— Как Дана? Все нравится? — Игнат чуть вышел вперед, отгородив меня от него.

Чувствую, что я нарушила какое-то правило. И меня ждет наказание. И так тошно стало на душе от этого. Ведь я ни в чем не виновата, а получается, что повела себя неправильно.

— Жалуется, ей душно в зале. Надо решить эту проблему, Игнат, — говорит уверенно. Но врет. Все присутствующие это знают.

Я украдкой посматриваю на обоих. Игнат расстроен, Олег пытается скрыть улыбку. А я … огонек радости загорается в сердце. Тлеет там и пытается не угаснуть под холодным взглядом бывшего любовника. Но он есть. Олег пришел ко мне. Оставил любовницу в зале и пришел к непонятной стриптизерше.

— Хорошо, — Игнат медленно отходит от меня, коротко мажет взглядом. Но ему этого достаточно, чтобы понял — с Ольшанским я не боюсь. Я хочу с ним остаться наедине.

Олег уступает ему проход, который перегородил. И улыбается так широко и открыто. Хочется улыбнуться в ответ, ухмыльнуться и съязвить. Сдерживаю себя. Постоянно нужно помнить, что я только работаю здесь, я раздеваюсь за деньги. Ни один нормальный мужчина не будет открыто конфликтовать ради внимания такой женщины.

Дверь захлопывается. Мы с Ольшанским снова одни.

Сглатываю слюну. Прошлый раз было очень жарко. И горело между нами все верховым пожаром — самым опасным, потушить который очень сложно.

— Выглядишь не очень.

Олег подходит близко. Волна уже желанной сладости, смешанной с табачной горечью, накрывает и проникает в каждую пору.

— Он тебя обидел?

— Кто именно?

Олег беспокоится? Или банальное любопытство? Сердце понемногу начинает стучать быстрее. Тук-тук, тук-тук, словно нетерпеливо стремиться открыть закрытую на замок дверь.

— Ну если хочешь уточнения, значит, кто-то из этих мудаков точно тебя обидел.

— Мудаков, — медленно растягиваю слоги и ухмыляюсь. — Ты тоже мудак. И тоже меня обидел.

— Чем? — Олег свел брови к переносице, ореховые глаза становятся коньячного цвета — опьяняют.

И правда, чем? Стриптизершу Нинель он не обидел. Вон какие деньги она с ним заработала! Но вот Нина… ей больно от такого Олега.

Отворачиваюсь от него. Он же в душу своими глазами лезет. Скребет там, вычищает, ничего же мне не оставит.

— Ты мог бы меня забрать у него… — говорю тихо. Сама не верю, что делаю это.

— Зачем? — а он и правда не понимает. От этого сердце сжимается, становится меньше.

— Затем, что я не хотела. С ним быть не хотела. Ты знаешь, что он касался меня, трогал, а я и слова не могла сказать, просто стояла в полном шоке и терпела. Там, где несколько минут касался ты. Он своими пальцами стер все, что я чувствовала с тобой. Осталось только омерзение, как послед.

— Хм… ты, наверное, Нинель, еще не до конца поняла.

Чувствую, как подступают слезы. Пелена уже перед глазами, и вся картинка передо мной расплывается гадкими мазками. Олег все замечает, но его это не трогает.

— То, что я хочу тебя трахнуть, не значит, что я готов ругаться с тем, кто владеет этим зданием. Одно его слово, и у меня не будет этого клуба. Я потеряю целую кучу бабла. С такими людьми лучше не связываться. Им не нужны ни договоры, ни суды. Если их обидели, они будут мстить. А я очень не люблю всю эту грязь.

— Звучит очень жестоко. Даже для стриптизерши.

— Такова реальность, Нинель.

Олег берет мою черную прядь и разглядывает ее.

— Игнат тоже меня хочет, но готов был морду ему набить, когда вошел в комнату и увидел меня с ним. Этот тип стоял со спины и трогал грудь, мял соски. Руки такие липкие у него были, — ежусь, вспоминая все это, — я чувствовала, как в штанах у него член напрягается, стоило мне сделать хоть попытку высвободиться.

Олег дергается резко. Чувство непередаваемого удовольствия проносится вихрем по всем венам. Своими словами я задела его. У нас странная игра — каждый пытается зацепить другого.

— Я уж лучше пересплю с Игнатом, чем с тобой, Ольшанский. Так сказать, секс в благодарность.

Говорю это, и кровь стынет. Я ведь не смогу так. С Игнатом не смогу так поступить, с Ниной, которая давно уже любит Олега. Мудака этого и предателя.

