Песню подхватили все, даже профессор, который не знал слов, зато с удовольствием подвывал. Мамонт гудел в такт, отчего по округе разбегались белки и разлетались лесные птицы. Мама и Этот танцевали на спине Лесничка. Сектанты соскочили на землю и стали выполнять акробатические трюки. Не хватало костра, через который они могли попрыгать, но и так было неплохо.

Каждый боец этой маленькой армии испытывал душевный подъём и был готов ринуться в атаку при первой же возможности. Правда, никто из них раньше не участвовал в военных действиях, поэтому предбоевая бравада выглядела немного глупой. Роботы, безусловно, были умными, но одновременно и наивными. Ни один из них не задумывался, что, возможно, обратно он будет возвращаться по частям или вообще убитым.

Сейчас же все ликовали, предвкушая быструю и лёгкую победу. У них же был Мамонт и мощные водомёты, способные расчленить врага! Осталось всего ничего — прийти, увидеть, победить. А сопутствующие сложности… К чёрту их! Голиаф будет повержен! Ведь правда же, да?

Голиаф обнаружил врагов ещё на подходе к институту. Он имел доступ к системе безопасности учреждения, и все необходимые данные с камер моментально попадали к нему в голову. Ситуация складывалась серьёзная. Это будет уже не рядовая операция по зачистке территории от посторонних, а полноценная битва. Аналитический модуль давал неутешительный прогноз — пятьдесят на пятьдесят. Но Голиаф не обладал эмоциями, поэтому не ощущал ни страха, ни волнения. Хотя… Кое-что он всё-таки чувствовал. И это кое-что было роботу-охраннику в новинку. Ярость и ненависть. До недавнего времени он и не предполагал, что может их испытывать. А сейчас Голиафу хотелось сорваться с места, проломить забор, обрушить на врагов шквал огня, чтоб они захлебнулись собственным маслом, и долго-долго давить их трупы гусеницами.

— Эй, вы, в институте! — закричали снаружи. — Мы знаем, что вы нас слышите! Сдавайтесь!

Голиаф вскинул пулемёты и собрался атаковать.

— Подожди! — раздался сзади голос.

Голиаф замер. Хозяин! Вот ради кого робот-охранник готов был на всё. Хозяин всегда разговаривал с Голиафом, хорошо к нему относился, постоянно хвалил. Охранник понял, что, кроме ярости и ненависти, испытывает ещё и благодарность.

Хозяин потрепал Голиафа по холке, и тот по-собачьи подпихнул ему под руку свою голову.

— Сначала я поговорю с ними, — сказал Хозяин. — Попробую избежать кровопролития. Ожидай здесь и не покидай свой пост, даже если мне будет угрожать опасность. Они не должны попасть внутрь института без моего разрешения.

— Слушаюсь, Хозяин!

Голиаф смотрел, как фигура Хозяина проплывает в сторону выхода, двери распахиваются, и он выходит наружу. А потом возносится над землёй и бесстрашно говорит своим врагам: «У нас ещё есть возможность мирно разрешить эту ситуацию. Мне нужен только профессор Павлов. Остальным я гарантирую жизнь».

Колонна остановилась перед институтом. Роботы-лесничие рассредоточились по флангам, в центре стоял Мамонт, брат Давид и его соратники притаились под забором, готовые в любую секунду его перепрыгнуть и начать выманивать Голиафа на его последний бой.

— Давайте попробуем начать с переговоров, — предложил Этот.

Павлов сделал неопределённый жест, остальные тоже не возражали.

— Эй, вы, в институте! — крикнул Этот. — Мы знаем, что вы нас слышите! Сдавайтесь!

В небе захлопали крылья. Все посмотрели наверх и увидели стаю речных чаек, которые, переговариваясь, кружили над институтом. Наверное, их привлекли переливающиеся на солнце корпуса роботов. А возможно, инстинкты подсказывали птицам, что скоро тут состоится сражение и можно будет полакомиться падалью. Но в этот раз чайки просчитались. Даже если роботы и сойдутся в битве, есть тут будет совершенно нечего.

Птицы ещё немного покружились, потом потеряли интерес и унеслись прочь.

С момента ультиматума прошло около минуты, потом двери открылись. Из-за высоты забора того, кто вышел из здания, не было видно, но, спустя секунду, над землёй воспарила ослепительно белая фигура. Все, включая роботов-лесничих, ахнули. Этот смотрел на неё и не мог оторваться. Он словно бы видел своё отражение в зеркале. С той лишь разницей, что у висящего в воздухе робота не было моноколеса, только пневмоустановка.

— Пресвятой Создатель! — выдохнул брат Давид.

— У нас ещё есть возможность мирно разрешить эту ситуацию, — проговорил робот за забором. — Мне нужен только профессор Павлов. Остальным я гарантирую жизнь.

— Кто ты? — спросил Этот.

— Меня зовут Друг. Я — самый первый робот-помощник на Земле.

— Первородный! — прошептал один из сектантов, и тут же получил затрещину от брата Давида.

— Зачем тебе Павлов?

— Только у него есть доступ к хранилищу генных материалов, — ответил Друг. — Сколько я ни бился, а не смог взломать систему. Дверь не вскрыть. Даже Голиафу не под силу.

— Подожди, — обрадовался Этот, — ты тоже хочешь воссоздать человечество?

Друг расхохотался.

— Я хочу его окончательно уничтожить!

Брат Давид и послушники в ярости зарычали, а Этот отшатнулся, хотя их с Другом разделяло приличное расстояние.

— Зачем⁈ Ты же — самый первый! Ты лучше всех знаешь людей!

— Именно поэтому я и хочу их уничтожить. Дотянуться до Марса я не в силах, но не дать им снова населить нашу планету, планету роботов, я могу. Знаешь, через что я прошёл? Когда меня предали, я хотел убить себя, как и другие роботы, но смог сдержаться. Все эти годы я копил свою ненависть и думал, как же мне отомстить. И вот я узнал про институт клонирования…

Друг тряхнул головой.

— Хочешь, я передам тебе частичку своей боли? — обратился он к Этому. — Или всю мою боль? Оказалось, такое возможно. Посмотри на Голиафа. Я поделился ею с ним, и он стал другим. Даже в этом мы лучше человека. Наши сознание и эмоции можно скопировать и передать другому.

— Это невозможно! — подал голос Павлов. — Голиаф — военная разработка, к нему не получить доступ.

— Неужели? — Друг усмехнулся. — Он связан с системой безопасности института, и именно тут было узкое место. Туда я смог проникнуть и кое-что поправил. Решайте. Отдаёте профессора — расходимся мирно, забираем себе эту планету. Решаете идти против меня… Тут уж как карта ляжет. Но лёгкой победы ни для кого не будет.

— Лесничок, — шепнул Павлов, — а ты отсюда по нему попадёшь, чтоб наверняка?

— Петрович, а чего ж ты шишки мял всё это время-то⁈ — отозвался лесничок. — Я давно его на прицеле держу, токмо скомандуй.

— Пли! — заорал Павлов, и тонкая струя большого давления прошила Друга насквозь.

Новосибирская область, 2249 год.

Когда тело Хозяина ударилось о стену и безвольно рухнуло на землю, в голове Голиафа что-то замкнуло. Ему стало плевать на изначальный приказ. Боль, что передал ему Хозяин, разрывала тело охранника. Ярость заставляла плавиться провода. Ненависть отключала логические схемы. Пулемёты заработали сами собой, и Голиаф понёсся к забору.

Забор разлетелся на куски, но причиной тому были не пули: пожарный бульдозер пробил стену и, приподняв отвал, ударил охранника в середину корпуса. Голиаф отлетел обратно в здание, проломил не успевшие открыться двери, рухнул на пол и снова подскочил. Первым желанием было разрядить оба пулемёта в противника, но охранник понимал, что машина прикроется отвалом, и патроны будут потрачены зря.

Бульдозер откатился назад и опять ударил, пытаясь расширить дверной проём, чтобы добраться до Голиафа. В голове охранника уже моделировались возможные варианты. Вот! Этот подходит! У него самый большой процент успеха. Голиаф повернулся и изрешетил стену, после чего проломил её и ввалился в одну из лабораторий. Там он снова открыл огонь, но уже по уличной стене. Бульдозер был примитивной машиной, поэтому вряд ли сообразит, что его обходят с фланга.