Перед тем, как отправляться в первую командировку, я ознакомился с историей и кое‑какими доступными нормативными документами. Финансировались оба заведения из бюджета, причем достаточно хорошо, только вот вид у «деревяхи» явно этому не соответствовал. Посреди захламленного двора типовые учебные корпуса, с видавшим виды одиноким лозунгом «Слава рабочему классу» на фронтоне, выглядели довольно уныло. Выбитые стекла в окнах здания хозкорпуса с облезлой штукатуркой не добавляли позитива.

Встретил меня зам директора по УВР Александр Петрович Катков, лысеющий дядечка лет сорока пяти, в мятом костюме и роговых очках. Вместе мы прошли в обычный кабинет с канцелярскими столами, забитыми разномастными папками шкафами и портретом Ленина на стене. На одном из столов я увидел печатную машинку и телефон, возможно это место секретаря.

В кабинете какой‑то педагог как раз распекал двух патлатых подростков в темно‑синей ПТУ‑шной форме, привычно‑равнодушно‑покаянно уставившихся глазами в пол. Мы вошли, но на нас никто не обратил внимания. Показательная экзекуция продолжилась.

– Ну, зачем же было в окна‑то кидать? – едва не плача разводил руками педагог. – А? Я вас спрашиваю!

– Дык это… – один из парней приподнял голову и кивнул на второго. – Леха сказал, хрен попадешь. Я и бросил.

– Да я просто так сказал! – дернулся тот, кого назвали Лёхой. – И не просил кидаться.

Завуч прищурился:

– А шелуху от семечек кто в кабинете оставил? – продолжал дальнейшую «порку» педагог, так и не закончив выяснение первой провинности.

– Дак там все ели…

– Так! – рассердился педагог, но, услышав тихое покашливание Александра Петровича оглянулся и быстро закончил беседу. – В общем, так. Стекло вставить! Мусор убрать.

– Я свое уберу… а остальное.

– Убрать всё! – педагог перешел на крик. – Немедленно. Прослежу лично! А сейчас – вон.

Переглянувшись исподлобья, проштрафившиеся ученики вышли из кабинета, а педагог наконец‑то обратил на нас внимание, повернувшись с таким видом, будто готов продолжить воспитательную беседу с нами.

– Это корреспондент из газеты, – поспешил представить меня Александр Петрович.

– А! Из газеты… – разочарованно‑равнодушно произнёс педагог и, не сказав ни слова вышел из кабинета.

– Ну и сами видите, какой контингент! – развел руками Александр Петрович поспешно устроился за одним из столов, кивнув мне на единственный свободный стул, стоящий у противоположной стены – Да вы садитесь…

– Спасибо, – я придвинул стул поближе к столу, и внутренне ухмыльнулся, заметив, как насторожился зам директора по УВР.

– И это ведь не вчера все началось, – он пригладил редкие волосы. – С семьдесят второго года, с постановления «о завершении перехода ко всеобщему среднему образованию молодежи и дальнейшем развитии общеобразовательной школы». С тех пор аттестат зрелости для всех обязательный! Хочешь, не хочешь, а изволь после 8‑го класса продолжать учебу, даже если не тянешь! Выгнать из школы никого нельзя. Вот и тянут в школах лодырей, наглецов да тупых до восьмого класса. А потому куда их? Конечно, к нам, в ПТУ. Знаете, как нас в народе расшифровывают? «Помоги тупым учиться». Но главная беда не в этом. Главное – контингента катастрофически не хватает, даже такого! У нас, к примеру, сорок процентов некомплект. Мало кто хочет идти к нам добровольно. Дошло до того, что отправляют по направлению, как по приговору суда, с угрозами, что, если откажешься, поставим на учет в милицию, как неблагонадежного элемента. А я ведь помню, лет пятнадцать назад в училища конкурс был! И далеко не всех еще брали… Эх, были времена.

И Александр Петрович погрузился в ностальгические воспоминания о лучших временах ПТУ. Он так вдохновился, что, казалось, даже внешне преобразился. Его костюм каким‑то образом уже не выглядел таким мятым и неопрятным, а просто «слегка потерявшим вид», глаза за толстой роговой оправой азартно блестели, даже волос на голове стало как‑то больше. Было видно, что поговорить и пустить пыль в глаза он был большой мастер, поэтому я безжалостно прервал поток его красноречия, вернув его к теме нашего разговора.

