Вот так новость! Кирпич. С четвертого этажа. Ни с того, ни с сего… Слишком знакомая картина. И совсем не похожая на случайность. Тут явно кто‑то постарался. Только кто?

Я задумался. Костя арестован. Его банду переловили. Значит, это не они. Кто‑то другой. Кому еще понадобился отец? Думаю, это явно связано и с их с Колей Хромовым разработками.

Выходит, есть кто‑то еще. Кто‑то, кто знает маршрут отца. Кто‑то, кто действует аккуратно, без лишнего шума, подстраивая «несчастный случай». И этот кто‑то должен быть немедленно схвачен, пока не приключилось самое страшное.

Отец поел без аппетита и молча. Я понял, что настроение у него сейчас на нуле, поэтому попытался немного отвлечь его. Тем более нужно было кое о чем переговорить.

– Слышал новости? – начал я издалека. – ТАСС сообщили об остановке энергоблока на Ленинградской АЭС.

– Э‑э, нет. А что там?

– Говорят, для планово‑предупредительного ремонта. Как ты думаешь, это надолго?

Отец хмыкнул, наливая себе чай.

– Саш, я тебе больше по металлу и схемам, а не по энергетике. Но… если уж остановили, значит, по уму делать будут. Месяца на два, не меньше. А то и на все три.

Я знал, что отец встречается с Серебренниковым, отчитывается об этапах работы со своим ТКСС‑1. А значит может между делом и про АЭС поговорить.

– А представь, – я сделал вид, что просто размышляю вслух. – А если бы не Ленинградскую вывели в ремонт, а, скажем, Чернобыльскую?

Отец посмотрел на меня с легким удивлением.

– Чернобыльскую? А с чего бы? Та, вроде, новая.

– Новая‑то новая, пап, но вот, смотри, – я придвинулся ближе, изображая деловой интерес. – Ленинградская, она надежней, старая лошадка, все ее минусы давно известны, взяты на учет и контроль. А вот на новых станциях, с их новыми реакторами… там могут быть системные ошибки, непросчитанные риски. Стоит ли ждать, пока они проявятся? Может, экономически выгоднее вложиться в модернизацию самой перспективной, но и самой потенциально опасной станции сначала? Чтобы потом не платить в разы больше?

Я видел, как взгляд отца поменялся. Рассеянность и испуг уступили место профессиональному азарту. Его инженерный ум зацепился за задачу.

– Системные ошибки… – он задумался, водя пальцем по столу, словно рисуя схемы. – Ты хочешь сказать, превентивные меры?

– Именно! – обрадовался я. – Реконструкция Чернобыльской АЭС не трата денег, а стратегическая экономия. Там выше КПД, больше зона покрытия, но и выше риски, которые нужно нивелировать в первую очередь.

Отец уже совсем оживился. Он встал, достал с полки блокнот и карандаш.

– Так, погоди… КПД… Стоимость перераспределения энергопотоков при остановке Ленинградской и при остановке Чернобыльской… Учитывая логистику, потери в сетях… А если брать не только экономику, но и фактор безопасности… Да, тут есть над чем подумать.

Он уставился в блокнот, полностью уйдя в расчеты. Мама, видя, что он отвлекся от пережитого ужаса, с облегчением вздохнула и подлила ему чаю.

– Знаешь, Саш, – отец поднял на меня взгляд, в котором снова горел знакомый огонек изобретателя. – А это интересная задача. Нестандартная. Я, пожалуй, покручу это. Может, и вправду, удастся вывести красивую формулу. Доказать, что иногда лучше перестраховаться, чем потом расхлебывать.

– Вот и отлично, пап, – я улыбнулся. – Буду ждать твоих расчетов.

И это и в самом деле было так. Его расчеты смогли бы убедить людей в больших кабинетах, что нужно обратить внимание на кое‑что другое. И прежде всего, я делал ставку на Серебренникова. В прошлый раз сработало, через статьи. Кто знает, может сработает и сейчас, через отца?

