– Из закрытой секции библиотеки! – разорялась Кристина. – Неокрепшим умам. Ты вкладывал в их головы порченый продукт! Гнилые семена!

Расмус выдохнул и, оттолкнув одного из стражей, схватил трость.

– Седьмой дом на самом деле первый! – выкрикнул он, шарахнув тростью наобум. Мужик охнул и выругался. – Не выражаться в библиотеке, – приказал Расмус, ударив тростью снова, а затем наподдав и в другую сторону. – Великий дом восстанет в ночи, и свет разгонит тень!

Пусть его примут за оголтелого фанатика. Он столько им наговорит – они устанут расплетать эту ложь!

Его дочь. Восемнадцать лет – все сходится. Чаросвет горит в ней все ярче, а Альваро влюблен в нее по уши. Может, даже хорошо, что он такой самоуверенный засранец, привыкший получать желаемое. Он не отдаст ее никому.

– Я собрала сведения о том, какие книги ты выдаешь студентам, – истерила Кристина. – Есть список рекомендованной литературы. Учебники, одобренные комиссией по образованию. А ты…

Расмус расхохотался ей в лицо.

– Думаешь, я не знаю, зачем ты взяла меня на работу? Надеялась своей тщеславной душонкой, что я буду каждый день сожалеть о том, что не выбрал тогда тебя. Об этом я не жалел ни одной секунды, Кристина! Ты не стоишь и ее ногтя!

– О ком это он? – пробурчал мужик с табаком.

– Семена ночи взойдут! – выкрикнул Расмус. – Сопротивление зреет! Каждый имеет право на свет! Каждый!

– Дайте я уже заткну ему рот, – предложил молчавший до этого третий.

– Я видел, что было в Порожках, – сказал Расмус. – Кто там был! Я видел…

Его рот запечатала рука, воняющая рыбой, а потом в голове Расмуса словно взорвалась звезда.

– Унесите его поскорее, – донесся издалека недовольный голос Кристины. – Через черный вход. Хорошо, что выходной, никто не увидит. Послушайте, напишите в отчетах, что я ничего не знала. Я полностью одобряю…

Яркая вспышка медленно гасла, оставляя после себя плотный густой туман.

***

– Ты хоть понимаешь, как это было бестактно? – воскликнула я, едва поспевая за Бастианом, который крепко держал меня за руку и тащил за собой. – Какого цвета были ваши глаза – зачем ты так с ним?

Бастиан молчал и вел меня все дальше от библиотеки. Мы свернули в парк, на одну из дорожек, усыпанных белым песком. Ветер трепал деревья, срывал лепестки и бросал их нам под ноги. По небу скользили облака – быстрые белые рыбки, и в моей душе было так же ветрено и неспокойно.

– Как можно было так довести человека? – продолжила возмущаться я. – Это ужасно!

– А вы с Расмусом так и будете ходить вокруг да около, да? – спросил Бастиан. – Почему бы не сесть и не поговорить прямо?

Он отчего-то все хмурился и оглядывался, как будто Расмус мог побежать за нами следом.

– Это только мое дело, – заявила я.

– И еще твоего отца. Думаю, он заслуживает знать.

– Если это в самом деле он. Если его это вообще волнует.

– Конечно, волнует, Мэди! – воскликнул Бастиан. – Он выжег себе глаза вообще-то. Думаешь, ему плевать?

– Может, он и правда любил мою мать. Но это не значит, что ему нужна была я.

– Перестань, – поморщился он.

– А давай это ты перестанешь! – рассердилась я. – С чего это ты возомнил, будто можешь за меня что-то решать? Я не принадлежу дому Альваро!

– Если тебе интересно, я нашел в книжке род Корреганов. Он входит в дом черных котов.

– Пусть так. Седьмой дом или котов – ты мне в любом случае не указ. Но ты только и делаешь, что пытаешься мной командовать! А еще зажимаешь в каждом углу.

– Тебе неприятно? – спросил Бастиан, бросив на меня внимательный взгляд. – Понимаешь, мне так проще себя контролировать, когда кто-то может застать врасплох.

– Мило, – ответила я. – А знаешь, как еще проще? Перестать целоваться вовсе!

Я выдернула руку из его ладони и пошла вперед, но он нагнал меня в два шага.

– Я против, – возразил Бастиан. – Без поцелуев – это совсем печально. Давай так: завтра с утра зайдем в библиотеку, и я перед ним извинюсь. Вот прямо от души. Хотя я не думаю, что Расмус обиделся. Там что-то другое.

