Его старались не задевать — красавчик был невероятно сильным, а главное, обученным магом. Тех бедолаг, что по первости бросали ему вызов, убивал молниеносно и безжалостно с таким страшным выражением на прекрасном лице, что свидетели этих расправ дышать потом боялись в его сторону. И да, мерзавец был ошеломительно красив: белокур, с холодным совершенным лицом и идеальным телом. Но, если светловолосый и очень привлекательный Лавиль располагал к себе, то Алат вызывал только чувство безотчетной опасности, как прекрасная, но смертельно опасная рептилия.

— Я приставлен к вам личным помощником, мой лорд. А, по сути, охранником. Выбора ехать или нет, наш милостивый король мне не оставил. Если вы умрёте, находясь под моей опекой, Величество украсит моими кишками стены Дорма. Ну, а если я верну вас домой в целостности и сохранности, то получу право официально сменить имя и пост начальника Тайной Канцелярии Его Величества. А что посулили вам Лавиль?

— Пост декана целительского факультета Магической академии Дорма, — хмуро и неохотно ответил тот. — Хотя выбора у меня тоже не было. А если бы и был, — вдруг отчаянно глянул он на Мара, — я не отпустил бы друга в этот гадюшник одного.

Повисла неловкая пауза. Машины уже двигались к выезду из столицы.

— Вижу, что каждый из нас отпраздновал отъезд сегодня ночью. Продолжим? — лорд Алат многообещающе улыбаясь, открыл ящик, что примыкал к его сиденью. Что-что, а в выпивке он знал толк.

Это был тяжёлый год. Мар будто снова вернулся во времена ученичества. От знаний просто пухла голова. Раньше, в его образовании упор делали на магию, что и понятно. Он должен был совладать со своими силами и научиться филигранно ими управлять, чтобы не быть опасным для окружающих. Воинское искусство было вторым направлением. Это тоже объяснимо: он был очень эффективен, как боевой маг. Искусству интриг и придворной жизни учился только на практике, но зато день и ночь. Постоянный страх за жизнь брата, преображал его в чуткого зверя, что нюхом чувствует опасность и подвох.

Он полюбил его сразу, как увидел этот маленький свёрток и заглянул за край одеяльца. Его ничуть не трогали шепотки окружающих, что рождение законного сына сводит на нет его шансы сесть на трон. Мар никогда не хотел править. А этот малыш, что тоже лишился матери при рождении, принадлежал ему одному. Для всех он был пешкой, ресурсом в борьбе за власть. Отца и вовсе не интересовал сын от женщины, на которой он женился под давлением и только для того, чтобы положить конец слухам, что король не в себе и не может управлять страной.

А он, и правда, потихоньку сходил с ума. Мар до смерти боялся, когда отец призывал его к себе. Неизвестно было как он поведёт себя, увидев сына, чьи черты неуловимо напоминали черты женщины, потеря которой и сводила короля с ума. Он мог быть невероятно нежен, а бывал в такой ярости, что только умение защищаться, что с пелёнок вбивал в него архимаг, позволило ребёнку остаться в живых.

Маленький брат стал для незаконного сына короля семьёй. Ещё туда входил архимаг и несколько преданных слуг. Всех их нужно было защищать. Мар неустанно учился, практиковался, и очень быстро стал силой, с которой вынуждены были считаться.

Потому, когда Безумный король умер, им не составило труда посадить едва вошедшего в подростковый возраст Эльдара на трон и, со временем, сосредоточить власть в своих руках.

Бунт в провинциях был, по сути, последним вздохом сопротивления вельмож власти нового короля. Терять им было нечего. Волчонок вырос, набрал силы и, судя по тем решениям, что он уже принимал, страну ждал абсолютизм.

Они привыкли быть царьками на своих землях и потому пошли на открытый мятеж. А король, во исполнение клятв, потребовал от брата пойти и подавить его. Война, в итоге, была более чем успешной. Не только дормерские вельможи признали силу короля, но и окружающие страны тоже.

Может быть, брат не имел другого выхода. Кто знает? Как политик он был гениален: просчитывал и видел на много ходов вперёд. Но, находясь в гуще войны, Мар видел и то, что страдали не только виновные. Взять то же нападение на Гарнар, который никогда не был замечен в измене. Да и вообще, по складу души, Мару было бы легче умереть самому, чем стать причиной чьих-то страданий. Потому он так и сломался.