На следующее утро я пришел на стройку до начала рабочего дня, чтобы осмотреть все до того, как там появятся рабочие. Повсюду высились строительные леса, горы песка, валялись куски бетона и кучи кирпичей. Рабочие еще не начали смену. В восьмидесятых, попасть на стройплощадку было проще простого, не так как в будущем. Перепрыгнул символический заборчик, и уже тут.

Я осмотрелся. Ага, вот и натоптанная тропинка, по которой сокращали путь жители расположенных поблизости домов. Надо признать, здесь путь был значительно короче, чем через проулок на Гагарина, где фонарь часто не горит, темно, да и грязно бывает. А тут заботливые строители даже настил бросили через замерзшую лужу, чтобы люди не поскользнуться и не падали.

Я поднялся по шатким лесам туда, откуда, по словам отца, упал кирпич. Настил был грязным, усеянным обломками и окурками. Я осмотрел место.

Никаких кирпичей у края не лежало. Да даже если бы и лежал, то точно бы не упал вниз, ни от ветра, ни от иных случайностей – рабочие предусмотрели широкий защитный бортик из досок. Техника безопасности.

– Случайно бы не упал, – задумчиво произнес я. – Если только бы сам не перепрыгнул. Или не помогли…

На четвертом этаже свежая кладка была, раскурочена, как будто кто‑то специально выковыривал кирпич из стены.

Я посмотрел вниз, на аккуратную площадку внизу, куда он приземлился. Идеальная траектория. Если бы отец не остановился…

Значит и в самом деле кто‑то скинул.

Осталось выяснить кто.

В редакцию я пришел основательно продрогшим. Бродить по стройке в морозный день, то ещё удовольствие. Растирая озябшие пальцы я с удовольствием взял в руки протянутую Серёгой кружку с горячим чаем исделал осторожный глоток. Потом было традиционное обсуждение планов работы на день и, дождавшись, когда Плотников ушел сдавать материал в типографию, а Людмила Ивановна углубилась в вязание, я снял трубку и набрал номер.

– Алло? – голос Сидорина, не смотря на ранний час, был ровным и деловым.

– Андрей Олегович, это Воронцов. Мне нужно срочно встретиться.

Короткая пауза.

– Проблемы?

– Да, – коротко ответил я. – Надо поговорить. В обед. Кафе «Снежинка», на Кирова устроит?

– В обед не смогу, совещание намечено. Давай через час, – без лишних вопросов ответил он и положил трубку.

Ровно через час я сидел за столиком в углу «Снежинки», нервно размешивая остывающий кофе. Сидорин появился бесшумно, как всегда. Присел, заказал минералки и, сделав глоток, уставился на меня своим пронзительным, ничего не выражающим взглядом.

– Ну?

Я выдохнул и выложил все: про кирпич, про стройку, про свои подозрения, что это не случайность, а организованное покушение. Говорил сжато, без эмоций, констатируя факты.

Сидорин слушал, не перебивая.

– Ты уверен, что это не паранойя на фоне стресса? Сам понимаешь, стройка место опасное. Там не только кирпичи падают. В прошлом году вон троих плитой придавило. Громкое дело было.

– На четвертом этаже, Андрей Олегович, в месте, где стена уже закончена, кирпичи не оставляют, – возразил я. – Тем более из свежей кладки они сами не выколупываются. Кто‑то там стоял и ждал, когда мой отец пойдет своей привычной дорогой. А потом скинул.

Он кивнул, его лицо оставалось невозмутимым, но в глазах я увидел проблеск интереса. Смертельно опасного, профессионального интереса.

– Твои подозрения имеют право на существование, – тихо произнес он. – И дело тут даже не в том, что он твой отец. Дело в том, чем он занимается. После встречи в обкоме и разговора со Серебренниковым, его разработки, а также работа Хромова, попали в поле зрения… определённых людей в Москве. Очень влиятельных людей. Вопросы связи и, тем более, эта фантастическая «Сеть» Хромова, это стратегический интерес общегосударственного масштаба.

Он сделал еще глоток минералки.

– В таких случаях любая угроза для изобретателя, даже потенциальная, подлежит немедленному купированию. Официально милиция, конечно, ничего не сделает, ты прав, нет состава. Но неофициально…

Он не договорил, но смысл был ясен.

– Значит, поможете? – с надеждой выдохнул я.