня ничуть это не трогает. Ровно.

— Ты, — выделяю, — сейчас пойдешь к администратору. Если сообразишь, то к тому, что в ресторане. И сядешь за столик, будешь меня ждать.

Дана подобралась вся. Дышит часто и старается справиться с нахлынувшими эмоциями. Для нее мой тон и моя речь унизительны. А меня раздражает ее холодность по отношению к ребенку. Пусть та и сама немного ее провоцирует.

Отворачивается от меня и берет себя в руки. Быстро. И взгляд сразу становится таким участливым, заботливым.

— Хорошо, давай найдем сначала родителей этой девочки. Ты помнишь, где ты видела их последний раз? — она присаживается напротив Алены. В лице изменилась, теперь оно ровного цвета с аккуратной улыбкой. Тошнит от ее этой игры.

— А почему тебя так странно зовут?

Интересный вопрос. Улыбаюсь. Эта девочка заставляет меня улыбаться.

— Потому что меня так назвали. Дана. А ты Алена. Как зовут твою маму?

Алена призадумалась. Стало любопытно, скажет или нет. За эти минуты я понял, хоть она и доверчива, но хитра.

— … Нина.

Стреляет. Имя как пуля с острым наконечником. Всего лишь четыре буквы, два слога. Соединяя, произносишь медленно, мягко.

— А Куколку, — снова задумалась. Теперь точно вспоминает, — не помню. Дедушку очень сложно. Он катал нас на лодке. Она большая. Еще мороженое мне заказал и суп.

Глаза ее широко раскрываются. Она вот-вот заплачет, губки уже дрожат.

— Эй, ты чего? Плакать будешь? — Дана отошла от нее.

— Мороженое. Оно там. — И правда, вижу пару капель слез.

Смотрю, как скатываются по пухленьким щечкам, и снова раздирает. Хуже, взрыв в душе, осколочный, цепляет какие-то живые струны, мажет по ним и рвет.

Аринка тоже так плакала.

— Иди сюда, — обнимаю малышку, а та утыкается мне в плечо и правда начинает плакать. Руки дрожат. Чувствую, когда приглаживаю ее слегка волнистые волосы. — Ты хочешь мороженое?

— Да. Шоколадное. Ты мне купишь, принц?

— Куплю, — сам не понимаю пока, что творю. Мозг подсказывает, что нельзя. У нее может быть аллергия, болеть горло, да вообще, не разрешают ей есть сладкое. А тут какой-то мужик незнакомый покупает маленькой девочке мороженое. Бред какой-то.

Аленка вмиг оживает, слезы высыхают так быстро, словно и не было их. Что за девчонка!

— Бежим!

И реально побежала. Стою и смотрю ей вслед.

— Стой! — кричу. Еще зацепится за что-нибудь и упадет. Коленки разобьет. Плакать будет. А я, как ненормальный, хочу снова увидеть пару слезинок, чтобы к себе прижать. Она пахнет вкусной карамелью.

— Вот ты… семечко, — говорю тихо себе под нос.

Семечко. Маленькое, все время теряется. Выпустил из рук — и нет его.

Догоняю ее у входа в ресторан. Устала она, переводит дыхание и неуклюже смеется.

— Ты проиграл, принц.

— А мы играли?

— Если кто-то бежит, значит, нужно догонять. Это игра такая. Ты чего?

— А если не догонять?

Алена хмурит бровки.

— То можно убежать далеко. И ты уже не догонишь. Никогда. И проиграешь, принц.

Эти слова, сказанной ребенком, западают в самую душу. Они ведь такие логичные, простые, но, черт возьми, от них больно.

— Аленка! — слышу голос со стороны. Он дрожит и кажется очень обеспокоенным.

— Куколка, — девчонка кидается в объятия высокой брюнетки. Вид у нее так себе. И правда — кукла. Еще одна стриптизерша?

— Мы тебя потеряли! Ты куда убежала?

— Никуда. Я здесь. Просто …

Ну давай, маленькая врунишка, какую сказку расскажешь?

— Просто я встретила принца.

Ну зашибись. Сейчас еще и обвинять будут.

Кукла переводит на меня прямой взгляд. И нападать она не собирается. Что-то мне подсказывает, она знает кто я. Но раньше мы не встречались. Наверное, здесь могу ошибаться.