«Работает Сокол». Похоже, это тот молодой парень с фотографии, с острыми чертами лица и самоуверенной улыбкой. Похоже, он был связистом при Фениксе. Тут вопрос: была ли заранее согласована с резентурой замена зоны ответственности, или он самостоятельно возложил на себя эту роль? Кем он в конце концов станет? Очередным шпионом, или так же останется связным при ком‑то другом? И как расценят в резентуре его самоуправство «Работает Сокол»? Вдруг, это будет признано нарушением субординации и его попросту отзовут (или устранят за ненадобностью)? Нельзя спускать с Сокола глаз. Но, для начала, его надо разыскать.

Самая значимая фигура в этой истории – «Вектор». Здесь нельзя ошибиться. Хотя, на первый взгляд, всё предельно ясно. Я сглотнул, чувствуя, как по спине побежали мурашки. Итак, что такое «Вектор»? Направление. Указатель пути. Идеальное имя для агента, который не лезет в грязь сам, но указывает цели, даёт информацию, открывает двери. Кто, как не он? Кто, как не Виктор Сергеевич Метелкин? Высокопоставленный чиновник с доступом к секретным материалам, со связями, с возможностями. «Вектор» – это же почти прямое указание на его имя – Виктор. Они даже не стали особо мудрить. Наглость и самоуверенность, граничащая с безумием. «Контакт с Вектором сохранён». Значит, Сокол рано или поздно попытается выйти с ним на связь.

«Переезд. Опасность». Кажется, он насторожился, или просто набивает себе цену, как это обычно происходит с неопытными и амбициозными молодыми людьми. Мол: что бы ни было, я продолжаю вести борьбу… И эта фраза «жду приказа к началу активных действий» с одной стороны успокаивает, что он не начнёт проявлять инициативу без прямых инструкций руководства, с другой стороны, вдруг он решит, что именно проявив самостоятельность и закончив дело погибшего Феникса получит одобрение и «повышение по службе».

И что это за «активные действия»? Диверсия? Убийство? Похищение?

Без Сидорина тут невозможно разобраться. Надо срочно с ним связаться.

Отец и Коля с недоумением обсуждали, что означает этот текст. Что это за «активные действия» и кто куда должен «переехать». Выросшие в СССР, воспитанные на идеологии всеобщего равенства и братства, уверенные, что весь мир с готов строить с нами коммунизм, они не в состоянии оценить нависшую реальную угрозу. И не только над ними. И не откуда‑то издалека, а прямо здесь, в этом тихом, почти провинциальном городке, в кабинете с ковровой дорожкой и портретом вождя мирового пролетариата на стене.

«Вектор» в любой момент появиться на нашем пороге с радушной улыбкой и предложением «сотрудничества». И в случае отказа, без капли сожаления и сомнения отдать приказ «Соколу» убрать помеху. А этой помехой он может посчитать меня. Или моего отца. Или Колю.

Я вспомнил, что во время последней нашей встречи Метелкин предложил мне следить за собственным отцом. И ждет ответа. И этот ответ решит мою судьбу. И, насколько я понимаю, эта отсрочка была сделана не для того, чтобы я мог подумать и отказаться. А для того, чтобы покрепче привязать к себе и дать осознать, что другого выбора, как согласиться и безоговорочно выполнять его приказы, у меня нет. Даже думать не хочу, что может произойти в случае моего отказа.

Рука сама собой сжалась в кулак. Во рту пересохло. Как поступить? Сообщить об этом Сидорину прямо сейчас, огорошив признанием? И как это будет выглядеть?

«Андрей Олегович, мы тут случайно секретное послание шпионов расшифровали… и, кажется, к этому причастен Метелкин».

Да, именно так и нужно сказать. Всё, без утайки. С самого начала. Сидорин профессионал. Он не будет тянуть время, перестраховываться и перепроверять. У него есть возможность установить наружку, прослушку и всё прочее без согласования и объяснения с вышестоящими. А, значит, утечки информации не будет. Он сможет сделать то, что мне не под силу, выведет расследование на новый уровень. Вместо охоты на мелкую сошку типа «Сокола» можно будет обезвредить настоящего монстра, который скрывается в стенах кабинета за личиной неприкосновенности.

