Николай углядел и растерянно улыбнулся:

– А удочку куда бы?

Дядя Витя тоже выбрался наружу:

– Удочку? А вот сюда, наверх, на багажник, давай. Не боись, сейчас крепко примотаем! Ведро в багажник, вперед. А котомочку и в салоне уместите. Меня можешь дядей Витей звать.

– Коля.

Отец улыбнулся:

– Ну, а я уж тогда дядя Матвей. Ну, что, мужики, двинули?

Через полчаса часа мы уже были в «Золотой ниве», а еще мнут через двадцать по узкой лесной дорожке подъехали к озеру. «Запорожец» пёр по грязи уверенно, как танк!

– Говорю же, машина зверь! – с гордостью вещал дядя Витя.

Светало. Верхушки высоких сосен и лип вспыхнули оранжево‑золотистой зарёй. Мы рассредоточились по берегу с удочками… Пошел клев! Я поймал окушка, затем уклейку и еще небольшую щучку…

А потом подошел отец, улыбающийся и довольный:

– Ша, ребята! Пора ушицу варить!

Ушица выдалась славная, мы даже выпили по это дело по полстопки. И снова собрались ловить… Однако, отец, вдруг подмигнув всем, вытащил из рюкзака… свой недавно изобретенный мобильник с наборным диском! Собственно, это я уговорил его взять…

– Вот, – как ни в чем ни бывало, промолвил отец. – Обещал жене позвонить… из лесу…

У изобретателя Коли глаза загорелись, а у дяди Вити полезли на лоб!

Родитель между тем, набирал номер… Ага, вот, похоже, ответили…

– Надь, это мы! Звоним, между прочим, прямо из леса! Да нет, не тяпнули… Хочешь Виктора дам?

Дядя Витя взял телефон с явной опаскою:

– Надя… Это Надя? Это Виктор… Как где? На озере… Оттуда и звоним…

– Эй, Витя, заканчивай, батарейки садятся.

– А что у вас там, «Крона»? – вскинул глаза Хромов. – Это с выходом на городскую сеть? Без проводов? А схема модуляции? Аналоговая? Импульсная? Какая несущая? ДМВ?

– ДМВ, – удивленно кивнув, отец повел плечом. – Ну, Никола‑ай… Чувствую, говорить нам с тобой придется теперь долго. И, наверное, часто! Сашка сказал, ты инженер. А я поначалу‑то не поверил!

Пока они говорили, мы с дядей Витей помыли в озере котелок и посуду и даже еще успели наловить рыбы. В холодном осеннем небе сверкало желтое солнце. Пора было ехать домой, завтра всем на работу.

– Сейчас, машину разверну…

Дядя Витя забрался в машину. Мотор пару раз чихнул и заглох. И больше уже не заводился.

Обойдя машину сзади, дядя Витя озадаченно откинул капот.

– Катушка, что ли? Или карбюратор? А запчастей‑то у меня с собой нет. Эх! Приплыли. Так! Вы, парни, на автобусе, а я уж как‑нибудь на веревке. Эх, вытолкать бы на шоссе! Ну да ничего, найду какой‑нибудь грузовик. Есть ведь у них, в колхозе.

– У них там целый машинный двор есть! – успокоил я. – Идти километра три всего‑то. Мы с Колей как раз и сходим.

– Так выходной же! – ахнул отец. – Кого найдете‑то?

Я засмеялся:

– Кого‑нибудь да найдем! Это ж не пустыня, деревня. Трактористы, шоферы, механизаторы не дефицит! Пошли, Коля…

Мы зашагали по лесной дорожке по направлению к шоссе.

– Какой у тебя отец… – с уважением сказал Николай. – Аппарат этот. Я даже и не знал! Не думал! Но, ведь можно еще улучшить… усилить сигнал. Да сейчас уже! Представляешь, из лесу звонили! Кому рассказать, сразу в психушку сдадут.

На машинном дворе нам даже калитку не открыли.

– Не положено! – сквозь зубы отвечал сторож, хитроглазый ушлый старик. – Нет никого, воскресенье. И вообще шли бы вы…

Глаза старика бегали, он то и дело поглядывал на часы, похоже кого‑то ждал.

– Ну черт с ним, – махнул рукой я. – Есть тут у меня знакомый парень. Примерно знаю, где живет. Пошли!

Не успели мы отойти и шагов на десяток, как с шоссе к воротам повернули ярко‑зеленые Жигули‑тройка, а сразу за ними два фургона ГАЗ‑53. Троечка затормозила перед воротами…

Сторож проворно кинулся открывать, да еще и чуть ли не кланялся:

– Доброго здоровьичка вам, Иван Федорович!

