— Вы ставите меня перед фактом… Тогда я позволю себе наглость просить об удовлетворении наших запросов о приведении в порядок инфраструктуры АЗЛК. Я имею в виду производственную санитарию, пожарную безопасность, охрану труда, очистные сооружения. То, что не сделало предыдущее руководство, профукав деньги. Из оставляемой нам выручки предприятия всё это растянется на 3–4 года. Если подходить от буквы закона, завод надо останавливать прямо сейчас и сажать Генерального за то, что не остановил его вчера.

— Слишком много… — протянул ЦКовский, но я понимал, что упускать момент нельзя, и гнул свою линию:

— Вы подвели к ситуации — выполняй партийное поручение и занимай должность, с которой в любой миг отправишься на нары. Спасибо, мне и на свободе неплохо. Договариваемся только так: заводу дают нормально работать, и мы работаем. В любом другом случае желаю удачи без меня.

Всем присутствующим известно — в похожей ситуации пребывают все директора автозаводов, может, исключая Брундзу. И только я потребовал нормальных условий.

Визитёры переглянулись. Житков вздохнул:

— Значит, мне придётся отправить в Совмин проект постановления о развитии АЗЛК. При поддержке ЦК он пройдёт, но это не один день.

— Чтобы чувствовали себя в безопасности, я организую для вас временную охранную грамоту, — придумал партчиновник. — Грамоту ЦК КПСС за исключительные достижения в оздоровлении предприятия. Если к вам прицепится какая-то инстанция, суйте эту бумагу в нос и объясняйте: Центральный Комитет считает работу Сергея Борисовича безупречной, любое иное мнение, противоречащее позиции ЦК, пусть засунут себе… Сами найдут — куда. А там и Постановление Совмина созреет. Договорились?

— Сразу Героя Социалистического Труда просить? Ладно, не гоже наглеть. Договорились.

Мне тиснули руку и покинули кабинет, Житков с заметным облегчением. Он единственный понимал, что с меня станется отказаться от должности, равной герцогской.

Жаль, что в России отменили титулы. Герцог… нет, я скромный, удовлетворюсь скромным минимумом: маркиз Серджио де Брунов, владелец автоагрегатного заводика на тысячу крепостных рабочих и латифундии на две деревни с крестьянами.

Поскольку голова принялась генерировать шутки столь низкого пошиба, отметил у себя переутомление от марафона с доводкой «людмилы» и впечатлениями от гендиректорства, решил, что на сегодня хватит. Объявил замам и остальному начальству второго уровня, что моя отставка не принята, кто надеялся увидеть сатрапа свергнутым, облом, остальное всё на завтра. Поручил вызвать телевизионщиков и журналистов из «За рулём», обещая сенсацию года. И уехал домой на Валентине.

— Мне не подписали увольнение, — сообщил по пути. — Некоторое время считаюсь полноценным с виду Генеральным. Мне это надо?

— Надо! — без запинки ответила медик-штурман. — На заводе ни одна живая душа не сомневалась, что тебя утвердят, и ты останешься.

— Ты — тоже?

— Я же не мёртвая душа. Кстати, если предложение о замужестве ещё в силе, у нас проблема: не комильфо, когда у начальника родственник в подчинённых. Уволишь?

— Не дождёшься. Назначил тебя начмедом не муж, а самый обычный знакомый. Потом он просто женился на сотруднице, вдруг так случилось, кто бы ожидал, Уставом КПСС не запрещено. Снизошло вдруг такое затмение, раз ты накрасилась и надела короткую юбку. Сюрприз? Нет, экспромт.

— Скорее — чепуха… Впрочем, с твоим талантом плодить неприятности эта — самая мелкая из них. Подъезжаем. Если не выкажешь восторг внешностью Машки, она тебя покусает.

— Может, я вас обеих, когда посчитаю остаток денег дома?

— Что захочешь искусать, сомнений нет. Но мы выступим единым фронтом. А невесте надо угождать!

Сестра гуляла с Мариночкой на улице, та сидела на попе в открытой коляске и изумлённо взирала на мир победившего социализма.

Проинструктированный, спросил:

— Прекрасная девушка! Куда делась моя сестра Мария Борисовна? Почему она оставила девочку на вас?

— Врёшь, Серёжа, но складно врёшь, приятственно. Правда, мне идёт?