Но, с другой стороны, Сидорин всё‑таки начнёт задавать вопросы, которые могут испортить наши с ним отношения. После признания в том, что я утаивал от него информацию, он перестанет мне доверять. Я попаду под пристальное наблюдение. И моя игра, которую я веду втайне от всех раскроется.

Расшифрованное сообщение ещё не доказательство. Это лишь цепочка умозаключений. Я закрыл глаза, чувствуя, как голова раскалывается от этого внутреннего спора.

– Ты что, Саш? – спросил отец. – О чём задумался?

Я кивнул на записку, лежащую на столе и постарался выжать из себя улыбку, но понимал, что она получилась неестественной, вымученной.

– Да так, – я пожал плечами. – Думаю, как же мы всё это Сидорину будем передавать.

– Надо, наверное, переписать расшифровку начисто, – по‑своему понял мои слова Коля.

– Думаю, спешить с этим не стоит, – перестраховался отец. – Вдруг что‑то не так или не точно расшифровали? С этим делом нельзя ошибиться. Пока… А пока предлагаю развеяться. Сидеть тут и накручивать себя, только нервы трепать.

Мы с Колей дружно закивали головами, оглядывая захламлённую кухню, напоминающую филиал ЦУПа после неудачного запуска. А я подумал, что скоро мама вернётся от подружки, а у нас тут такое. Точно, надо развеяться и быстренько привести всё в порядок

– Правильно. – он обвёл взглядом захламлённую кухню. – Давайте время не тянуть, проветримся и быстренько устраним этот филиал ЦУПа после неудачного запуска.

Мысли о матери, возвращающейся в этот хаос, подействовали лучше любого приказа. Я тоже встал.

– Правильно, – подхватил я. – Надо воздухом подышать. И за продуктами зайти. Холодильник пустой.

Я взял авоську, и мы пошли в сторону магазина. Скрип тормозов, раздавшийся за нашими спинами, сначала не привлек нашего внимания, но звук клаксона заставил резко обернуться. Серая Волга мигнула фарами, привлекая наше внимание. Хотя, этого можно было и не делать, потому что я сразу узнал эту машину. Мы подошли к ней и, сидящий за рулём Сидорин, кивнул нам, приглашая сесть в салон.

– Далеко собрались такой дружной компанией? – поинтересовался он, стараясь сохранить нейтральный голос.

– Прогуляться вот вышли, – откровенно ответил отец. – Всю ночь записи расшифровывали.

– И как результат?

Я сидел на первом сидении рядом с водителем и не смог дать сигнал отцу, чтобы он молчал. Поэтому то, что прозвучало дальше, всегда невозмутимого Сидорина ввело в ступор.

– Результат есть, только уверенности в его правильности нет. Ну не могут же в центре города действовать шпионы?

– Кто? – Сидорин остановил машину и обернулся, чтобы посмотреть в глаза отцу.

– Шпионы, – совершенно спокойно ответил он. – А кто же ещё? Ну не дети же в «Зарницу» играют и передают шифровки.

Слово за слово, нам пришлось всё рассказать. Про Метелкина я промолчал, хотя Сидорин несколько раз выразительно посмотрел на меня, видимо, ожидая от меня сенсации. Но этого не случилось.

– Ну что же, – сказал он. – Раз такое дело, надо провести оперативные действия силами нашей малой группы. Вы готовы помочь?

– В чем?

– Рядом с квартирой под видом молодой супружеской пары мы поселили наших сотрудников, но им не удалось найти контакт с хозяйкой квартиры, – начал откровенный разговор Сидорин. – Старушка обозвала новую соседку профурсеткой за то, что та поинтересовалась её жильцом. Теперь игнорирует обоих и «профурсетку» и «рогоносца».

– Что, она прямо так и сказала? – удивился Коля.

– Да, – рассмеялся Сидорин. – Очень высоконравственная старушка оказалась.

– И что теперь делать? – поинтересовался я. – Ведь этот Сокол в любое время может вернуться.

– Попробуем наладить контакт своими силами, – решительно сказал Сидорин. – Вы же готовы узнать, кто это такие и что им нужно?

– Да, – в один голос ответили мы.

– Значит, действуем решительно, но осторожно.

Машина рванула с места и очень скоро, взвизгнув тормозами, резко остановилась у обочины.