– Что же? – поинтересовалась я. – Если после твоего вопроса про цвет отсутствующих глаз он приказал нам исчезнуть.

– Вот именно, – подтвердил Бас. – Это звучало как приказ, с которым лучше не спорить, а выполнять. Я боевой чар, в конце концов, и улавливаю такое.

Я громко фыркнула.

– Может, научишь меня столь полезным интонациям? – спросила я. – Потому что сейчас, Себастиан Альваро, я бы хотела, чтобы ты оставил меня в покое. И моего отца тоже.

– То есть ты уже уверена, что он твой отец, – произнес он утвердительно.

– Нет! Но он спас меня! Если бы не Расмус, я бы погибла в Порожках вместе со всеми.

– А как там все было?

Я остановилась, и Бастиан тоже. Убрал прядь волос, которую ветер швырнул мне в лицо.

– Я ведь сказала, что не хочу об этом говорить, – напомнила я.

– Может, как-то через силу? – предложил он. – Сейчас самое время раскрыть все карты, Мэдерли. Мой отец ищет союзников, но куда хуже, что я толком не понимаю, кто наши враги. Ты могла бы пойти мне навстречу. Ведь я тоже подставляюсь, если так посмотреть.

– Я тебя не просила.

– Но я с тобой. В одной команде. Давай же действовать сообща.

– А давай ты тоже начнешь учитывать мое мнение, – предложила я. – Зачем ты донимал Расмуса? Может, я бы и сумела с ним объясниться, если бы ты не влез со своими бестактными вопросами! Знаешь, я вернусь.

– Нет, – сказал Бастиан, вновь взяв меня за руку.

– Да в чем дело? – воскликнула я, когда он настойчиво повел меня к башне Альваро.

– Сходим к нему завтра. А сейчас изучим блокнот, что он нам дал.

– Мне, – исправила я. – Расмус дал этот блокнот мне.

Бастиан не стал спорить. Он открыл дверь башни, пропустив меня вперед, и в нос шибануло запахом соленых огурцов, которые мы оставили внизу вместе с вареньем. А сверху доносился шум, голоса, и, поднявшись по лестнице, я увидела двух женщин, снующих со швабрами и тряпками. Поздоровавшись, я прошла в свою спальню, закрыла дверь и демонстративно задвинула засов.

У меня еще остались невыученные уроки, но первым делом я достала блокнот Расмуса. Погладила чуть шероховатую обложку темно-синего цвета, полистала желтоватые страницы, исписанные крупным и как будто немного детским почерком. Иногда строчки заползали друг на друга, неслись вкривь и вкось, но я легко разбирала написанное: первый дом, истинный свет, сила, умения… Мне на колени выпала закладка – узкое длинное перышко, внизу белый пух, а заостренный конец иссиня-черного цвета.

В дверь постучали, и я выкрикнула:

– Я делаю уроки, Бастиан!

Я все еще злилась на него, хотя так-то Бас прав. Если уж мы одна команда, то должны действовать вместе. Но я не была готова к полной откровенности. Да и Первый говорил, что я не должна доверять чарам.

– Госпожа чар, – позвали меня из-за двери.

Я даже оторопела от неожиданного обращения. Открыв дверь, увидела девушку, которая виновато мне улыбнулась.

– Позвольте прибрать в вашей комнате.

– Я сама уберу, – отказалась я, но девушка, воровато оглянувшись, достала из-под рубашки кулон – серебряный кругляш с камешком в центре.

Мы с ней были похожи: обе темноволосые, со светлой кожей, с большими глазами, как у сумеречных жителей. Но она отчего-то смотрела на меня с восхищением.

– Если что надо передать Первому, то через меня, – прошептала она. – Я каждую неделю тут буду. Тени повсюду.

– Опять болтаешь? – грозно окликнула ее тетка постарше, но, завидев меня, сменила тон: – Вы уж простите, госпожа чар, она новенькая. Ты не языком мели, а давай швабру в руки и вперед.

В зале показался Бастиан, и я снова закрыла дверь в свою комнату. Все же с Расмусом очень некрасиво вышло. Завтра первым делом пойду в библиотеку и поговорю с ним сама.

Служанки шарахались от него, но Бастиан все ходил туда-сюда по залу, измерив его шагами вдоль и поперек. Хотелось взять Мэди за плечи, встряхнуть, объяснить, что вообще происходит, чтобы до нее наконец дошло – все очень серьезно. Однако стоило лишь представить, как она оказывается в его руках, – и фантазии принимали совсем другой оборот. И это тоже было проблемой.