— Сука.

Олег сжимает губы в тонкую линию: злится. Его ноздри раздуваются. Он в гневе. А я смотрю в уже коньячные глаза и ликую.

Он хватает меня за шею, слегка сжимает. Я чувствую давление, доступ кислорода чуть затруднен. Только паники у меня нет. Уверена, дальше Олег не пойдет и больно не сделает.

Наоборот, я вижу его эмоции на лице. Они наконец-то на поверхности. Такие оголенные, свежие. Ему неприятна мысль о моей связи с Игнатом.

Его сладко-горькие ноты вокруг меня стелятся туманом. И так приятно сразу, чувствую покалывающее возбуждение от них. Иголочки взбираются от самых кончиков пальцев и тянутся вверх. Это приятно, и хочется большего. Хочется сильнее.

Олег тянет меня на себя, прижимает. Телом ощущаю все изгибы и горячую кожу. Она жжется даже через его рубашку.

— Мне кажется, у тебя ко мне больше чувств, нежели ты позволяешь показать себе.

Ольшанский смотрит на мои приоткрытые губы, которые несколько минут назад целовал Игнат. Я облизываю их. Хочу, чтобы сейчас их коснулся он. Не имеет значения, своими губами или языком. Главное, чтобы я чувствовала его вкус.

А Олег только смотрит, выжигает их своим взглядом и касается пальцем. Чертит по контуру и погружает его между зубов.

Рукой стискивает мое тело. Зло как-то, спешно и ни капельки ни ласково.

— Все-таки загадка.

Ольшанский носом ведет вдоль моей шеи и языком чертит линии. Закатываю глаза от удовольствия. Как спичка загораюсь в его руках. Вспыхиваю мгновенно ярким пламенем.

— Загадка всегда притягивает, да? — мой голос хриплый, он пропитан возбуждением.

Я трусь своим телом о его, прошу ласки. Как кошка.

Воздух становится терпким и влажным. Дышать сложно, грудь стягивает жесткой тканью. Ее хочется разодрать, чтобы напиться свежими глотками всласть.

Олег усадил меня на маленький туалетный столик. Теперь Ольшанский стоит между моих ног. Я чувствую его твердый пах. Руками сжимают мои бедра, оставляя следы. Они будут напоминать о такой вот близости. Это только начало, а я уже напряжение внизу живота чувствую. Тугое. Закручивается спиралью и пускает теплые волны по всем конечностям.

— Ты права. Притягивает. Думаешь, я поэтому, как безумный, хочу тебя?

— Может потому, что я еще и красивая?

Иногда силы появляются оттуда, откуда не ждали. Низкие ноты его голоса, частое дыхание и руки, которые касаются внутренней стороны бедра — я смелею. Настолько, что провоцирую.

Он смеется мне в грудь, ласкает своим дыханием. Грубый смех отражается от стен и заставляет вибрировать все тело до последней клеточки.

— Красивая. Пиздец просто.

Я руками обвожу его плечи, еще больше тяну к себе. Хочу ощутить его тяжесть, чтобы тела слились настолько, что не разорвать. Скажи я ему это вслух, Ольшанский посмеется еще громче.

Олег проникает за резинку трусов. Всхлипываю. Ольшанский делает ровно так же как и в той красной комнате. Ласкает, поглаживает. Он не может не помнить, какой влажной я была. Даже стыдно за свое поведение, за свои откровенные движения и мысли.

— Хм… да, и хочешь ты меня не меньше.

Я ничего не отвечаю. Просто не могу. Только какие-то стоны, вздохи, невнятные слова. Олег ласкает клитор. Знает, как нравится женщинам. Всегда знал. Я снова ведусь на это.

Опускаю руку к его ширинке, вожу вдоль молнии. Чувствую его эрекцию сквозь ткань. Это сводит с ума. Хочется коснуться его уже без преград, ощутить какой он горячий и твердый.

Перед глазами мерцают мушки, стоит их прикрыть. И воздух накалился до предела. Молний нет, но так и чувствуется приближение чего-то яркого, опасного.

Олег толкается мне в руку и рычит утробно. Горю так, что открытый огонь просто теплое касание солнечных лучей. Поцелуи рваные по оголенной коже режут, оставляют следы. Его рука до сих пор у меня в трусах. Олег вытворяет что-то невероятное. Я только сильнее хватаюсь за него, слегка царапаю шею ногтями. Меня не волнует ни Дана, кем бы не приходилась она Олегу, ни общее с ним прошлое, где Ольшанский грубо выкинул меня из жизни, ни то, что я стриптизерша в клубе.