— Он и правда что-то сделал, чтобы ты родился? — спросил севшим голосом.

— Ты и об этом знаешь? — горько смеётся король.

— Нет, — прямо в глаза брату смотрит Мар. — У меня были только догадки. Ты вышлешь Эуфимию?

Спросил, чтобы переменить тему на более безопасную. Но, кажется, сделал только хуже. Просто дьявольская улыбка расцвела на лице короля:

— Нет, конечно! Мало того, я постараюсь, чтобы она как можно скорее стала матерью.

Сейчас Мар чувствовал себя так, словно идёт над бездной и вот-вот сорвётся:

— Ты тоже что-то сделаешь?

Король опять хохочет жутким, мертвым каким-то смехом:

— Ну и лицо у тебя, брат! Я весь вечер каюсь тебе, а ты считаешь, что я просто так, от ненависти к глупой бабе, окончательно погублю свою душу? Ничего я с ней не сделаю, кроме того, чтобы нейтрализовать её ухищрения. А что будет дальше, пусть боги рассудят.

Эльдар допил фрилл, и с силой опустил бокал на стол, словно ставя точку в неприятном разговоре. Бокал раскололся, ладонь короля окрасилась кровью. Он не стал лечить рану, наоборот. С каким-то болезненным удовлетворением смотрел как кровь стекает, окрашивая манжет и рубашку дальше, к локтю.

Мар молчал. Он вспомнил как его самого било отдачей за нарушение клятвы. Как останавливалось сердце. Как он корчился на полу от невыносимой боли молча, как выброшенная на берег рыба. Правда была в том, что он тогда не только хотел убедиться, что леди Ривз жива. Он наказывал себя. Не только за её боль, а вообще за всё, что когда-либо сделал вопреки своей совести. И брат так же. Если ему легче, он не станет мешать. Просто будет рядом.

Эльдар поднял на него глаза:

— И ещё. Если она забеременеет, то ей придётся обходиться без помощи тёмных ведьм Лабрии.

Самоконтроль Командующего всё-таки разбился. Есть вещи, которые просто нельзя делать, не зря они — табу! Неужели щенок ещё не понял этого?! Ты нарушил, кто-то другой, в ответ, сделал то же. И мир полетит в бездну!

— Ты собирался позволить ей человеческие жертвоприношения?!

— Я собирался закрыть на это глаза. Всё!!! Хватит! Сегодня я и так, кажется, признался тебе в большей части мерзостей, что сделал в жизни!

Что ж, он прав. С него хватит. Но ведь в эту игру можно играть вдвоём. Теперь его время быть откровенным. Надо признаться, чтобы эта боль и ненависть не стояла больше между ним и братом.

Мар устроился в кресле удобнее и начал обманчиво спокойным, размеренным голосом:

— Хочешь, я расскажу тебе о своих кошмарах, Дири? О горящих заживо людях, о тех приказах, которые я отдавал, понимая, что это преступление. О том как я сжег стены вокруг Лиметты со всеми защитниками, что были на них в тот момент. О том, как я теперь, день за днём, смотрю в глаза детям и жёнам тех людей. Как я помогаю им и что при этом испытываю? О том, как я ездил в храм Митры. В тамошней школе самирцы устроили не просто бойню. Они издевались над детьми так, что это просто нельзя вообразить, пока не увидишь. Поверишь ли, что я, в глубине души, ненавижу самирцев до сих пор. Мне кажется, что есть в каждом из них что-то извращённое и ужасное. Только знакомство с Самиром немного поколебало эту отвратительную уверенность…

***

Две недели тянулись невыносимо медленно вовсе не потому, что Мару было скучно. На самом деле, его дни проходили очень насыщенно: каждый день заходил в гости Марвин и они с удовольствием вели долгие неспешные беседы. Иногда к ним присоединялся Лейн и тогда беседа плавно перетекала в жаркий спор двух безумцев от магии, а Мар с интересом прислушивался к ним. Было захватывающе! Для этих двоих не было невозможных целей и почти не было недопустимых методов. Мар же был практиком и мораль, как ни крути, для него важна. Ему оставалось надеяться, что некоторые вещи, которые в пылу беседы озвучивали маги, они знали только теоретически.

