– Вы сказали, цитирую: «Я знаю на что способны одарённые стихии тьмы», – перебил его юрист. – У вас есть личные предубеждения против тёмных магов?

– Но я же…

– Вы ссылаетесь на некий тёмный ритуал, но не предоставляете его описания, не указываете источник ваших знаний и не прилагаете заключения экспертов по магии тьмы, – Берг буквально растаптывал Кольцова, не давая ему вставить ни слова. – Как мы можем судить о чём‑то, что даже не описано? И опять же, я бы хотел увидеть источник с описанием ритуала по «созданию Тёмных Вестников».

– Хватит, – резко сказал император. Я заметил, как от него отшагнул Лутковский, который при этом ещё и подмигнул мне. – Вы тратите моё время, которого и так не хватает. У меня накопилось слишком много важных дел, чтобы выслушивать всё это. Заседание состоится по упрощённому протоколу. Я отзываю свидетелей и их показания.

Берг почтительно склонил голову и бросил на меня короткий взгляд. Я пожал плечами. Мы не ожидали, что нам не дадут довести линию защиты и вызвать свидетелей, поэтому оказались не готовы к такому исходу. А это означало, что у нас остался лишь один вариант.

– Переходите к защите или я вынесу вердикт, продолжил его величество. – У вас есть последнее слово, чтобы убедить меня в невиновности графа Шаховского.

– Ваше величество, – Берг не испугался тяжёлого взгляда императора и остался стоять. – Обвинение строится на зыбком фундаменте слухов и предположений. У них нет материальных доказательств, нет описания ритуала, нет заключения экспертов. Нет даже вменяемых свидетелей. У них есть только голословные утверждения и паника.

Он сделал паузу и оглядел зал.

– Но я понимаю страх господина Кольцова, – сказал он. – Страх перед тем, чего он не понимает. Страх перед силой, которая не вписывается в его узкие рамки. Все мы знаем историю и так же знаем о том, что настоящие Вестники Тьмы сами являются в этот мир. Их нельзя создать или призвать. Мы знаем, что Вестник может быть только один, и пока он жив, других не будет…

– Вы испытываете моё терпение, – ледяной голос императора заставил юриста замолчать на полуслове. – Я готов вынести вердикт. Граф Константин Валерьевич Шаховский признаётся виновным в…

Я медленно поднялся с места, перебив его величество. Тьма отозвалась на мой призыв, заструилась по венам и окутала меня своей аурой. В зале послышались испуганные возгласы, но я лишь усмехнулся.

– Вы хотите знать о тёмных ритуалах? О Вестниках Тьмы? – я обвёл взглядом зал. Император сидел не двигаясь, его лицо не выражало никаких эмоций, даже недовольства моим самоволием, но я заметил в его глазах интерес. – Я отвечу вам. Я не участвовал в ритуале, которого не существует. Ведь невозможно создать того, кто уже явился в этот мир.

Тьма заполнила меня до краёв, выплёскиваясь наружу. Померк свет от люстр, тени в углах зала стали чернее и гуще. За моей спиной развернулись теневые крылья, взбив воздух, перемешанный с тьмой.

– Мне не нужно совершать измену ради призыва Вестника. Ведь он уже здесь, перед вами. И это я. Я – Вестник Тьмы.

После моего заявления в зале повисла гробовая тишина. Кольцов упёрся спиной в трибуну, а Лутковский смотрел на меня так, словно не верил в то, что видит. Император не шелохнулся, в его взгляде медленно затухал гнев, который сменялся холодным расчётом. Он явно решал, что выгоднее – признать меня Вестником или уничтожить.

Наконец он медленно поднялся с трона.

– Вестник Тьмы, – произнёс он властно. – Скажи, замышляешь ли ты против меня заговор?

– Мне не интересны заговоры и мне не нужна власть, – спокойно ответил я, глядя ему в глаза. – Единственное, что меня заботит – безопасность моей семьи.

– Ты посмел перебить меня, такое я не прощаю, – он стоял с каменным лицом, но его аура наливалась мощью и слепила глаза. – Я признаю тебя виновным в убийстве графа Орлова. Поскольку ты защищал семью и действовал в её интересах, заключения не будет, но положенный штраф ты уплатишь.

– Благодарю, ваше императорское величество, – я отозвал крылья и кивнул.

