– Да не войдешь ты туда, и не пытайся, защита на крови, – донесся басовитый голос снаружи.

Я метнулась назад в комнату и прижалась к стене. Входная дверь распахнулась, и послышалось натужное сопение. Затем несколько вспышек озарили пустой коридор.

– Здесь нужен чар посильнее, – не без удовольствия произнес тот же голос. – Только не станет высший чар тащиться сюда ради какого-то библиотекаря. Тем более вряд ли Корреган такой тупой, что хранит здесь сведения о седьмом доме.

– Зачем тогда ставить кровную защиту? – поинтересовался второй, голос которого был повыше.

– Он же слепой, – напомнил первый. – Хотел чувствовать себя в безопасности.

Они помолчали, еще несколько вспышек осветили коридор, и я вжалась в стену как можно теснее, чтобы меня не выдала собственная тень.

– А мы точно должны тут торчать? – устало спросил писклявый.

– Сюда могли приходить из сопротивления.

– Ты веришь, что Корреган состоит в подполье?

– Библиотекарь сам признался, что был в тесной связи с тенями. А те спят и видят, как бы возродить седьмой дом, который воссияет во мраке.

– Что-то он много болтает.

– Он слепой, а не немой. Хотя у нас и немого разговорят, знаешь ли.

Они закрыли дверь, продолжая о чем-то спорить, а я сползла по стене и обхватила колени руками. Расмус поддерживает седьмой дом? Его поймали? Его допрашивают?

Мысли метались, как заполошные тени. Те двое не смогли войти внутрь, потому что на доме Расмуса стоит защита на крови. А я… Я перешагнула порог и не заметила!

Из моего горла вырвался всхлип, и я зажала рот ладонью, чтобы себя не выдать. За окном мелькнул силуэт, и я бросилась к дивану и спряталась за высокой спинкой.

– Тут и спрятаться негде! – пожаловался голос за окном, и я сперва испугалась, что меня обнаружили, а потом запоздало поняла, что это они о себе. – Даже если какая-то тень решит навестить библиотекаря, то увидит нас и уйдет. Мне что, торчать тут как прыщ на заднице?

– Ну иди вон в кусты.

– Сам иди, там пчелы.

– Я лучше в столовую. С утра ничего не ел. И так ясно – никто сюда не придет. Слухи разлетаются быстро. Уже все знают, что библиотекарь исчез.

– Заболел, – подсказал первый. – Знаешь, я с тобой. И правда, нечего тут караулить.

– Но в отчете напишем, что глаз не смыкали.

– А то!

Я осторожно выглянула в окно и увидела, как двое мужчин в неприметных серых костюмах шагают по дорожке к академии. Выждав, когда они совсем исчезнут за деревьями, я выскользнула из дома, прокралась за кустами гортензий и побежала прочь.

Меня разрывало от противоречивых эмоций, и я не знала, что дальше делать! То ли спешить к ректорше и требовать защиты для ее подчиненного, то ли просить помощи у Бастиана. Или, может, мчать за подмогой в Сумерки? Но что-то не сходится: Первый ненавидит Расмуса и не доверяет ему, а эти двое уверены, что библиотекарь в сопротивлении.

Фелиция вышла навстречу, как будто ждала меня. Поманила за собой, махнув тонкой рукой, и я пошла следом, завороженная звоном ее браслетов. Поднялась на веранду, увешанную колокольчиками и цветами, вошла в уютную кухню. Вязаные салфеточки, разномастные чашки на полках, пахучие травы, растущие в горшках на подоконнике, – все это так отличалось от пустого дома Расмуса, что я вдруг расплакалась.

Фелиция обняла меня, усадила за скобленый стол, поставила передо мной уже готовый горячий чай.

– Пей, – приказала она.

Мои зубы стучали о тонкий фарфор, а чай оказался ягодным – как я люблю.

– Вы знали, – сказала я, имея в виду вовсе не чай.

Я вдруг вспомнила еще одно чаепитие, в библиотеке. Я тогда писала доклад по гуляке, и Фелиция принесла булочки с корицей, которые пахли так ароматно, что Расмусу ничего не оставалось, как только предложить выпить чай. Фелиция еще подшучивала над ним и предрекала встречу с роковой женщиной, которой, получается была я.

Неужели тот чай да пара бесед – это все, что останется мне от отца?

