– Только примерно, – я шумно вздохнул.
– Заседание по вашему делу состоится завтра во второй половине дня, – сказал наконец канцлер. – В качестве свидетелей приглашены ваши родственники по матери, ваша невеста и ваша бабушка. Проблема в том, что Юлия Сергеевна отказывается покидать поместье без вашего разрешения. Позвоните ей.
Лутковский дал мне свой телефон. На экране было написано всего одно слово. Волна . Отказываться я не стал. Без свидетелей мне на суде точно делать нечего. Конечно, я переживал за безопасность невесты и бабушки, но не сидеть же им в особняке неизвестно сколько.
– Ещё кое‑что, ваше сиятельство, – Одинцов отозвал ауру и сделал глубокий вдох. Скажите, вы можете отпустить Волну на одно единственное задание? Без её помощи мы не справимся. На кону война между двумя империями, и нам нужны способности Волны.
– Только если она сама этого захочет, – ровно ответил я.
– Вот и славно, – расплылся в улыбке он. – Оказывается, с вами можно договориться.
– Можно, если не угрожать моей семье и говорить открыто, – абсолютно серьёзно сказал я и набрал номер бабушки. – Бабушка, это я.
– Костик? – раздался её голос на весь кабинет. Ну да, ещё бы нам позволили говорить не на громкой связи. Ни о какой приватности беседы речь не шла. – С чего это канцлер дал тебе свой телефон?
– Хочет, чтобы я разрешил тебе и Юлиане приехать на суд, – усмехнулся я. – В общем, разрешаю. И если вдруг ты захочешь повидаться со старыми друзьями и коллегами, то можешь это сделать. Я не возражаю. Только будьте осторожны в пути.
– Сделаем всё возможное, – коротко ответила бабушка. – Не переживай. У нас всё хорошо, прорывов не было, дети волнуются, но они в порядке. Увидимся завтра в суде.
Она сбросила звонок, и я передал телефон Лутковскому.
– Доброй ночи, ваше сиятельство, – сказал он и шагнул к двери. – Я прослежу, чтобы этой ночью вас никто не побеспокоил.
– Доброй ночи, – я кивнул и вышел из кабинета.
Охранники проводили меня в камеру всё тем же безумным маршрутом. Я умылся и лёг в постель, размышляя об этом странном разговоре. Вроде бы сказано было много, а по сути – ничего конкретного и важного.
Ещё и пригласили меня сразу после визита Кольцова. Или это был такой своеобразный способ убедиться, что я не пошёл на договор с деканом? Не верил я в совпадения, особенно в такие, когда сам куратор Особого Корпуса и глава разведки лично просит разрешение на участие завербованного агента в военной операции у восемнадцатилетнего графа.
Я резко сел на кровати, найдя объяснение. Эта военная операция настолько тайная, что о ней не знает даже император. Причём запланирована она была ещё до нашего разговора и до того, как я рассказал о лаборатории.
И что это означает? Что Одинцов и Лутковский хотят провернуть что‑то в обход его величества. И наверняка они не поставят в курс дела того же Бартенева, который курирует военные операции.
Я усмехнулся. Это уже интересно. Похоже, канцлер решил вычислить крыс в своём ведомстве. Раз уж он знает о них и ничего не предпринимает, то причины для этого должны быть очень вескими.
Найдя наконец логичное оправдание странного поведения Лутковского и Одинцова, я смог уснуть и проспать до самого завтрака. Меня никто не побеспокоил, не было наёмных убийц или тайных визитов. Неужели канцлер всё же постарался?
Время до обеда тянулось еле‑еле, а после него пришёл Берг. Мы обсудили нашу стратегию ещё раз, я переоделся в принесённый им костюм, который передала бабушка, и в сопровождении охранников вышел из камеры. Сам суд должен был проходить в здании Тайной Канцелярии, на самом верхнем этаже, предназначенном для разрешения споров аристократов.
Внутри я увидел длинные ряды мягких стульев, среди которых не было ни одного свободного. Юлиана сидела на справа от небольшой трибуны, рядом с которой стояло кресло, очень похожее на трон.
