– За парней академии! Пусть лучшие достанутся лучшим.

Я из вежливости пригубила ликер, хотя тост показался мне сомнительным, и горький привкус полыни стал еще сильнее. Меня же не отравят в женском общежитии? Тем более всем наливали из одной бутылки – за этим я проследила. Но кому-то достался бокал на тонкой ножке, кому-то – рюмка, Арвена вообще пила из пузатой чашки с цветочками. Я посмотрела на свой стакан: темно-зеленое стекло, а на гранях мерцание. Кажется, я все же зря сюда пришла…

– А как у вас в Сумерках развлекаются? Есть какие-нибудь танцы или забавы? – спросила вроде бы Лиззи.

– Ты что, они там слишком заняты ловлей зубохватов и гуляк, – хихикнула вроде бы Китти.

– Вообще-то у нас тоже бывает весело, – возразила я.

Язык отчего-то с трудом ворочался во рту. Я облизнула пересохшие губы, глянула в сторону, где сидела Лекса, но она куда-то исчезла. Стены комнаты покачнулись и поплыли, и лица девушек закружились перед глазами.

– И как же ты развлекаешься, помимо того, что стелешься под всех подряд? – спросил капризный голос, и я, подняв взгляд, увидела Найрин.

В золотистом шелковом халатике, со светлыми волосами, забранными в высокий хвост, она смотрела на меня со злобным торжеством. Сияющая внешность, темная душа. Свет и тьма. И все в одном человеке.

А вот во мне света нет. Ни капли. Весь он – от Бастиана. Он – день, я – ночь. Черная кровь седьмого дома, все сходится. В книге, что я прочитала, говорилось о том, как седьмой дом пал. Шесть домов отвернулись от него. Не захотели делиться светом, и чары седьмого дома погасли. И Бастиан тоже… Поверил Найрин. Ушел. Отвернулся…

Как я могла подумать, что мне место в академии чаросвет? Очевидно, что я здесь чужая.

– Найрин, отвали от нее, – вдруг вступилась за меня Арвена. – Нормальная девчонка…

– Тебя не спросила, что мне делать, – процедила она, сев на освободившийся стул Лексы.

Веки потяжелели и опустились. Я заставила себя разлепить глаза, подперла ладонью голову.

– Чем вы ее зачаровали? – спросил кто-то.

– Слушай, Найрин, – пробормотала я. – Я ведь не планировала… Всего этого…

– Да-да, все случилось само по себе, – согласилась она и приобняла меня за плечи, когда я стала заваливаться в ее сторону. – Нелепая ошибка. Так давай же ее исправим.

Мои глаза закрылись, но я слышала чей-то смех, голоса.

– Все с ней нормально будет, – заверила Найрин. – Я не собираюсь…

Что она не собирается делать я уже не услышала, провалившись в глубокий темный сон.

***

Колыбель мягко покачивалась, а сверху кружились игрушки – тряпичные песики и котята. Я тянулась к ним, не зная, кого выбрать: рыжего котенка с хитрой мордочкой, веселого красного щенка? Белая кошечка была очень красивой, с пушистым хвостиком из кроличьего меха. Но глаза – зеленые бусины – казались злыми.

– Он бросил тебя однажды и сделает это снова, – прозвучал сердитый голос.

Второй человек молчал, и я отчего-то заволновалась.

– Ты наша. Тень.

Послышались всхлипы, и мне тоже захотелось плакать.

– Я люблю тебя, – сказал голос мягче.

Я схватила черного щенка и потянула к себе, и все игрушки упали, а с ними вместе и деревянная рейка, хорошенько приложив меня по лбу.

Вскрикнув, я вскочила и потерла лоб, на котором саднила вполне реальная шишка. Села, подтянув на плечи сползшее одеяло, и осмотрелась, пытаясь понять, где нахожусь. Меня и правда слегка покачивало, точно как во сне, скрипели колеса, и слышался мерный стук копыт. За окном проплывали чахлые деревца, мелькнул газовый фонарь – маленькое пятнышко света в плотных серых сумерках.

В сумерках?

Я кинулась вперед и постучала в стенку экипажа. Загородка окошка сдвинулась, на меня дохнуло махоркой, и хриплый прокуренный голос сообщил:

– Подъезжаем. Скоро будем в Порожках.

– Разворачивай! – выкрикнула я. – Назад!