Машка щеголяла в джинсовом сарафане, на ногах — белые босоножки с ремешками, охватывающими икры наподобие греческих сандалий. Волосы покрашены в платиновую блондинку и острижены в каре. На лице — тёмные очки, как и у Вали, скрывающие избыточность скул и придающие интеллигентность простому как у меня лицу. На шее деревянные… ну, пусть будут бусы, что-то замысловатое хэнд-мейд. Оставила коляску и шагнула навстречу походкой, напоминающей движения Валентины.

— Това-арищи женщины! — сказал им в манере красноармейца Сухова. — Ни за что не поверю, что вы научились так ходить, пока я убивался над «людочкой» в Литве. Месяц тренировались?

— Конечно! — воскликнули хором, Машка добавила: — Всего лишь не включали режим «смерть мужикам», жалели твои нервы.

Стол они приготовили праздничный, заранее зная про грядущее назначение гендиром. Денег потратили за четыре дня… кошмар. Не только больше двух тысяч из нычки, но и несколько сотен инвалютных чеков. Позже понял, что свыше двух третей ушло на сестру, у Вали имелся кое-какой приличный гардероб, купленный с февраля, Машка особо не шиковала, у меня брала мало, стараясь укладываться в стипендию и 100 рублей ежемесячных от отца. Правда, кров и стол с самого начала за мой счёт. А ведь ещё зимнюю одежду им покупать — в соответствии с обновлённым имиджем!

Придётся впахивать на полторы ставки, пока у Вали только половина.

Я в претензии на судьбу? Нет. У меня есть Мариночка, Валя с Машкой, теперь ещё «людочка», сплошь женский пол. «Руслан» подождёт, но недолго.

Размер имеет значение

Я намеревался отпустить Машку на свободный выгул, то есть отвести на каникулы в Харьков к родителям, туда же определить на пару недель Мариночку. Потом мама обещала подъехать в Москву с ней и подменить сестрицу.

На этом, довольно простом эпизоде, зародился конфликт. Валентина поставила мне в упрёк, что тяну с регистрацией брака. Когда ехали на работу утром всей семьёй, включая самого юного её члена, буркнула:

— Вчера был как Ромео влюблённый. А сегодня тянешь резину?

Мы катились на «копейке», город был менее загружен, чем обычно, начался сезон отпусков. По меркам 2020-х годов — вообще вымер, коль нет пробок.

— Дорогая, ещё раз объясняю ситуацию. Машка прогуляла стройотряд. Из-за меня, точнее — из-за всех нас, потому что часть каникулярного времени помогает с Мариночкой. Ей идти на 4-й курс осенью, от картошки освобождён только выпускной 5-й. Значит, лопату и ведро в зубы, марш в колхоз до начала октября. Придётся тебе брать отпуск за свой счёт, а кто мне на заводе спину прикроет, когда опять пули полетят? Короче, в августе напишу письмо от парткома завода в деканат: войдите в положение отца-одиночки, которому сестра замещает жену в декрете. Если я буду женат, получится слегка нехорошо. Давай подадим заявление прямо сейчас, но с регистрацией на конец августа. Договорились?

— Ты всегда всё делаешь по-своему!

— Именно поэтому всё всегда делаю правильно.

Машка прыснула с заднего сиденья.

«Вот оно», — ввернул пердунчик.

Обе мои дамы начистили пёрышки ещё тщательнее, чем вчера, разработав целый сценарий, как работать парой на камеру, но вышло сплошное разочарование. Конечно, фотограф из журнала «За рулём» нащёлкал рекламных сюжетов с обеими — вместе и по одной. Даже не видя снимков, уверен, что получилось не хуже, чем для автоэкспортовских постеров «рогнеды» и «березины». А для обложки номера и телерепортажа съёмочная группа попросила загнать автомобиль на главный конвейер, сзади чтоб суетился рабочий класс обоих полов, как бы автор сего технического прорыва. Обе модели на каблуках-шпильках, в коротких юбках, вызывающих блузках и с архитектурными сооружениями на голове ни в малейшей степени не смахивали на рабочий класс, скорее подошли бы для глянца.

Мне интервью далось нервно. Телевизионщики давили — когда машина появится в продаже, сколько будет стоит для населения, срок конец 1981 — начало 1982 года их решительно не устраивал, никто не хотел вникать, что создание автомобиля занимает годы, а таймер запущен только с апреля. Широкая публика больше не информировалась о расследовании злоупотреблений на заводе, соответственно, в эфир не позволялось говорить, что прежняя администрация прошлёпала время для запуска. Ожидаемая чиновничеством ГАЗ-3102, мучительно рождающаяся с 1960-х годов, за полтора десятка лет не созрела до выпуска опытной партии.