– Обвинение с графа Шаховского в измене и заговоре снимаются, – продолжил он, повернувшись к залу. – Приносить свои извинения ему лично и его дому будут главы родов Кожевниковых и Кольцовых в присутствии аристократического совета. Можно прямо сейчас.

Кольцов переглянулся с Кожевниковым и сделал шаг ко мне.

– Прошу прощения за возникшую ситуацию, – бодрым голосом проговорил он. – Вышло недопонимание, я не верно расценил обстановку и принял поспешное решение. Скажите, ваше сиятельство, как я могу загладить свою вину?

– Организуйте мне экскурсию в закрытый архив вашего факультета, – я растянул губы в улыбке. – Уверен, что это не составит вам труда.

– Но… – Кольцов побледнел и вопросительно посмотрел на императора. Его величество сузил глаза и недовольно кивнул. Моя улыбка стала шире – не смогли бы они при всём аристократическом сообществе отказать мне в такой мелочи, как экскурсия. – Конечно, ваше сиятельство. Благодарю, что приняли мои извинения.

– Ваше сиятельство, прошу прощения, – граф Кожевников вышел вперёд и встал передо мной. – Мой дом стал для вас причиной волнений. Мне следовало лучше следить за гостями и за обстановкой.

– Ничего страшного, граф, я всё понимаю, – продолжая улыбаться, сказал я. – Ваша вина в случившемся настолько мала, что меня удовлетворит вознаграждение в виде чисто символической суммы в пять миллионов рублей.

– Пять? – ахнул граф, отшатнувшись. – Но это же… простите, но это слишком большая сумма. У меня нет в свободном доступе пяти миллионов.

– Я подожду месяц, этого срока вам хватит для вывода средств из бюджета? – я склонил голову к плечу.

Пять миллионов даже я бы не смог выложить вот так сразу. Учитывая, что мои артефактные доспехи будут стоить десять миллионов, я уже начал трясти свои активы. И если Кожевников даст половину суммы, то я не стану ему мстить.

– Месяц, да, конечно, – на графа было больно смотреть. Он явно не представлял, где взять нужную сумму, но меня это мало волновало.

– Заседание объявляется закрытым, – прогрохотал его величество. – На этом всё, Шаховский, Лутковский, зайдите ко мне.

Он повернулся и направился к выходу. Лутковский бросил на меня быстрый взгляд и последовал за императором. Я же шагнул к побледневшей Юлиане.

– Что ты наделал? – прошептала она. В её тоне было не осуждение, а почти что восторг, глаза так и сияли. – Ты же объявил войну всему свету.

– Ну что ты, – я улыбнулся. – Война уже началась. Я просто сделал свой ход.

– Константин, – окликнул меня Эдвард Рейнеке, оставшись стоять вместе с отцом и братом. Остальные аристократы покидали зал, стремясь поскорее выйти и обсудить последние события.

– Мне пора, – негромко сказал я Юлиане. – Где бабушка?

– Она сразу после прилёта с кем‑то созвонилась, передала Бергу одежду для тебя и уехала, – быстро проговорила Юлиана. – Сказала, что ты в курсе и что ты поймёшь.

– Костя, – Эдвард пробился ко мне и встал рядом. – Поздравляю с оправданием. Его величество ждёт, ты бы поторопился.

– Сначала я должен убедиться, что моя невеста в безопасности, – ответил я, не двигаясь с места.

– Я позабочусь о Юлиане, – Эдвард кивнул на отца и брата. – Мы, Рейнеке, позаботимся. Мы будем ждать тебя на первом этаже.

Я кивнул и направился к двери за трибуной, около которой уже стоял Одинцов.

– Поздравляю, – коротко бросил он. – За невесту не волнуйтесь. Она под защитой моих людей. Как и вы, Вестник. Отныне и навсегда.

Я вздохнул и посмотрел на главу разведки. В его словах не было угрозы, но была констатация факта – моя жизнь только что стала в тысячу раз опаснее и в тысячу раз ценнее.

– Где бабушка? – спросил я.

– Позже, – резко сказал Одинцов. – Сначала аудиенция, а уже потом все вопросы.

Я прошёл через дверь вместе с ним и оказался в небольшой комнате с двумя выходами. Император уже сидел в кресле, недовольно глядя на меня. Его гвардейцы смерили меня взглядом, но остались стоять на месте.