– Почему вы не сказали мне? – спросила я. – Почему не предупредили Расмуса?

– Я и так сделала слишком много, поверь, – вздохнула Фелиция.

Она взмахнула рукой, убирая назойливую прядь от лица, и я вновь заметила на ее браслете подвеску с символом седьмого дома – серебряный кружок, а в центре камешек.

– И что теперь? – воскликнула я. – Что мне делать?

– Я не могу тебе сказать, – прошептала Фелиция, и ее глаза наполнились слезами. – Мне так жаль, Мэди, но я не могу тебя подталкивать. Все так хрупко, так ненадежно. Один шаг – и все пропало.

– Я увижу Расмуса снова? – спросила я, сделав еще один глоток.

– Может быть.

– Выходит, он и правда мой отец?

– Так и есть.

– Он знал обо мне?

– Нет, – ответила Фелиция, даже не задумавшись. – Он не знал. Но он защитил тебя когда-то, Мэди, и делает это сейчас. Остается надеяться, что не напрасно.

– Эти люди приходили за мной, – поняла я. – Они увидели у Расмуса связь с седьмым домом, но на самом деле они ищут меня!

– Только давай без резких движений, – быстро попросила она. – Расмус умен, он пустит их по ложному следу, потому что отчасти говорит правду. Библиотекарь, снабжающий студентов академии чаросвет не теми книгами, мог и правда изменить множество судеб. А вот чего он точно не хочет, так это чтобы его дочь добровольно сдавалась в руки эквилибров.

Серая стража оракулов следила за равновесием в мире, но раньше я не задумывалась, какими средствами оно достигалось.

– Больше в дом Расмуса не ходи, – строго приказала Фелиция. – Может, ты и не попадешься, но рисковать не стоит. Ты все равно не найдешь там больше ничего интересного, кроме того факта, что ты Корреган.

– А вам это все зачем? – спросила я у Фелиции. – Зачем вы помогаете мне, пусть и так… дозированно. Что такого ужасного в будущем, что вы решили его изменить?

Фелиция помолчала, посмотрела на меня испытующе, словно не зная, можно ли мне доверять, и ее губы вдруг задрожали.

– Фалько, – призналась она, и две слезинки стремительно выкатились из ее глаз, прочертив на щеках влажные дорожки.

– Он умрет? – испугалась я и, потянувшись через стол, сжала ее тонкие пальцы, но Фелиция мотнула головой.

– В Сумерках зреет сопротивление. Чтобы усмирить повстанцев отправят боевых чаров. Такие большие потери, Мэдерли! Столько крови! Не чаров, конечно, теней. Фалько будет в одном из отрядов. Не в первую волну, так в следующую, или потом. Как я ни крутила вероятности – он пойдет туда.

– Его ранят? – спросила я, но Фелиция вновь покачала головой и запрокинула ее выше, чтобы удержать слезы в глазах.

– Он убьет человека, – сказала она. – И больше никогда не будет прежним.

Чай закончился, и я посмотрела на несколько чаинок, собравшихся на дне. Они напоминали черную птичку, распахнувшую крылья.

Люди в Сумерках роптали все чаще. О свете и равенстве говорили все громче.

– Но восстания может и не быть? – тихо спросила я, и на этот раз Фелиция кивнула и посмотрела на меня с такой отчаянной надеждой, что мне стало стыдно.

Зачем я вообще терзаю ее вопросами? Я ведь и так знаю все, что нужно, но трачу время на ерунду.

Тени в моей голове улеглись. По крайней мере, теперь я поняла, что должна делать.

– Спасибо, – сказала я. – Чай очень вкусный.

***

Бастиан вошел в башню и замер, прислушиваясь к звукам, доносящимся сверху. Тихо поднялся по лестнице, стараясь не шуметь, приоткрыл дверь в спортивный зал. Мэди была там, в белой майке, синих штанах и босиком. Волосы она завязала в высокий хвост, а на ее запястье блестел браслет Альваро.

Сперва Найрин, а потом и ректор атаковали его вопросами о браслете, заставив задуматься – уж не поступил ли он опрометчиво с этим подарком. Но Бас все же надеялся, что Найрин уймется, а госпожа ректор будет вынуждена накинуть Мэди баллов, когда он привезет подтверждение помолвки от отца. Ему хотелось защитить Мэдерли и от нападок ревнивых девчонок, и от возможного отчисления, и от всего мира.