– Из твоего тела получится много ценного материала для опытов. Но не бойся, маленький чернокнижник, я не стану тебя убивать, – сказал он, и голос стал снисходительным: – Я прощаю твой дерзкий лепет, ведь ты даже не понял сути вопроса. Вдумайся. Зачем тебе новые конечности? Какую функцию они будут выполнять? Рука может быть клешней, способной перекусить любой клинок, или ядовитым жалом, или длинным щупальцем – всем, чем угодно. Новый глаз может видеть сквозь предметы или достигать зрением горизонта. Я могу создать все.

От такого заявление я лишился еще и голоса. Надеясь лишь на устранение увечий, я и не помышлял о новых возможностях. То, во что алхимик превратил собственное тело, поражало воображение, и я задумался. Теперь я вне закона, мне незачем беспокоиться о том, будет ли моя внешность вызывать у людей подозрение в чернокнижии. Некстати вспомнились вертикальные зрачки Магистра.

Змей смотрел на меня сверху вниз, я не смог бы дотянуться даже до кончика ветхой бороды. Я разглядел вживленные в старческую шею алхимические самоцветы. Подобные камни алхимики Кха выращивали в лабораториях и использовали для управления эфирными токами организма. Сейчас это искусство считается утраченным. Создал ли он эти энигмы самостоятельно или где-то раздобыл и смог применить – в любом случае это говорило о высочайшем мастерстве и могуществе. Я прочистил горло и сказал:

– Какой будет плата?

Старик закатил глаза.

– Никто в этом мире не способен оплатить мои услуги. Для меня ценен сам опыт.

Оставив меня в раздумьях, Змей плавно изогнулся и двинулся по своим делам. Мимо меня проплыло исполинское тело. Толщиной оно было как торс человека, но длина казалась бесконечной – хвоста я так и не увидел.

Я постарался выдумать самые фантастические способности для новых частей тела, и был готов к отказу, но алхимик после минутного раздумья кивнул. В сознании промелькнули сцены, как с новыми способностями я с легкостью расправляюсь с Магистром. Закралось подозрение, что это какая-то уловка, ведь мои пожелания были настоящей имбой. Алхимик же оставался уверенным в своих силах, как дьявол, у которого в обмен на душу попросили килограмм яблок.

Змей – так я про себя назвал нового знакомого – двигался по залу, собирая со столов и высоченных полок необходимые инструменты. Он растопил печь, в широком плоском тазу закипела вязкая субстанция неопределенного цвета. Змей капал туда что-то из флаконов, бросал пучки трав, сыпал искрящийся порошок. Движения были плавные и точные, как у пианиста.

Следующий этап вновь заставил меня волноваться. Чтобы изготовить новую руку, Змею понадобилась моя здоровая рука в качестве образца. Нависая над моим плечом, он подвел меня к бурлящей субстанции и велел опустить в нее обе руки по локоть.

– Будет больно? – спросил я.

– Да, – ответил он, и ничего больше не добавил, игнорируя мой возмущенный взгляд.

Я опустил руки в таз. Субстанция выглядела весьма необычно, но ощущения были самые обыкновенные: как будто я опустил руку в кипяток. Я дернулся, но подавил условный рефлекс усилием воли и мышц. Из таза повалил едкий пар, не дающий разглядеть, что происходит. В какой-то момент мои ноги подкосились, но Змей удержал меня. Боль достигла высшего предела, я уже не мог с уверенностью сказать, обжигает меня кипяток или лед. Жгучее ощущение сменилось покалыванием, а затем конечности онемели. В какой-то момент Змей тоже опустил руки в бурлящую жидкость и что-то воткнул в мою культю.

Очнулся я на полу. Я пошевелил пальцами и поднес руки к лицу. Они пульсировали болью и горели, словно я только что достал их из муравейника. Но их было две. Левая ничем не отличалась от обычной человеческой руки, лишь ногти были острые и черные. Я сжал ее в кулак и почувствовал, что кожа на ладони покрыта мелкими шипами, как кошачий язык. Я вопросительно посмотрел на Змея.

– Не на ком проверить новую способность, понимаю, – сказал тот. – С глазом будет сложнее.

Я представил, как сую голову в кипяток, и содрогнулся.