А теперь, пережив свой персональный ад, он снова потихоньку учился жить здесь, в посольском дворце, окружённом прекрасным садом. Смотрел на песчаные холмы и далёкие красные горы из окна башни, что облюбовал для себя. Пески двигались, меняли очертания. Казалось, они потихоньку заносили его воспоминания, стирали их остроту. Он, наконец, стал лучше спать. Магия так больше и не выходила из-под контроля. Воспоминания о Нейре Ривз он запер в дальний закуток своего разума и старался туда не забредать, даже случайно.

Постигал науки управления, политики, дипломатии, самирский язык. Величество, как называл короля лорд Алат, вынудил его учиться напряжённо как в детстве. Бросил в яму с самыми ядовитыми змеями и знания были его защитой. Потому он спешил постигать новое.

И заводил друзей. Простил Лавиля. Вернуть его дружбу было невероятно приятно. Удивительно, но своим дьявольским чутьём король почуял и дал ему людей, которые не только могли быть ему максимально полезны, но и оказались неожиданно близки.

***

Встреча, что помогла ему немного понять самирцев и в какой-то степени примириться с ними, случилась месяца через три после их приезда. Произошла она на охоте в пустыне.

Такая себе радость скакать по барханам, когда песок засыпается куда угодно, даже сквозь несколько слоёв одежды, и пустыня дышит в лицо нереальным зноем, как печь. Поэтому вскоре после начала охоты Мар отстал от основной группы всадников, добрался до крохотного оазиса и улёгся там, в зарослях, рядом с небольшим ручьём.

Что-то должно случиться!.. Его хвалёное чутьё, что не раз спасало жизнь ему самому и брату кричало, что что-то не в порядке, хотя магический фон был спокоен. Хорошо зная, что есть редкие артефакты, способные скрыть от магического зрения человека, Мар подскочил, огляделся и беззвучно подкрался к самому краю зелени.

Увидел его: мужчину, который готовился бросить "жар солнца " — самое убийственное заклинание магов огня, что в битве разом могло выжечь сотню человек, в паренька, который стоя на коленях в песке, возился у копыт своей лошади.

Дело не в том, что на юноше была одежда самирского принца, а в том, что это было подлое нападение со спины. У Мара сработал инстинкт. Он мгновенно просчитал, что если на максимум выставит свои щиты, его, конечно, зацепит, но не критично. Кричать бесполезно — парень не успеет среагировать. Нейтрализовать нападавшего он тоже не успеет — заклинание почти завешено. Принца зацепит в любом случае. Пусть лучше ситуация будет управляемой. Дождался, когда плетение почти сорвалось с пальцев нападавшего и прыгнул вперёд.

Вспышка. Боль. Запах гари. Его всё же поджарило. Но терпимо. Юный принц невероятно ловким движением вывернулся из-под него, мгновенно оценил произошедшее и бросился в кусты. Очень быстро вернулся, присел перед ним и стал ощупывать его на предмет повреждений. Он что-то лопотал на самирском, но Мар ещё не настолько освоил язык, чтобы понимать такую экспрессивную речь.

— Зачем ты подставился? — спросил он наконец на хорошем всеобщем наречии, принятом в Дормере и многих других странах Запада.

— Тебя бы поджарило, — очень вразумительно прошептал Мар.

Юноша, продолжая бормотать, теперь это были всё сплошь ругательства, поволок его в оазис. Там аккуратно уложил у ручья, дал попить. Из своей сумки извлёк пузырёк, снял с него крышку, протянул ему:

— Сильное обезболивающее, — сказал, с интересом разглядывая его.

Он, судя по всему, ожидал его реакцию. Доверится ли чужестранец ему? Если да, то он глуп, если нет, то безрассуден. Оскорбить принца Самира недоверием в лицо! Раненый оказался и тем, и другим. Он проглотил снадобье, даже не попытавшись проверить его на яды, пробормотал: "Спасибо", и прикрыл глаза. Какое доверие и какое безрассудство! Нельзя так доверять!