– А какой дом настоящий? – спросил Бастиан. – Седьмой?

Губы Расмуса растянулись в улыбке, а потом он вдруг подался вперед и прошептал:

– А с чего ты взял, Себастиан Альваро, что он седьмой, а не, скажем, первый?

***

– Вот такие дела, Артирес, – вздохнул Плурий, поглаживая бороду снова и снова, как будто у него на груди пригрелся белый пушистый кот. – Катастрофа на ровном месте.

– Не на ровном, – скрипучим голосом возразил второй оракул, имени которого Артирес Альваро не помнил, а может, никогда и не знал. – Всегда есть причина. Кто-то нашел фатаруг, не иначе. А задело всех.

– Все пророчества исчезают, – скорбно сказал третий, самый молодой. Его борода оставалась черной, и лишь в центре струился ручеек седины. То ли пытаясь казаться старше, то ли по другой причине, он многозначительно хмурил брови и говорил важно и неторопливо: – Буквы тают на старых пергаментах без следа. Мы стоим на краю пропасти.

– Не нагнетай, – поморщился Плурий. – Нити не рвутся. Они плетутся по-другому. Что-то как-то да будет.

– Вот именно, – проскрипел старый. – Как-то. Что-то. Мы оракулы или дерьмо собачье? Надо искать фатаруг. Он должен быть забористым и крайне маловероятным и, учитывая новый узор, – в Сумерках.

– Почему там? – спросил Артирес.

– Оттуда эта зараза и лезет, – сурово сказал третий. – Темная кровь сочится отравой из ночи. Не вывели под корень в свое время…

– Пойдем, покажу, – предложил Плурий, взяв его под локоть как старого друга. – Глава дома Альваро имеет право знать.

Он провел его в центральный зал, где хрустальные стены возносились до самого неба. Свет искрился на гранях колонн, отражался в полу, и Артирес прищурил глаза от слепящего блеска и поморгал. А потом посмотрел на великое полотно судеб.

Узор менялся прямо у него на глазах. Переплетался орнамент, идущий по краю, плыли строки, символы шести великих домов, раньше симметрично расставленные по краям, смещались вниз. А по центру уже угадывался силуэт птицы, раскинувшей крылья над остальными домами.

– Вот, значит, как… – пробормотал Артирес, разглядывая знамение, на котором черный пес лежал у птичьих ног.

– Даже не знаю, как это трактовать, – вздохнул Плурий, указав на пса. – Надеюсь, дом Альваро не будет повержен.

– Надеюсь, – согласился Артирес.

Он ясно видел, что к чему: пес скалил зубы, готовый порвать любого, но защитить свое.

Так было прежде, так и останется. По коже побежали мурашки, и волосы на руках встали дыбом. Куда бы Себастиан ни влез – он его сын. А значит, если придется, дом Альваро поднимется на его защиту.

– А ты что хотел? – спохватился Плурий. – У тебя ведь сын заканчивает академию в этом году. Хотел выбрать дату, чтобы посмотреть его судьбу?

– Не сейчас, – отказался Артирес, надеясь, что его голос прозвучал спокойно. – У вас и без того хватает забот.

– Это точно, – вздохнул Плурий. – Тем более, предсказание может получиться не точным, сам понимаешь. Вот если бы оказалось, что это твой сын прошел фатаруг, – он хохотнул. – Тогда бы мы взялись за него как следует. Знать бы и правда – кто это, можно было бы попробовать повернуть все вспять, не впервой…

– Угу, – промычал Артирес. – Так что, седьмой дом возродится?

Плурий вновь принялся гладить бороду, а в его глазах замерцал чаросвет.

– Все очень зыбко, – сказал он. – Нас ждут интересные времена.

– А пошли ко мне в гости! – с энтузиазмом предложила Лекса, с которой я столкнулась перед академией.

– В гости? – переспросила я.

– Раз ты зажала пижамную вечеринку у Альваро, то оторвемся у меня, – заявила она, сияя улыбкой. – Там будут все свои: Лиззи, Китти, Тесс, Арвена, может, Дебра придет…

К моему стыду, я понятия не имела, кто из них кто. Все одногруппницы слились в сплошное блондинистое пятно. Зато я отлично помнила Найрин, и встречаться с ней не хотелось.

– Ты как будто боишься, – усмехнулась Лекса, прищурив зеленые глаза. – Мы не кусаемся.