Частенько забегал Алат, уставший, с запавшими глазами. Они обедали вместе и говорили о пустяках. Друг не пытался обходить клятвы и что-то ему рассказывать, не смеялся. Мар понимал. Тяжело допрашивать женщин, а уж пытать… Искренне сочувствовал. Ему казалось, что от начальника Тайной Канцелярии немного пахнет кровью, хотя был уверен, что это невозможно. Безопасники очень следили за собой. Так же пахло и от брата, когда он по вечерам звал его к себе в Малый Кабинет. Может быть, он как-то иначе стал воспринимать магию? Спросить Марвина о том, возможно ли это, он не мог потому, что никогда до конца не понимал мотивы архимага, а значит, не мог ему полностью доверять.

Каждый раз на столе у брата стояла новая бутылка фрилла и Эльдар просто с ослиным упрямством пил этот напиток. Зачем? Какая разница?.. Самому Мару нравились спокойствие и грёзы, что навевало ему "вино от ста печалей". Может быть и брат испытывал что-то подобное? Удивительно, но несмотря на ожидание грозы, разлитое в воздухе, вечера их проходили очень спокойно и мирно. Они много вспоминали детство. Наконец, откровенно поговорили о том, как каждому из них далось время воцарения Эльдара и время войны.

Единственный раз между ними возникло напряжение, когда Мар всё-таки предложил свою помощь в расследовании заговора. Король не рассердился, но посуровел. Словно стал старше:

— Это моё бремя, Большой брат. Я больше никогда не заставлю тебя или ещё кого-то нести его за меня.

— Дорогие подданные!

Празднование Перелома Года всегда проходило в столице в три этапа. Ещё засветло король выходил на балкон дворца, который использовался только для обращений к народу или каких-либо важных объявлений. Его конструкция позволяла видеть и слышать говорившего полностью. Магия усиливала голос а сам балкон был очень велик и перила, практически, отсутствовали. Эдакая сцена для первых лиц государства. После каждого появления короля и его семьи здесь, в тавернах города и на кухнях у себя в домах, люди обсуждали сказанное, а главное, наряды и поведение первой семьи королевства.

Так вот, вечером последнего дня уходящего года король обращался к народу, собравшемуся на огромной дворцовой площади. Поздравлял, желал процветания и, иногда, делал какие-то заявления, касающиеся будущего. Потом все шумной, многоголосой толпой отправлялись провожать уходящий год: придворные в банкетные залы дворца, а простой люд в дворцовые сады и в парк, открытые в дни празднования для всех. Там накрывали столы, пусть не такие роскошные, как у аристократов наверху, но обильные и вкусные. Вино лилось рекой.

Третья, последняя часть праздника, начиналась в первые минуты нового года представлением, что устраивали маги стихийники: огненные, маги воды и воздушники. Каждый год они старались превзойти себя и выдумать что-то новое. Поэтому в Дорме всегда ожидали представление с нетерпением. После люди продолжали празднование до самого утра, пока восход солнца не начнет первый день нового года. Считалось, что эту ночь нужно проводить с семьёй, поэтому в королевских садах до утра оставалась, в основном, молодежь. Люди постарше отправлялись домой или в гости к родственникам.

Как и обещал начальник Тайной Канцелярии, заговор полностью раскрыли ещё до наступления праздника. Что произошло с его фигурантами никто, ничего и никогда не узнает потому, что до суда такие дела, понятное дело, не доходили. Придворным не привыкать, что в один "прекрасный" день пропадает твой сосед по карточному столу или приятель, с которым ты иногда перебрасывался парой слов. Это было в порядке вещей. Единственное, что тревожило достойных лордов и леди в тот момент — чтобы их самих не связали с изменниками. Они на некоторое время замирали в испуге, переставали интриговать, правда ненадолго, даже злословили без привычного азарта.

Король "выздоровел", брат его "прибыл" для празднования из Лиметты, королева на месте. Заговор не удался и жизнь покатилась дальше. Можно было готовиться к празднику. Как природа оживает после бури, так и сейчас, после пронесшегося над их головами шквала, те, кого он не затронул, с удвоенной силой и упоением предавались радостям жизни. Шили наряды, планировали развлечения и романы. Всё, что угодно, только бы забыть, как хрупка жизнь и как зависит она от милости монарха.