– Если тебя окунуть в раствор, то мозг растворится, – сказал Змей, словно в ответ на мои мысли. – Придется извлечь твой правый глаз. Временно.

– Ну уж нет! – воскликнул я.

Алхимик устало вздохнул, словно уговаривал ребенка на пломбирование зуба.

– Что тебя беспокоит? – спросил он.

– Я останусь без единственного глаза, вот что.

– В моих силах разобрать тебя по органам и собрать заново, а ты даже не заметишь.

Уверенный и будничный тон не оставлял сомнений, что в прошлом Змей уже проделывал подобное и что похлеще.

– Как долго будет идти… операция? – спросил я.

– Так же.

– А если…

– Я не намерен ни в чем тебя убеждать. Можешь идти прочь в любой момент.

Я согласился. В конце концов, я только что получил новую руку, вернул утраченные характеристики и получил новую способность. Все прошло отлично, и не было смысла отказываться от нового глаза.

Повинуясь указаниям, я лег на широкое каменное ложе, больше похожее на языческий жертвенник, чем на операционный стол. Змей поднес к моему лицу стеклянный шприц с металлическими кольцами для пальцев. Игла вошла под нижнее веко здорового глаза, лицо онемело.

Острый блестящий металл коснулся глаза, я хотел зажмуриться, но не мог. Изображение поплыло, кончиком уха и шеей я почувствовал теплую жидкость. Раздался влажный щелчок, и я перестал видеть. На лицо легла шелковая ткань, пропитанная едким запахом.

Кругом была темнота. Я услышал металлическое бряцание – это Змей положил инструмент на каменную поверхность. Легкое движение воздуха намекнуло, что алхимик устремился к печи.

Я судорожно перевел дыхание.

На этот раз я не испытывал боли, но минуты тянулись намного дольше. Сердце участило ритм, ладони вспотели.

– Ты здесь? – спросил я наконец.

Ожидание показалось вечностью.

– Не мешай, – сухо ответил алхимик. – Я создаю тебе око.

Слух обострился. Я прислушивался, как бурлит жидкость в алхимическом тазу, как раздаются всплески – то ли Змей добавляет ингредиенты, то ли помешивает свое мистическое зелье. Я напрягал слух и в каждую секунду надеялся услышать, как он достает из таза мои глаза. Ум рисовал картинки с половником, которым пытаются выловить из кастрюли последние пельмени.

Внезапно я услышал нечто другое и затаил дыхание.

Вне лаборатории, в коридоре, ворочалось что-то крупное и как будто доносились… голоса? Я внутренне напрягся.

– Все хорошо? – спросил я.

– Я же сказал…

Голос алхимика перешел в изумленное шипение, и в ту же секунду раздалась стрельба.

Обостренный слух наполнил голову громыханием взрывов, свистом пуль и топотом десятков ног. Звенело разбитое стекло, трещали упавшие полки, несколько голосов выкрикивали боевые команды, раздавались крики ярости и боли. Я лежал не шевелясь, в любую секунду ожидая, что на меня что-нибудь свалится или шальная пуля оборвет мои волнения.

Один голос показался знакомым. Между оглушительной пальбой я разобрал обрывки фраз:

– Не дай ему уползти, целься в голову!

– Осторожней с огнеметом!

И тут же:

– Берегись – он отбросил хвост, спасайся!

Со всех сторон раздались удары, словно кто-то размахивал осадным тараном, с потолка посыпалась каменная крошка. Даже лежа на каменной глыбе я ощутил, как трясутся стены. Затрещали деревянные подпорки, и глухо рухнули плашмя книжные полки. Пространство до предела наполнилось грохотом и криками, я зажал уши руками. О судьбе своих глаз я старался не думать, надежды не было.

Когда все стихло, рядом я услышал шаги подкованных ботфортов по битому стеклу. Прозвучал знакомый голос:

– Это же наш сэр Карахан! Ты только посмотри на него!

– Так ему и надо, – добавил второй голос, хриплый и тоже знакомый.

Доигрался, подумал я.

Поскольку в сознании у нас есть пространство и время, а в Бессознательном нет пространства и нет линейного времени (там оно циклическое), то Бессознательному в каком-то смысле все равно – это было или это будет.