Я коснулась медальона-рыбки, который все так же висел на моей шее вместе с кулоном Первого. Глянула в сторону башни Альваро, крыша которой торчала над деревьями точно шляпка гриба.

Это был не страх, а разумная осторожность. Но несмотря на неловкую попытку исправить ситуацию с Басом, на душе у меня кошки скребли, и я была бы не прочь развеяться. Уроки, домашки, рефераты – голова пухла от знаний, которые пытались в нее вдолбить в академии чаросвет. К тому же мне было любопытно посмотреть, как живут остальные.

– Ладно, – решилась я. – Зайду ненадолго.

А Найрин могла и угомониться, она ведь уже мне отомстила – опозорила перед всей академией, растрепав про наш поцелуй с Кеем.

Однако вскоре выяснилось, что мои одногруппницы вовсе не считают это позором.

– Кто лучше целуется, Альваро или Монтега? – сходу спросила одна из блондинок.

В комнате Лекса представила их еще раз, но имена тут же вылетели у меня из головы.

– Ой, ну что ты спрашиваешь, это дело вкуса, – протянула другая. – Может, ей вообще нравится рыжий верзила, с которым она вечно таскается.

– Фалько ничего такой, хоть и рыжий, – сказала третья. – У вас с ним что-то есть или как?

– Ты шутишь? – возмутилась Лекса. – Кто станет мутить с Фалько, если рядом Себастиан?

– Ну, она же сосалась с Монтегой.

– Монтега красавчик. Мэди, ты так и не ответила, кто лучше.

– Может быть, рыжий?

Они засыпали меня вопросами, но я быстро поняла, что отвечать не обязательно. Сходу придумывались новые, на которые сами рождались ответы. Потом разгорелся жаркий, но короткий спор о том, кому из преподавателей можно дать за экзамен, и страшила Дунгер легко обошел Строка. Бровастому преподавателю истории не перепало ни разу даже из жалости, а первое место уверенно держал тренер.

– Но его забила Фелиция Фокс, мама нашего рыжика, – вздохнула Арвена, которую мне удалось запомнить – она была самой блондинистой и пышнотелой. – Так что лучше не связываться – узнает, а потом предскажет чего не того. Вот как Дину – шесть дочек.

– Это же здорово, – сказала одна из девчонок.

– Вот и бери его себе, – радостно предложили другие.

Кто-то притащил бутылку ликера, на столе появились конфеты, печенье, разномастные стаканчики.

– За Мэдерли, – предложила Лекса. – Давайте подпоим ее, девчонки, и наконец раскрутим на откровенные признания.

– Я из Сумерек, – напомнила я. – Вы правда надеетесь меня перепить?

Они дружно рассмеялись.

– Звучит как вызов!

Девушки оказались не такими уж заносчивыми, как я поначалу решила. По крайней мере, уживались в тесноте и до сих пор не поубивали друг друга. Я бы уже точно рехнулась.

В комнате было четыре кровати, каждая с тумбочкой у изголовья, у одной из стен – длинный шкаф, разделенный на секции. Полка над столом прогибалась от тяжести учебников, которые занимали и весь подоконник – присесть негде. Помимо книг повсюду были растыканы какие-то баночки, скляночки, расчески, зеркала… Мелькнула мысль, что в башне Альваро куда просторнее и тише, но Лекса уже всучила мне стакан.

– Болтать все горазды, – широко улыбнулась она. – Ты еще не знаешь, как пьют девчонки солнечной долины.

Ликер был приторно сладким, но оставил на языке полынную горечь.

– Дайте мне шоколад! – потребовала вроде бы Лиззи, и я тоже взяла конфетку.

– Так кто из парней свободен, мне кто-нибудь скажет? – спросила вроде бы Китти.

– Девчонки, а давайте на завтрашний матч по чаркроссу не наденем лифчики. Будем отвлекать команду соперников, – предложила Арвена.

– А тебе лишь бы кому грудь показать. С такими замашками пора бы лечиться.

– Зато есть, что показывать.

– Не знаю, как вы, а я сяду в сектор Альваро, и плевать, что я из дома кошек.

– Монтега обещал вечеринку после победы.

– Победы? Псы их порвут!

От бесконечной трескотни у меня разболелась голова. Я отставила недопитый стакан и потерла виски, но Лекса тут же провозгласила второй тост: