Постучав, Наташа заглянула в дверь:

— Константин Сергеевич, можно?

— А-а! — улыбнулся он. — Коллегия общественников адвокатов! Ну, заходите, коли уж пришли.

На этот раз следователь был в штатском. Модная бордовая рубашка, серые брюки. Такого же цвета пиджак висел на спинке стула.

— Присаживайтесь, — капитан кивнул на стулья. Усталым он нынче не выглядел, скорей, наоборот, был каким-то радостно-возбуждённым. — О приятеле вашем хотите узнать? Так расстреляли уже! Два раза.

— Что-о⁈

— Да шучу же! А вообще, ходатайство тут на него пришло, — серьезно промолвил Зверев. — Хотят на поруки. Сам он вину признал полностью, характеристики хорошие. А вот ущерб…

— Ущерб возмещен! — выкрикнули мы хором.

Я положил на стол слегка измятые листки бумаги.

— Ага, ага…— следователь внимательно изучил принесенные нами расписки. — Лихо вы! Хорошо. Значит, претензий никто не имеет. Ну, что же. На поруки, так на поруки. Завтра с утра его и выпущу! И пусть себе летит белым лебедем.

— Завтра? — Наташа жалобно заморгала. — А можно, сегодня? Ну, пожалуйста, товарищ следователь…

— Эх, — неожиданно улыбнулся Константин Сергеевич. — Говорите, на юрфаке учитесь? Кто у вас там гражданское право читает, Лесников?

— Нет. Колокольцев.

— У-у, не повезло! На зачетах только так валит!

Наташа тоже заулыбалась:

— Ничего! Как-нибудь справимся. Так, Константин Сергеевич, как?

— Ну-у, сегодня, так сегодня, пока начальство на месте… Так! Молодые люди, вы пока в коридорчике посидите. А лучше на улице, там скамеечка удобная есть… кругом деревья… Листья жгут, листья жгут, как последний салют… Там, кстати, и пирожковая рядом… Эх, мне бы таких друзей!

Мы еще не успели выйти, как следователь уже звонил кому-то по телефону:

— Леночка, душа моя… я задержусь на полчасика… Дела, дела, сама понимаешь… Что-что? А мы потом на такси поедем, ага…

Во дворе ветер кружил опавшие листья. Мы с Наташей переглянулись и пошли в пирожковую. Взяли пирожки с яйцом и зеленым луком, и по стакану горячего бульона.

— Вкусно! — улыбалась Наташа. — Ах, Сашка! Какие же мы с тобой молодцы!

Я тоже улыбнулся:

— Ты более молодец, чем я. Со следователем же ты говорила. И уговорила же!

— Потому что я женщина! А женщины кого хочешь, уговорят.

Это точно.

Чуть помрачнев, я невольно вспомнил Метель и ее три желания…

— Ты что напрягся-то? — случайно глянув на улицу, Наташа округлила глаза. — А вон парень с сумкой…

— Черт возьми! Гребенюк!

Схватив Наташу за руку, я выскочил из пирожковой:

— Эгей! Серега-а!

— Сань…

Мы обнялись. Наташе же Гребенюк церемонно поцеловал ручку. Тюремный, блин, джентльмен.

— Ребята… Ребята… даже не знаю, что и сказать! Если бы не вы… Да я по гроб жизни… Вот, следователь бумагу выдал…

— Постановление о прекращении уголовного дела в связи с передачей на поруки… — вслух прочитал я. — … вину признал полностью в содеянном раскаялся… характеризуется положительно… потерпевшие претензий не имеют… на основании статьи пятьдесят второй УК РСФСР… статьи девятой УПК РСФСР… уголовное дело дальнейшим производством прекратить в связи с передачей обвиняемого на поруки!

— Ну, Серега!

— Ребята! Это дело надо отметить. Но, сперва домой, — Гребенюк развел руками. — Мать, сами понимаете…

— Да уж, представляю, как тетя Вера обрадуется!

Сердце пело. Мы, я и Наташа сделали это! Изменили ход времени, злую развилку судьбы! Это мы, мы сделали! Никакие не супергерои, вообще, считай, что никто. Но, ведь удалось. Удалось же! Так, может, удастся и что-то еще? Что-то куда более глобальное…

Вечером мы пошли в ресторан. Вернее, в молодежное кафе, считавшееся самым крутым в городе. Все как полагается, очередь на вход, непреклонный швейцар в дверях…

— Ну? — Наташа повел плечом. — И как мы туда попадем? Говорила же, надо что-то более демократичное.

