– Вот, – улыбнулась она. – Попробуйте с картошкой и печенкой. Первый раз пекла. Моим понравилось.

Бутерброды с рижским хлебушком, салатики, пирожки, и прочие закуски разлетелись в один миг. Женщины быстро собрали пустые тарелки, и на столе появилась ещё бутылка шампанского, мандарины и коробка шоколадных конфет.

– Прямо как в обкоме, – подмигнул Николай Семенович и взяв бокал, поднялся из‑за стола. – Итак, продолжим официальную часть.

Все присутствующие с бокалами в руках встали и приготовились слушать речь главреда, обязательную по протоколу проведения предпраздничных собраний. А то, что это было именно собрание коллектива (как и по всей стране) никто не сомневался.

– Товарищи, – продолжил Николай Семенович, стараясь выдержать торжественный тон, но улыбка то и дело проскальзывала на его лице. – Прошедший год выдался для страны не совсем обычным… Правда, не все это пока заметили. Но это дело времени. Скоро перемены коснутся каждого из нас. Так то… давайте за нас и выпьем, за нашу работу в этом году, за новых сотрудников, за новые свершения… Проводим Старый год, товарищи!

– Ура!

Зазвенели бокалы, все выпили, закусили… снова пошли разговоры, смех…

– Николай Семенович, – улучшив момент, я подсел к шефу поближе. – У нас реклам и объявлений было много. Не все влезли в номер.

– Ничего, после Нового года поставим, – успокоил главред. – Не влезет, так растянем на несколько номеров, эко дело.

Я все же решился опубликовать объявление Метелкина в газету. Поразмышлял трезво. Ибо, если не дать – это явный след к редакции, ко мне. Ну, потяну, сколько возможно, а дальше видно будет. Придумаю что‑нибудь, на то и голова дана.

– Народ! А что мы в тишине‑то сидим?

Плотников подошел к радиоле, нашел музыкальную волну и добавил громкость.

'Сивка‑Бурка, вещая каурка,

Встань передо мной,

Как лист перед травой!'

Под бодрую песню в исполнении Михаила Боярского все повскакивали с мест и пустились в пляс. Корпоративчик удался на славу, правда «с советским уклоном», потому что после обеда все быстренько собрались, устранили следы коллективного застолья из кабинета главреда и отправились по домам, готовить салаты и закуски для длительного семейного застолья.

Все разошлись около часа, а Николай Семенович сел за стол и привычно разложил на нём бумаги. Его работу никто не отменял. Думаю, он и завтра будет вот так же сидеть за рабочим столом и разбирать гранки, подписывать материалы в печать…

Я позвонил Наташе и уточнил наши планы на ближайшее время. Всё оставалось в силе.

Я шел по снежным улицам и размышлял о превратностях судьбы. Прежнюю мою жену, в той, будущей, жизни, звали Валентиной. Мы прожили с ней три года и благополучно развелись. Никаких Наташ у меня даже среди просто знакомых не было. А вот в этой появилась! И вообще мир менялся… и пусть пока совсем немного, но с моей скромной помощью. Менялся! И вместе с ним менялась и моя собственная судьба. А, значит, есть шанс, что Наташа будет рядом! Надеюсь, что навсегда. По крайней мере я приложу максимум усилий.

Дома мама сразу же взяла меня в оборот! Порезать на салат колбасу, покрошить картошку, открыть банки с зеленым горошком и солеными огурчиками… ах, эти предновогодние хлопоты…

Чуть задержавшийся на работе отец явился уже ближе к вечеру. Чем‑то возбужденный и радостный, он держал в руках светло‑зеленый пластиковый пакет с надписью «Ленинград». Обычный, какие продаются в универсамах.

– А ну‑ка, Надь, глянь‑ка!

Пройдя на кухню, родитель поставил пакет на табуретку и, словно популярный фокусник Игорь Кио, принялся выкладывать на стол всякую снедь.

Две банки сгущенного молока!

– Ого! – восхищенно воскликнули мы.

Две банки шпротов! Банку красной икры!

– Ух ты!

Печеночный паштет, финский сервелат, сыр «Голландский», зефир в шоколаде…

– В обком сегодня вызвали, – как бы между прочим, пояснил отец. – Меня и Колю. Сам товарищ Серебренников лично подарки к Новому году вручил. И даже добавил, что скоро все это будет свободно лежать всех магазинах.