– То есть, вы считает, реформа образования давно назрела? – быстро спросил я. – Вот о ней и поговорим.

– О реформе? – Катков запнулся на полуслове, растерянно оглянулся, как бы в поисках поддержки, но, как бы с удивлением обнаружив, что кроме нас двоих в кабинете никого нет, и обреченно улыбнулся. – О реформе? Можно и о реформе. Да‑да, конечно же можно! Все не об училище…

Его взгляд снова потух, костюмчик примялся, волосы потускнели и прилипли к черепушке сальными прядями.

– Вы бы вот какие предложения туда внесли? – начал я опрос с главного.

– Ну‑у… – развел руками завуч. – Много чего. Даже и такое, о чем и говорить‑то нельзя.

– Не волнуйтесь, – я постарался его успокоить. – Сейчас Вы можете говорить всё, что думаете. Это просто беседа. Прежде чем опубликовать, я согласую с вами текст. И, если Вы посчитаете что‑то лишним, это будет исключено из статьи.

– А‑а, ну, если так… – он снова улыбнулся и воспрянул духом. – Знаете, я вот считаю, что среднее образование нужно далеко не всем! Зря его сделали обязательным. Ну, не хочешь учиться, работать иди!

– А, если в криминал пойдут? – задал я вопрос, волновавший многих. – Тут ведь хоть чем‑то заняты.

– Да‑а… – хитро улыбнулся он. – А милиция на что? Пусть она сама и следит за своими неблагонадежными, а не скидывает заботы на наши плечи. Поверьте, ведь потенциальные лодыри и сами не учатся, и другим не дают. А это как раз подрывает авторитет ПТУ. Давно пора поднимать престижность профессионального образования, а не превращать нас в подобие колоний на несовершеннолетних правонарушителей. Вот у нас почему контингента не хватает? Потому что нормальные сюда не идут. Именно потому, что основные – это те самые потенциальные криминальные элементы. Выгнать мы их не можем, так как связаны этим самым «всеобщим средним», и научить не можем, потому что они игнорируют любые занятия. Дошло до того, что стали «жить по понятиям», «работать западло». И это в столь юном возрасте! Вот и бегут от нас нормальные ребята, которые и хотели бы получить профессию столяра, плотника. Вот у нас была группа краснодеревщиков. И где она теперь? Сократили, в связи с отсутствием желающих… Можете представить, что нет желающих получить дефицитную и денежную профессию?

Наша беседа была долгой и плодотворной. Со многим я готов был поспорить, с точки зрения своего долгого опыта в будущей жизни, но понимал, что сейчас такое невозможно. Поэтому просто слушал, кивал, выражал эмоции. Думаю, главное в нашей беседе было то, что я перенаправил мировоззрение собеседника из ностальгии по прошлому в будущее. Думаю, он по‑другому посмотрит на учебный процесс, и вспомнит, что он главный по Учебно‑Воспитательной Работе и в свете современной реформы получил новые возможности.

Сельское ПТУ внешне выглядело намного лучше, ухоженное, как на картинке. Но я давно перестал верить первому впечатлению, больше доверяя скрытым фактам.

Моложавый, с пышной темной шевелюрой, директор в синем вельветовом пиджаке и джинсах встретил меня у входа, и сразу потащил знакомиться с учебными корпусами и территорией, попутно решая какие‑то вопросы.

– Здрасьте, Георгий Викторович! – здоровались проходившие мимо подростки.

– Здравствуйте, ребята! Алексей, «шассик» вчера починили?

– Ага! Там колесо только осталось завулканизировать.

– Молодцы!

– Георгий Викторович, здрасьте! – бросились к нему красивые девушки в коротких юбках. – Ансамбль сегодня будет?

– Будет, будет. Приходите!

– Ого! У вас тут и девчонки! – удивился я. – А что за ансамбль?

– Самодеятельность, – улыбнулся директор. – В армии занимался когда‑то… И вот тут решил. Купили аппаратуру и вот… репетируем. Даже джаз можем!

– Здравствуйте, Георгий Викторович.

– Здравствуйте… Ну, что, пойдемте, покажу, как у нас всё тут устроено.