— Ну, не в пирожковой же! — хохотнул Гребенюк. — Спокуха! Сейчас все устрою.

Хохотнув, он убежал за угол и почти сразу высунулся, махнул рукой:

— Идемте!

Мы с Наташей переглянулись. Пошли.

Это бы черный ход. Какие-то ящики, продукты. Темновато как-то. Впереди шел какой-то парень в потертой джинсе с прической а-ля Риккардо Фольи.

— Это Гоша, — обернувшись, шепнул Серега. — Музыкант. Тут и сам Весна петь не брезгует!

Теперь понятно, почему Гребенюка сюда пустили. Он просто всех знал. Вернее, не всех, а кого надо.

— Анатолий… — не доходя до зала, Гоша позвал молодого официанта. — Посади гостей.

— Ага, — кивнул тот. — Идемте.

Все втроем мы уселись за крайний угловой столик. Играла музыка, кажется «Старз он 45», у меня была пластинка, как и у многих. по потолку метались разноцветные зайчики, блики стробоскопа били глаза. На стене танцевали полураздетые девушки с гибкими телами, началась программа варьете.

— Хорошо танцуют! — оценила Наташа. — Здесь вообще стильно… И музыка… и все…

— Ну, музыку вы еще здесь услышите! — Серега с ходу заказал коктейли и что-то из еды. — Такая музыка будет… Вам понравится, точно!

Официант принес коктейли.

— Ну, ребята, за вас! — поднял бокал Гребенюк. — Если б не вы, сгнил бы в застенках! Ну, что вы смеетесь-то?

Выглядел он хорошо. Причесанный, в новой джинсе «Рэнглер», разве что чуток спал с лица. Но, шутил, смеялся от души!

— Хочу заметить, Наташа, ты очень красивая! Э, Отелло, не смотри на меня так! Не кряхти так, Ихалайнен! Наташа, скажи ему!

— А теперь мы представляем вам музыкальную программу нашего ансамбля, который называется «Апрель», — громко объявили со сцены.

Все дружно захлопали. Вышли патлатые парни с гитарами. Как в песне, «ударник, ритм, соло и бас». И, конечно же, синтезатор, японские клавиши «Ямаха». Ну, понятно все. Ресторан, это вам не колхоз «Золотая нива» с их ГДР-овской «Вермоной».

— Мы приветствуем вас, уважаемые гости! — подошел к микрофону солист. — И первый наш номер, песня из репертуара московской группы «Альфа»!

Барабанщик пустил отсчет, грянула музыка…

Што-о-орм! Волна за волно-ой…

Зал быстро заполнился танцующими…

— Ну, а мы что сидим? — встрепенулась Наташа.

Но мы, мы должны, победить, иначе…

А потом начался медляк. Красивый такой блюз из репертуара группы «Рок-сентябрь»…

Спит мой город

В поздний час…

Фонари плывут в дожде…

Мы танцевали с Наташей. Я обнимал ее за талию и был так счастлив, как, наверное, еще никогда не был.

— А это дурачок Серега прав. Ты очень красивая!

Прошептав, я поцеловал Наташу в губы. Она не отстранилась.

— Дурень! Всю помаду съел!

Потом пошла ритмичная песня.

Абра. Абра… кадабра…

А мы все танцевали медляк, пока Гребенюк, вот же ж гад, не похлопал меня по плечу:

— Там горячее принесли… Покушаем!

Кажется, это был цыпленок табака, я не разбирался. Просто смотрел на Наташу. Потом ее, с моего разрешения, уволок танцевать Гребенюк.

Я знаю, что расстаться… придется нам с тобо-ой…

Что нам не сладить с этою бедой…

Ресторанные лабухи-музыканты перепевали «Динамик». И очень даже неплохо перепевали. А играли, вообще выше всяких похвал. Вот вам и лабухи! Кстати, если понадобятся деньги, наверное, можно будет…

— Ну, здравствуй, золотая рыбка!

Я резко обернулся.

Передо мною стояла Метель! Не в привычных рваных джинсах и растянутом свитере на голое тело, а в коротком красном платье с дорогой янтарной брошью, черных колготках и туфлях на высоком каблуке.