– Ага, свободно! – скептически усмехнулась мама. – Смотри, как бы не залежалось.

– В обкоме, Надя, болтать зря не станут!

Батя живенько нырнул в холодильник и вытащил початую бутылку «Андроповки».

– Ну, что сын, проводим Старый год? Под шпротинку…

– Шпроты на Новый год! – категорично заявила мама. – И вообще, мы с Сашей сейчас вина выпьем, а не эту твою водку. Сань, там «Фурминт», открой‑ка!

– «Фурминт», однако! – хохотнул отец. – Красиво жить не запретишь! Поди, по два двадцать?

– Два сорок! – уточнила мама. – В винном на Маяковского…

Мама быстренько отрезала несколько ломтиков «докторской», батона и соорудила нехитрые бутерброды. Потом подумала и вытащила из банки огурчик:

– Вот нам закуска. – сказала мама и удивилась собственной щедрости. – Все остальное на Новый год! Пока терпите. Кирсановы зайдут, Мошниковы обещали… да и дядя Витя заглянет обязательно! Ну, за Старый… проводим… Саш, там «Ирония» не началась еще?

– Да вроде сегодня «Иронии» нет в программе!

– Это по Первой нет. Ладно, сама гляну.

– И далась вам эта «Ирония», – махнув стопочку, отец захрустел огурцом. – По мне, так лучше бы про Штирлица еще раз показали. Вот фильм, так фильм! «Не думай о секундах свысока…»

– «Наступит время, сам поймешь, наверное…» – тут же подхватил я.

Из прошлой своей молодости я вообще не помнил отца в таком приподнятом настроении. Скорей, наоборот, он почти всегда хандрил, бурчал и все чаще прикладывался к стакану…

Штирлиц… Что‑то щелкнуло в голове, пронеслась какая‑то идея…

Суббота началась так же суматошно, с подготовки праздничного стола.

– Саш! Перец не видел?

– Не.

– И куда же он, интересно, делся?

К одиннадцати часам вечера новогодний стол уже был сервирован. Расставлены праздничные (из серванта) тарелки и фужеры, разложены мандарины и хлеб, тоненько порезан сервелат, открыта заветная баночка шпротов. В духовке ждала своего часа запеченная по особому рецепту курочка, на балконе подрагивал от мороза холодец, а в холодильнике, в больших салатниках величественно восседали «оливье», винегрет, селедка под шубой… Слюной тут изойдешь!

В 23:40 по телевизору закончился киноконцерт ' И в шутку, и всерьез'…

– Саша, неси салаты! – скомандовала мама, появляясь из спальни в новом платье.

Она бросила быстрый взгляд в зеркало, проверяя, всё ли в порядке и покрутилась перед нами.

Ну как?

Во! – восхищенно воскликнули мы с отцом.

Мама улыбнулась и подошла к столу. Отец галантно придвинул стул даме, поторапливая меня. Я быстро поставил на стол салаты, и мы приготовились слушать поздравление советскому народу от партии и правительства. По понятным всем причинам, Андропов, конечно же, не выступал…

В 23:50 началось «С Новым годом, товарищи».

– Разливаем! – скомандовал отец. – Ну, проводим Старый…

Куранты!

– С Новым годом, товарищи! С Новым, 1984‑м, годом!

Я зашел к Наташе где‑то около часа и сразу вручил подарки. Услышав в ответ, кроме поздравлений, еще и восторженное спасибо я обрадовался. Ну, рок‑опера «Юнона и Авось» просто не могла не понравиться столь интеллигентной и тонко чувствующей девушке, о всё‑таки я волновался, угодил ли. Ивану Михайловичу я подарил перекидной календарь на 1984 год, который малым тиражом выпустили в нашей типографии специально для узкого круга чиновников высокого ранга.

Наташа немного смущаясь вручила мне солидный ежедневник и набор гелевых авторучек, кажется, французских. Иван Михайлович конечно же сразу потащил нас к столу, несмотря на все протесты, что мы торопимся на молодёжную ёлку в парк.

– Ну, дед, ну мы же только что поели! И Саша тоже!