– Давай, давай, Степан, шустрее, – поторапливал водитель легковушки. Грузовичками нашими не интересовались?

– Да нет!

– Ну, вот и хорошо. Вот и славненько.

Голос показался знакомым, и я обернулся: из «Жигулей» как раз выбрался вислоусый толстяк лет сорока в зеленой леспромхозовской куртке и светло‑серых габардиновых брюках. Собственной персоной Иван Федорович Евшаков, бывший председатель колхоза и тот еще жулик и аферист, абсолютно беспринципный и жестокий.

– Знакомого увидел? – спросил Николай.

– Да так… Идем, как шли, не оглядываемся.

А номер грузовиков постараемся запомнить! Мало ли…

Фургоны, между тем, свернули с дороги к воротам, подпрыгнули на ухабе… Что‑то выпало. Мусор?

– Я пройдусь, подберу, – улыбнулся изобретатель. – Меня‑то здесь не знают…

Через пару минут он нагнал меня у автобусной площадки, вытащил из кармана полураздавленные ягоды. И снова улыбнулся:

– Виноград! Очень даже сладкий.

Та‑ак… Значит, аферы продолжались, несмотря ни на что!

Моего знакомца Кольку Шмыгина мы нашли по мотоциклу. Я еще издали углядел у одного из заборов старый синий «Восход» с украшенным бахромой сиденьем. Даже в дом заходить не пришлось, я просто покричал у забора, повал:

– Ко‑оль!

Шмыгин и выскочил в калитку:

– Саня? Снова к нам! Как там Виталик?

– Ничего! Все с гитарой… Слушай, у тебя механика знакомого нет?

– Механика… А что случилось‑то? «Запор»? «ушастый»? Поди, 968‑й? Или еще старее, 966‑й даже? Вам зачем механик‑то? У батьки моего такая же лайба, я ее, как свои пять пальцев знаю! Где, говорите? По лесной дороге, у озера… А, знаю… Ну, идите пока я нагоню.

Кольша обогнал нас на своем «Восходе» еще у гаражей… А когда мы с изобретателем добрались до озера, красный «Запор» дядя Вити уде вовсю фырчал двигателем!

Не соврал Шмыгин, починил все же! Вот вам и ПТУ…

Обратно ехали довольные, почти что с песнями. Улучив момент, я спросил дядюшку про виноград, все‑таки, кладовщик, может, что‑то знает.

– Виноград? Фургоны? – дядя Витя расхохотался. – Да обычная «левая» схема. Как положено, по накладным, везут что‑то на юг, куда‑нибудь в Дагестан, в Ставрополье. А оттуда, уже по фальшивым накладным, неучтенный виноград… и прочие овощи‑фрукты! Золотое дно! Да схема известная… ОБХСС, кстати, тоже…

На лавочке, у подъезда, сидел Серега Гребенюк. Увидав меня, поднялся, подошел к машине:

– Никак, с рыбалки? Здасьте, дядя Матвей… Помочь?

– Привет, Серега! Ну, помоги, коль не шутишь.

Перетащив вещи в квартиру, Гребенюк придержал меня на лестничной площадке и протянул магнитофонную кассету, красную японскую «Соньку».

– На! Ты просил… Теперь называются Владимир Кузьмин и «Динамик».

Я, честно говоря, обалдел:

– Серег! Неужели…

– Там другие музыканты совсем. Нет ни Чернавского, ни Китаева… Ну, музон послушаешь.

– Спасибо, Сереж! Сколько должен?

– Ну, за кассету червонец. А музон за спасибо.

Кассету я послушал на следующий день, на работе. На той самой «Легенде 404», что мы использовали под диктофон.

«Я забуду, как звучит твой голос…»

«Еще вчера… были я и ты‑ы…»

«Ты принимаешь солнечные ванны… и обожаешь песни Челентано…»

Ну и вот она, «Коломбина»… Подарок!

– Веселенькие какие песенки! – вернувшись из фотолаборатории, заценил Плотников.

На свой «второй день рождения» Метель все же явилась. Все туда же, в заброшенный парк. Притаранила три бутылки вкусного венгерского «Фурминта». Все выпили. Ребята хором спели битловскую «Мишель»:

– Ай лав ю, ай лав ю, ай ла‑ав ю…

Кто‑то притащил с собою увесистый «кассетный 'Романтик». Устроили танцы по новомодного Боя Джорджа и «Калчуре Клаб». Было довольно весело.