– Сс‑луш‑шаюс‑сь, – кивнула Агата.

– Тебе подойдут в качестве пищи обычные животные, не из очага? – спросил я, прикидывая, сколько гусиных или куриных тушек может съесть за один приём моя новая питомица.

– Не с‑знаю, – протянула она.

– Понятно, тогда проверим чуть позже, – я выпрямился и начал снимать доспехи. – Охотиться на территории поместья я тебе запрещаю, но можно будет выбираться в лес под присмотром Гроха.

Агата понятливо кивнула и вытянула мощные лапы. После чего она перекатилась на бок и прикрыла глаза.

Ну а я отправился смывать с себя пот, кровь и песок, который до сих пор ощущался так, будто впитался в мою кожу тонким слоем. После душа я переоделся и спустился вниз.

Сытный ужин уже ждал меня, так что я наелся до отвала и немного осоловел. Усталость последних дней накатила разом, спать хотелось так сильно, что я едва удерживал себя в вертикальном положении. Нет, сегодня точно никаких разговоров. Разве что стоило проведать Вику.

Не нравилось мне, что она так долго перерабатывает проклятья. Неужели у местных монстров они настолько сильные?

Кое‑как собрав себя в кучу, я спустился в пещеру под особняком. Вика лежала на камне без единого движения. Вокруг неё клубилась дымка тьмы.

– Ну, давай посмотрим, что тут у нас, – пробормотал я, приблизившись к камню и положив пальцы на запястья сестры.

Я чуть не отшатнулся от неожиданности. Вика горела. Температура её тела давно вышла за пределы нормальной даже для меня. А ведь я после слияния с Сердцем Феникса перестал чувствовать жар.

– Что же ты наделала, девочка, – я прижал руку сестры к своему лбу и прикрыл глаза.

Нужно разогнать тьмы в Виктории до предела, чтобы выжечь проклятья. Но проблема в том, что предел тела Вики уже наступил. Если я добавлю тьмы или использую пламя феникса для очищения, это может убить девочку.

У нас не было общих воспоминаний, секретов и детских ссор. Она была для меня незнакомым ребёнком в первые дни. Но даже тогда я не считал её чужой, ведь в её жилах текла та же кровь, что и в моём новом теле.

И сейчас я видел не просто хрупкую девочку, объятую ядовитым туманом. Я видел несгибаемую волю. Волю, которая толкнула тринадцатилетнюю девочку принять на себя смертельную боль десятков людей.

Эту волю не сломила даже агония.

– Держись, – тихо сказал я. – Ты сильная. Ты справишься и станешь ещё сильнее, а я тебе в этом помогу.

Я погладил сестру по голове и выскочил из пещеры. Я перепрыгивал через ступени, чтобы быстрее подняться.

Бабушка уже ждала меня у входа в подземелье. Я схватил её за плечи и встряхнул.

– Чем ты думала, когда отправила её к стене? – злость клокотала в горле, вырываясь наружу рычанием.

– Я не знала, что стриженей так много, – прохрипела она, бледнея от страха. – Я бы ни за что не пустила её, если бы знала…

– Как это исправить? – прорычал я сквозь зубы. – Как ей помочь?

– Она впитала слишком много проклятий и не справится сама, – бабушка гулко сглотнула и сделала глубокий вдох. – И ты не сможешь ей помочь… Костик.

– Варианты. Мне. Нужны варианты, – я уже не сдерживался. Моя аура накрыла весь холл и выплеснулась наружу. – Ты что‑то знаешь. Говори.

– При дворце его императорского величества есть особый корпус, – едва слышно прошептала она. – Там обучают магов с редкими направленностями дара. Без учителя наша девочка сгорит за пару дней.

– Нужен просто учитель? – уточнил я, немного успокоившись.

– Учитель, который знает, что делать именно с этой направленностью дара, – уже громче сказала она. – Сам ты точно не найдёшь такого.

– Уже нашёл, – коротко сказал я и достал телефон.

Не думал, что мне так скоро понадобится помощь Юлианы Орловой, но похоже, что другого выбора нет.

– Ваше сиятельство, прошу прощения, что тревожу вас сразу после поездки, – сказал я, набрав номер Юлианы.

– Что‑то случилось? – резковатым тоном спросила она.

– Моя сестра впитала много проклятий после нападения стриженей, – озвучил я то, что знаю. – Как ей помочь?

В телефоне воцарилась мёртвая тишина. Мне даже показалось, что Юлиана сбросила звонок, но на экране продолжали отсчитываться секунды. Когда цифры перевалили за две минуты, девушка наконец ответила.

– Я приеду так быстро, как только смогу, – осторожно сказала она. – Ближайший рейс из Казани до Тюмени через четыре часа… лететь около трёх часов, и потом ещё два часа до вашего имения… простите, ваше сиятельство, но я могу не успеть до того, как она…

– Я позабочусь о том, чтобы Виктория дождалась вас, – сухо сказал я. – Надеюсь, что вы сможете ей помочь.

Я нажал отбой, не сводя взгляда с бабушки. Её лицо из бледного стало серым.

– Что ещё я должен знать? – сухо спросил я, сжав челюсти до хруста. – О чём ещё ты забыла мне сообщить?

– Во время прорыва у врат была группа исследователей, – сказала она, сглотнув. – Светлейший князь Демид Бартенев. Он троюродный брат его величества и самый верный его соратник.

– И? – поторопил я её.

– Стрижени накладывают проклятья средней тяжести, – взгляд бабушки скользнул в сторону. – Тёмных целителей, способных вытягивать проклятья, очень мало. А Вике всего тринадцать…

– К чему ты клонишь? – моя голова отказывалась соображать. Я же видел Юлиану Орлову, которая имеет точно такой же дар, как у сестры. И вроде бы никакой опасности для неё в этом не было.

– Наша Вика – единственный в своём роде тёмный целитель, силу которого этот мир ещё не видел, – Юлия Сергеевна прочистила горло. Её голос дрогнул, и в нём впервые прозвучало нечто, кроме страха, – горькое застарелое отчаяние. – Только что мне написал… старый друг… его величество уже решил, что найдёт Виктории… достойное применение.

Слова бабушки повисли в воздухе. Наступившая тишина была густой и звенящей. Триумф, боль, усталость – всё это было сметено одной фразой.

«Достойное применение» .

Я знал, что это значит. Знал получше многих, ведь и мне когда‑то хотели найти применение, как и моим птенцам.

Мир на мгновение поплыл. Вместо бледного лица бабушки я увидел другое – худое, бородатое, с глазами‑щёлочками. Я не помню имени того безумного алхимика, но помню боль в глазах мальчишек, которых он пытал.

Этот ублюдок специально искал детей, только получивших тёмный дар. Он запирал их в своей лаборатории, чтобы использовать их тьму для своих экспериментов. Да, он переправлял в детей проклятия артефактов, которые скупал за бесценок, а потом продавал как очищенные.

Когда я нашёл лабораторию и увидел пустые глаза тех детей, в которых не осталось жизни, а была лишь обречённость… именно тогда я получил одно из своих прозвищ. Я не сдержался и выжег дотла не только лабораторию, но и ближайшую деревню, жители которой занимались отловом тёмных.

Все они считали нас – чудовищами, с которыми можно творить всё, что вздумается. Ведь ковен магов говорил именно это – что мы давно не люди, а исчадия бездны, принявшие человеческие обличья.

Холодная ярость, более страшная, чем вспышка тьмы, медленно поползла по моим жилам. В моей голове что‑то щёлкнуло. Будто сломалось. Я отбил врата и думал, что защитил своих близких. Но теперь на мою сестру начнётся настоящая охота и главным охотником станет сам император.

Борис Шаховский несмотря на свой возраст был неглупым мальчиком. Он понимал, что взрослые постоянно что‑то скрывают и не хотят делиться своими тайнами. Поэтому он очень обрадовался, когда понял, что может наблюдать за ними, когда они даже не подозревают об этом.

Его первые походы через тень были короткими и болезненными. Изнанка мира будто хотела показать, что Борису нечего там делать. Постоянный мороз, воздух, густой, словно клей в баночке, – всё это стало вечным спутником мальчика.

Но он не сдавался, пробовал снова и снова, пока однажды Вика не сказала, что знает, как облегчить его страдания. Она подсказала, что нужно пролить свою кровь, чтобы тень приняла его. Борис тогда стащил вилку из столовой и проткнул кожу на ладони.