Что любопытно, я сам другой. Руки, лежащие на руле, избавились от старческих пигментных пятен. Дышится легко, хоть в кабине жарко было, пока не открыл окошко, климат-контроля в «копейке» не найти при любом желании.

Повернул к себе зеркало заднего вида и обомлел, увидев собственную рожицу, помолодевшую на добрых полвека — с мягкими юношескими усишками и густыми тёмно-русыми волосами без единой седой нитки, длинных а-ля Джордж Харрисон по моде 1970-х годов.

Может, я уже клинически мертв, разбившись в тумане, или меня нагнала пуля братков, оттого лишённый кровоснабжения мозг рождает фантомы?

Но возможности мозга ограничены. Он не в состоянии воспроизвести все детали окружающего мира, включая муху, залетевшую в окно и деловито усевшуюся на лобовом стекле. Принимаю как рабочую гипотезу — я в собственном прошлом. Наяву или во сне, выяснение откладывается, потому что жигулёвские погонщики завели своих железных коней и двинулись, мне ничего не оставалось, как пристроиться в хвост колонны.

Подъехали к цеху. Я вылез из машины и озаботился уликами, выдающими пришествие из 2025 года. Портмоне исчезло, как и мобильник. Заношенные джинсы, дешёвая подделка под фирму, сидели туго, распираемые помолодевшими упругими мускулами бёдер и попы. Застиранная майка с принтом «Суздаль — Золотое Кольцо России» тоже не выпадала из эпохи. Плохо, что никаких документов нет. Восстановлю! Это всего лишь несколько дней хлопот. Вот восстановить молодость и здоровье не смог бы никакой Илон Маск со всеми его сотнями миллиардов. У него есть Старшип, самая дорогая из взрывающихся хлопушек человечества, а у меня дедова «копейка», и она — круче! Правда, я пока не придумал, как с ней не расставаться.

Расписался в журнале, что недомоганий у неё не выявил. Что бегает быстрее будущего «Порше-Кайена», не пророчил. Мастер участка удивлённо хлопал глазами, увидев 71 тысячу пробега.

— Серёга, ты даёшь. Машине двух лет нету! Где столько успел намотать?

— Степаныч, не ценишь мой ударный труд. Езжу — как пчёлка летает.

Чистый экспромт, но, видно, угадал. Он хмыкнул и подозвал моториста.

Тот проверил масло, оно светленькое и чистое, а что вы хотели, Mannol, сам две недели назад заливал.

Лица практически все были знакомые, но полузабытые. Плохо, что не помнил некоторые имена.

Домой отправились стадом, балагурили, курили, я бы тоже, но мой вейп остался в XXI веке, угостили «Примой», от которой отвык и едва удержался, чтоб не раскашляться как новичок. Похоже, придётся бросать.

Жили в двухэтажном доме, больше смахивающим на барак, я в деталях помнил своё гнездовье, микроскопическую комнатку, нагревательный бак над толчком, стол и два стула, укреплённые жестяными полосами, иначе ножки разъезжались как у коровы на льду, железная койка с тощим матрацем и тонким одеялом, летом не нужным, мутный глаз телевизора, гвоздики, вбитые в стену, заменявшие вешалку и платяной шкаф, электроплитка с мятым железным чайником, алюминиевые кружки и вилки…

Поднялся на второй этаж и, воровато оглянувшись, будто проникаю в чужое жильё, сунул в щель двери отвёртку, прихваченную из «жигуля». Никто не видит? Никто. Я отжал язычок замка, дверь подалась внутрь.

Какой знакомый запах! Немного затхлый, с кислинкой, чуть отдаёт пылью и мышами, всё как тогда, в семидесятых. То есть сейчас.

Ничего не изменилось… Прошагал к койке, намереваясь хлопнуться в неё с размаху и услышать привычный скрип панцирной сетки, но нога стукнула об эмалированный таз, стоявший под ней, моя, так сказать, ванная для ежедневного подмыва, потому как всерьёз наводили чистоту с пацанами по субботам в баньке — и по пивку. Неужели снова?

На столе увидел ключ от входной двери, ну да, забывал его несколько раз и пользовался отвёрткой. А что в ящике стола? Супер! Паспорт гражданина СССР, я в нём шестнадцатилетний, новой фотки в 25 лет ещё не вклеено, значит — непростительно молод. Водительские права, военный билет, комсомольский билет, заводской пропуск, сберкнижка, в ней вложены десять червонцев — можно жить!