– Э, нет, – флегматично отказался возничий. – В один конец уплочено. Если хочешь, так послезавтра отвезу с утречка, за полцены. Только придется потесниться, мне тьмошника заказали шесть мешков.

Это что же, Найрин засунула меня в экипаж и отправила домой? Я опустилась назад на жесткое сиденье и истерично захихикала – я ведь и так планировала навестить тетю.

Голова гудела, и в горле першило, но разум прояснялся. Все могло быть гораздо, гораздо хуже! Меня бросило в дрожь, и даже зубы застучали, стоило лишь представить, какой беззащитной я была перед Найрин. Возможно, меня спасло то, что вокруг было много народа, и она не осмелилась на совсем уж гнусную подлость. Но, с другой стороны, никто за меня не заступился. Никогда больше не переступлю порог женского общежития! Ни за что!

Я ощупала себя и осмотрела, но одежда была в порядке, волосы не острижены, и ничего не болело, кроме шишки на лбу, которую я могла поставить и сама. Моя сумка с учебниками и тетрадками валялась на полу, и я подняла ее и тщательно вытерла уголком одеяла.

– Который сейчас час? – спросила я.

– Аккурат к завтраку поспеем, – охотно ответил возничий. – Таверна открыта. Вон виднеется.

Я запустила пальцы в волосы, осознав наконец, что произошло. Найрин избавилась от меня легко и изящно. Занятия в академии уже начались или вот-вот начнутся. Даже если я уговорю мужика развернуть клячу, то приеду в академию в лучшем случае после обеда. Сегодня по расписанию пять уроков. Минус пять баллов за пропуск каждого. Итого, выходка Найрин обойдется мне в двадцать пять баллов. И никто не станет слушать, почему я прогуляла. Какая же я дура!

Экипаж покачивало, иногда подбрасывая на ухабах. Мужик принялся насвистывать, а я укуталась в одеяло, подоткнув его со всех сторон, чтобы не задувало. Хотя потряхивало меня скорее от нервов, чем от холода.

А может, все к лучшему? Я выполнила задание Первого и возвращаюсь домой. Я не чар, а проклятая дочь седьмого дома. Я могу жить по-прежнему. Без поцелуев Бастиана свет во мне постепенно погаснет, и я вновь стану неприметной тенью. Найрин сказала – это все нелепая ошибка, и в глубине души я была с ней согласна. Она даже щедро оплатила мне дорогу, сама доброта.

Выглянув в окно, я увидела приближающийся огонек таверны. Тетя Рут уже встала, сейчас мы с ней выпьем ягодный чай, я буду рассказывать про академию чаросвет и солнечный город Альваро, а она – охать и удивляться…

Во рту стало горько, как будто я снова глотнула ликера, и мне почему-то отчаянно захотелось кофе.

***

Бастиан проснулся и, вскинув голову, глянул на дверь в комнату. Вчера, когда он пришел, Мэди еще не было. Вымотавшись за эти дни как собака, Бас вырубился на диване, не дождавшись ее появления.

Он сходил в душ, потом сварил кофе – две чашки, сделал бутерброды. Мэдерли все не выходила, и Бас, намаявшись ожиданием, подошел к ее двери и постучал.

– Мэди, ты проснулась?

Не дождавшись ответа, приоткрыл дверь. Кровать застелена, подушка как всегда уголком вверх – эта ее манера заправлять постель бешено умиляла. Бастиан осторожно заглянул в ванную – пусто. Сердце бухнуло и застучало быстрее.

Не ночевала дома? Или вовсе… уехала? Нет, ее вещи здесь: одежда, зубная щетка, лента для волос. А вот сумки с тетрадями нет. Наверное, Мэди встала пораньше и ушла на занятия, проскользнув мимо него бесшумно как тень.

Бастиан наскоро оделся и побежал в академию.

– Не знаю, – ответил Фалько, которого он нашел в главном холле. – Я еще не видел ее сегодня. Кстати, Бас, все хотел сказать, зря ты думал про нее и Кея.

– Ну, есть вероятность, что эту ночь она провела с ним, – процедил Бастиан, и ревность, которую ему только недавно удалось усмирить, вновь оскалила зубы.

Фалько схватил его за рукав.

– Даже не думай, – сказал он. – Мэди послала Монтегу прямым текстом раз пять, не меньше.

– Пять? – переспросил Бас, и на душе потеплело.

– Отвали, отстань, исчезни, – перечислил Фалько, загибая пальцы. – Оставь меня в покое. И один раз послала его в зад мокрощупа.