Оно крутилось у меня на языке и вот наконец сорвалось, но Чес, положив передо мной шоколадку, посмотрел вопросительно.

— Тоже люблю шоколад, — быстро пояснила я. — Так вот. Я запустила колесо времени…

— Ты мне изменяешь! — горестно подвывала Жозефина. — От тебя пахнет другой собакой!

— Ты все не так поняла…

Я едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться прямо в лохматую морду, а Жозефина не давала мне и слова сказать.

— Тебя не было с самого утра! — страдала она. — Ты ушла на рассвете! Мне пришлось идти на прогулку самой, как бездомной дворняжке, а ты в это время обнималась с другим псом? Чесала его за ушком? Гладила животик? Кто он? Я чую, тот еще кобель!

— Он не кобель…

— Гусь, — выдохнула собака. — Вот к чему мне сегодня приснился гусь с горелым пирогом. Ты забыла обо мне, и наша дружба сгорела.

— Да с мужчиной я была! — не выдержала я.

— Вот как? — удивилась Жозефина и склонила голову набок. — И у него нет собаки?

— Нет.

— Он волосат?

— Есть немного, — ответила я, а после, спохватившись, возмутилась: — Что за допрос? Я взрослая женщина, в конце концов, и не обязана перед тобой отчитываться.

Жозефина прищурила глаза, глядя на меня с подозрением.

— А сейчас мы пойдем к доктору, — сказала я. — Не за прививкой, не бойся, но мне надо с ним поговорить.

— Пожалуй, не помешает, — согласилась Жозефина, все еще строя из себя оскорбленную невинность. — И твоему кобелю тоже провериться бы. Запах у него странный для человека. И что, ты даже обо мне не подумала? Не волновалась, как я тут без тебя?

Она ворчала про бедную брошенную собаченьку всю дорогу до доктора Шменге, но мое настроение ничего не могло испортить. Солнце сияло совсем по-летнему, я жива и здорова, и любима, и люблю... А в нашем с Гроувом деле наметился небывалый прогресс!

— А тут пахнет еще хуже, — недовольно сообщила Жозефина, когда мы вошли в лечебницу.

Доктор Шменге выглянул в коридор и, улыбнувшись, просвистел:

— А кто это к нам пришел? Да еще и с с-собачкой.

Он был как обычно радушен, возле удобного кресла стояла корзинка с вязанием, недочитанная книжка лежала на столе, а скелет в углу кокетливо прикрывал шею шарфом. Я так растрогалась, что обняла Шменге с порога и даже поцеловала в прохладную щеку.

— Так-с, с-случай, я вижу, тяжелый, — прокомментировал он, осторожно меня отодвигая. — Какой-то приворот? Любовное з-зелье?

Я мотнула головой, присела на кушетку.

— Вы тоже садитесь, — предложила я. — Разговор будет долгим. В общем, я запустила колесо времени…

С Гроувом на этот раз получилось проще обычного: он не сомневался, не спорил, внимательно слушал и в какой-то момент опять принялся конспектировать все в блокнот. Вот и доктор мне тоже поверил.

— Значит, вязание может меня выдать, — протянул он, когда я закончила, и укоризненно посмотрел на спицы в своих руках. — Что же делать? Выходит, все рукоделие под запретом? Чем же мне тут заняться?!

— Книги, — предложила я, бросив взгляд на обложку с одиноким всадником.

— Книги, — задумчиво повторил вампир. Он пожевал губы, как будто пробуя слово на вкус, и просиял: — Я стану писателем! Точно! Я ведь давно думал, что мог бы, но не хватало какого-то толчка... Спасибо, Кэсси, отличная идея!

Вообще-то я имела в виду чтение, но так еще лучше.

— Ты хотела что-то с-спросить?

— Ей нужно противозалетное зелье, — буркнула Жозефина, устроившаяся на коврике у двери и до сих пор благополучно молчавшая.

Доктор Шменге ахнул и прижал руку к груди, где давно не билось сердце.

— Говорящая с-собака, надо же. О, Кэсси, как вам с ней повезло!

Я бы так не сказала, но ладно.

— От ее избранника пахнет псом, — продолжила Жозефина сурово. — Я подозреваю, что он чем-то болеет. Чумка, бешенство, блохи…

— Так, тихо, — перебила я. — Все с ним в порядке. Доктор Шменге, вы не могли бы показать Жозефине свои медали? Они ей обычно очень нравятся.

— У вас есть медали? — она вскочила, с нетерпением перебирая лапами. — Можно взглянуть?

Вскоре собака затихла над коробочкой с орденами, зарывшись туда по уши, а я повернулась к доктору.

— Паулюс, мне нужна ваша помощь, — как можно проникновеннее попросила я.

Некоторые моменты из прошлого я разумно опустила, так что доктор не знал, как однажды я разгромила его кабинет, да и про тюрьму умолчала. По сути этого не было, что зря языком молоть.

— Вы ведь наверняка в курсе дел вашего внука. Ни за что не поверю, что Альберт Форест роет могилы без вашего в том участия.

— Я, с-скажем так, осведомлен, — нехотя признался вампир. — Но поверьте, Кассандра, Берти проводит все необходимые ритуалы. Ни одно потревоженное умертвие не осталось без упокоения.

— А Дуглас Мактрау? — напомнила я. — Он восстанет через три дня, в полнолуние, и убьет мастера Гроува или… еще кого-нибудь.

Я поежилась от жуткого воспоминания: бородатый старик с черными провалами глаз, холодные когти, впивающиеся мне в грудь…

— Думаю, ректор забрал какой-то очень важный артефакт, удерживающий Дугласа Мактрау, — высказала я свою догадку.

Возможно, у Кайла тот самый кулон, но это я выясню вечером. Шменге вздохнул, задумчиво покивал.

— Не с-судите его с-строго, Кэсси, — попросил он. — Мой внук — с-светлый человек, идейный. Финансирование с-сократили, но Берти не мог допустить, чтобы академия жизни и с-смерти, его гордость, его детище, превратилась в провинциальное училище.

— Вы знаете, где он держит найденные им артефакты?

— Где-то в хранилище, — ответил доктор. — Среди им подобных. Некоторые, с плюсовым воздействием, продает. Но все только на благо академии! Да, есть вероятность, что из-за неосторожных раскопок дух Дугласа Мактрау был потревожен, но, с-судя по тому, что вы рассказали, там стояла двойная защита. Был проведен ритуал. Как там вы говорили? Враг преклонит колени? Проклятое дитя отдаст плоть? Нас-сколько я могу с-судить, Мактрау запечатали заклинанием. Минус заклятий в том, что всегда есть обратное. В каждой двери должен быть ключик. К Мактрау сделали максимально с-сложную отмычку, но вот, гляди ж ты, сработала.

— А можно его как-то упокоить с концами? — спросила с надеждой я.

— Его кости давно истлели, так что очищение огнем тут не поможет, — задумался Шменге. — Однако можно проследить, чтобы никто не преклонял колени на месте захоронения. Ну и вашему вервольфу лучше туда не ходить. Я могу присмотреть за могилой ночью, а дневные с-смены на вас, Кассандра.

— Звучит логично, — кивнула я и, слегка смущаясь и понизив голос, спросила: — А у вас есть что-нибудь противозачаточное?

— С-сейчас поищем, — невозмутимо ответил Шменге.

— Похоже, курировать бал — твоя тайная мечта.

— Что? — встрепенулся Чес.

— Сияешь как медный таз, — пояснил ректор. — А ведь я всего-то сказал, что ты будешь следить за порядком на студенческом балу.

Чес покивал, пытаясь состряпать серьезное выражение лица, но глупая ухмылка предательски растягивала губы.

Он занимался любовью с Кэсси Рок. С той самой Кэсси, которую считал недостижимой мечтой, которую готов был и дальше обожать на расстоянии.  Но дистанция между ними максимально сократилась. Их притянуло друг к другу словно магнитом, и это было похоже на большой взрыв.

Больше всего Чесу хотелось забаррикадироваться в доме с ней вместе и не выходить как минимум до следующей осени. И пусть все восставшие некросы идут лесом.

Однако то, что рассказала Кэсси, дарило надежду. Пусть слабую и зыбкую, как рисунок на песке у края прибоя, но вдруг упокоение первого вервольфа снимет проклятье со всех его потомков?

Похожие случаи были. Вот, к примеру, эпидемия толстощекой поносицы. Стоило провести обряд над могилой ведьмой, пустившей проклятье, — и все заболевшие исцелились.