Машинально протянул руку как полвека назад, пальцы попали на радиоточку, повернул регулятор, бодрый дикторский голос вывалил на меня кучу новостей о подготовке сельхозтехники к уборочной страде, рекордной плавке ударников-металлургов, происках израильских агрессоров, поддержанных американским империализмом…

— Возвращаемся к новостям нашей страны, — мужчину-диктора сменила дамочка. — Вчера, 5 июля 1974 года, Генеральный секретарь ЦК КПСС товарищ Юрий Алексеевич Гагарин посетил Московский автомобильный завод имени Ленинского Комсомола и имел продолжительную беседу с передовиками производства…

Я сел с размаху на закачавшийся подо мной колченогий стул, собственные ноги подкосились. Гагарин? Генеральный секретарь ЦК КПСС⁈ Убиться веником… Он же погиб до моего окончания Харьковского автомобильно-дорожного института в авиационной катастрофе, генсеком был Брежнев… Что за чертовщина!

В туалете обнаружилась пачка газет, нанизанных на гвоздик. С точки зрения систематизации информации так себе, но за отсутствием интернета… Чтоб я так жил, действительно, Гагарин — генсек, причём Дважды Герой, когда успел слетать в космос вторично? У руля государства совсем другие личности, и вообще…

Я в своей молодости, но не в своём мире.

6 июля 1974 года! В Харькове живы ещё мои родители, с ними сестрёнка молодая-незамужняя, нужно испрашивать отпуск и срочно лететь к ним — обнять-обнять-обнять…

Стоп. А что ещё иного в этой реальности? Как минимум, сначала правильнее разобраться, а не шокировать родню, путаясь в элементарном. Как максимум, я знаю об устройстве автомобилей восьмидесятых и девяностых годов неизмеримо больше, что кто-либо в СССР 1974 года, да и во всём мире тоже. Если с умом воспользоваться знаниями, то буду считаться не только гением АвтоВАЗа, но и вообще светочем глобального масштаба.

А девушки тут какие — в коротких летних платьицах, приветливые, неизбалованные, владелец «жигуля» для них — принц! Все будут мои, по крайней мере, все самые лучшие.

Надо пивком заправиться. Здесь оно бочковое, без разнообразия, о «Балтике», «Арсенальном», «Золотой Бочке» и «Пльзенском» забыть. Зато прохладное и чуть хмелящее, да разговоры послушаю, прикину, чем ещё порадует дивный новый мир.

Прихватив червонец, я отправился к местной социальной сети — у жёлтой бочки с кислым ароматом. Узнал достаточно и сделал вывод, что вписываюсь в эту реальность без проблем. Возможно даже — с успехом и удовольствием.

Мисс Тольятти-1974

Мышечная память молодого тела крепко хранила рефлексы экстремальной езды, нервная система тоже. На «Тур Европы» 1974 года я не ездил, в сборную отобрали из ВАЗовской команды только экипаж Яши Лукьянова с штурманом Сашей Карамышевым, они там здорово себя показали, мне довелось гонять на раллийных и шоссейно-кольцевых гонках внутри страны.

Лукьянов, мой тренер и сосед по коридору в бараке, отпросил меня на несколько часов у Семенихина — готовить спорткар, ими занимались прямо там — в испытательно-экспериментальном цеху.

— Серёга, не подведи. Покажешь в Грузии себя нормально — поедешь на международку.

— Добровольно и с песней. Но, Яша, ты же знаешь. В сборной сплошь прибалты. Как тебя ещё терпят?

— С трудом, — признался он. — Не им решать. И я краем уха слышал: в Гокомспорте недовольны засильем литовцев. Будто у нас больше нигде автоспорта нет.

Утешил! Ладно, спорт — моя вторая жизнь. Даже первая, потому что работаю на работе, а машине и тренировкам отдаю и часть смены, и хороший кусок выходных. Адреналин, азарт… Слово «драйв» в эту эпоху ещё не прижилось. Поэтому послушно открыл капот и скинул кожух воздушного фильтра, чтоб в очередной раз мучить карбюратор.

Наши «боевые» копейки отличались от серийных. Внутри салона вварена стальная рама на случай опрокидывания — каркас безопасности. Вообще, салон смотрелся как жертва вандализма, отсутствовали задние сиденья и даже панели на дверцах в борьбе за каждый грамм веса. Снять тяжёлые хромированные бамперы с чёрными клыками заводское начальство запретило: авто обязано сохранять товарный и комплектный внешний вид, потому что победа на гонках служит рекламой для продаж за рубежом. Это позже будет позволено менять бамперы на накладки, препятствующие нагнетанию воздуха под днище.