Бабушку я в зале не увидел, из чего сделал вывод, что Одинцов сумел уговорить её принять задание. Только вот почему она решилась? Да ещё и прямо во время моего суда. Разве не логичнее было бы сначала выступить в качестве свидетеля, а потом уже решать свои дела?
При моём появлении по залу прокатилась волна шепотков, не унимавшаяся несколько минут. Я не слушал пересуды и не смотрел по сторонам. Меня усадили слева от трибуны, а Берг сел рядом со мной.
Рейнеке зашли в зал последними. Я кивнул Феликсу и Эдварду, а вот на третьем мужчине мой взгляд невольно задержался. Судя по всему, это наследник рода Рейнеке – Александр Феликсович.
Этот мужчина выглядел лет на сорок пять, подтянутый и высокомерный на вид. Но интересен мне он был лишь потому, что даже слепец увидел бы наше с ним сходство. Он выглядел в точности, как я, даже мимика у нас была схожей.
Кажется, я понял, почему Эдвард недолюбливал Константина с самого его рождения. Он, ну или теперь уже я, был полной копией своего дяди Александра, к которому Эдвард испытывал не самые приятные чувства.
– Его императорское величество Михаил Алексеевич Романов, – прокричал секретарь, оборвав шёпот собравшихся в зале аристократов.
Все взгляды обратились к резной двери за пустой трибуной. Я почувствовал, как напрягся рядом со мной Берг, поправляя галстук. Остальные замерли в почтительном поклоне, который мы с юристом повторили, едва дверь отворилась.
Император прошёл к своему трону не спеша, как и полагается монарху. Он был одет в парадный мундир без орденов. Взгляд его величества скользнул по залу, на мгновение задержался на мне и переместился на дальние ряды.
Он сел, откинулся на спинку и кивнул Лутковскому, который тут же занял трибуну.
– Прошу всех садиться, – голос канцлера разнёсся под сводами зала. – Сегодня мы рассматриваем дело по обвинению графа Константина Валерьевича Шаховского в государственной измене и убийстве графа Мирослава Орлова. Обвинение поддерживает декан магической академии Аркадий Всеволодович Кольцов. Слово предоставляется обвинителю.
– Ваше императорское величество, уважаемые члены аристократического совета, – начал Кольцов с таким пафосом, будто объявлял о начале крестового похода. – Мы собрались здесь сегодня, чтобы раскрыть одну из самых гнусных измен в истории империи!
Я перевёл взгляд на Берга. Натан Соломонович сидел с каменным лицом, но я видел, как пальцы его левой руки слегка постукивают по кожаной папке. Он ловил каждое слово Кольцова, не обращая внимания ни на что вокруг.
– … и именно поэтому, – бубнил Кольцов. – Я настаиваю на том, что граф Константин Шаховский, сознательно и преднамеренно участвовал в тёмном ритуале, целью которого было создание Вестника Тьмы для подрыва устоев нашего государства!
По залу пронёсся сдержанный гул. Берг не шелохнулся, а вот император слегка выгнул бровь, выражая своё удивление.
– Ваше величество, – Кольцов сделал паузу для драматического эффекта. – Я требую признать графа Шаховского виновным в государственной измене и приговорить его к высшей мере наказания!
В зале воцарилась тишина. Все взгляды обратились на меня и Берга, который медленно поднялся, поправил манжеты и вежливо улыбнулся.
– Слово предоставляется защите, – объявил Лутковский.
– Прежде чем перейти к защите графа Шаховского, я хотел бы обратиться к вам, Аркадий Всеволодович, – спокойно сказал Натан Соломонович. – Откуда вам стало известно о планах графа? Ни за что не поверю, что он рассказал вам о них по‑дружески.
– Я работаю деканом целительского факультета в магической академии его величества вот уже сорок лет, – произнёс Кольцов с пренебрежительным видом. – Я знаю всё о тёмных ритуалах и о том, на что способны одарённые стихии тьмы.
– То есть вы утверждаете, что узнали ритуал по созданию Вестника Тьмы и сейчас готовы открыто заявить, что такой ритуал вообще существует? – спросил Берг, медленно растягивая слова, чтобы их смысл дошёл до каждого. – Более того, вы хотите обвинить всех тёмных магов на основании… чего?
– Я не говорил такого…
