Адельмар вздохнул:

— Никогда не сомневался в тебе. Я ведь знаю его… Наш королёк, как паук, опутал интригами и вынужденными клятвами половину королевства. А ту половину, что отказалась, я почти утопил в крови. Теперь те, кто остались в живых, менее храбрые, принесут ему эти долбаные клятвы. Сомневаюсь, правда, что это излечит страх и паранойю мерзавца!

Несмотря на бешенство, всё ещё звучавшее в голосе Командующего, Дамиан понял, что гроза миновала. Поэтому, с присущим ему упорством, принялся за то, что и составляло основу его жизни: стал бороться за своего пациента. Он был лекарем по призванию и его яркий, мощный дар всего лишь оттенял присущую ему сострадательность.

— Зачем, Мар? Просто скажи мне!

Наместник хмуро ответил:

— Пожелал и взял. И не смог остановиться. Тебя устроит такое объяснение? Мой папаша тоже не захотел остановиться однажды.

Голос брата короля звучал отчужденно и спокойно, но друг не обманулся этим:

— Ты не похож на него!

Мар скептично хмыкнул:

— Он тоже казался нормальным, пока не встретил мою мать, — и продолжил монотонно и мёртво, — у меня дела обстоят хуже: приступы ярости, потеря контроля над магией, теперь это. Я впервые по-настоящему сорвался на женщине. И, думаю, не в последний раз.

Он помолчал немного, а после заговорил уже совсем другим тоном: выверенным и подчёркнуто нейтральным. Только так можно было "обмануть" магическую клятву:

— Раз моя клятва включает в себя запрет вредить себе, то я мог бы только надеяться, что если я стану совсем опасен для мира живых, ты мог бы нарушить свою клятву и отравить меня чем-нибудь этаким… Знаю, что у тебя есть чем.

Он смеялся. Улыбка была жуткой, не затрагивала глаз и выглядела, скорее, гримасой. Лекарь улыбнулся ему не менее жуткой улыбкой, упал в кресло для посетителей и закинул ноги на стол:

— Друг мой, если бы ты стал слишком опасен или жизнь стала бы для тебя совсем уж невыносима, я, конечно, отравил бы тебя. Если бы на мне не было бы клятвы, то меня покарал бы король. А раз клятва лежит на моём сердце, то мы умерли бы в один день. Конечно, только в том случае, если бы я вдруг вздумал нарушить её. Отличный финал нашей дружбы, не находишь?

— Ты думаешь, у нашей дружбы будет именно такой финал?

Лекарь задумчиво ответил:

— Всё больше склоняюсь к этой мысли. Клятвы убивают тебя. Однажды это придется прекратить.

Ни одного из них не пугал танец со смертью, что они танцевали сейчас. Не после того, что пережили на войне. Не после того, что делали!

— Может быть, сегодняшний день будет неплох? — вкрадчиво протянул Мар.

— Не думаю, друг мой. Как твоя магия сегодня?

— Послушна и сыта, сам видишь, — скупо ответил Наместник, — моё безумие опять отсрочилось ценой чужой жизни.

— Она ещё жива, — попытался утешить, правда без особой уверенности в голосе, лекарь.

— Надолго ли? — понимающе хмыкнул Мар, — тебе удалось хоть как-то облегчить её состояние вчера?

— Нет. Я ничего не смог влить в неё и магию мою она отторгает, что, в сущности, объяснимо. Только щиты эти… Откуда? Артефакт? Надо обыскать её лучше.

— Не надо. Я смотрел, — устало покачал головой Наместник, — нет на ней ничего. Может быть, это какое-то новое заклинание? Вопрос только в том, на какое время оно обеспечит её щитами и где нашёлся такой умелец. Это же до сих пор считалось невозможным!

— Считалось. Надо разговорить её, если придёт в себя.

Мар повертел перо в руках.

— Прикрой меня сегодня в замке.

— Зачем?

— Побуду с ней.

Дамиан был шокирован. Мар не смутился и продолжил:

— Мне сказали, что вчера у неё были судороги. Ночью их не было. Совсем. Не исключено, что моя магия, благодаря своей силе, может просачиваться сквозь щит и как-то облегчать её состояние. Другого объяснения у меня нет, но факт налицо. В любом случае, я виноват и должен сделать хоть что-то, чтобы помочь. Еду пусть приносят сюда. Горничных в спальню не пускай. Хоть отосплюсь один день.

Он встал и вышел, а Дамиан остался сидеть с крайне озадаченным выражением лица.

***

Это были странные сутки. Мар действительно спал почти всё время. Ему снились сны, которые он потом никак не мог вспомнить. Только то, что там, во сне, ему было невыразимо хорошо и спокойно. Как не было никогда с тех пор, как он себя помнил. В то же время, он всегда и очень чётко слышал тихое дыхание своей соседки и стук её сердца. Кажется, они его успокаивали. Свидетельствовали, что она все ещё жива.

На самом деле, ей становилось лучше. Он чувствовал это. Ночью она уже вертелась в кровати, видимо, мешало то, что он всё время норовил уложить её к себе под бок. Потому он просто лёг на спину, положил её на себя, как в первую ночь, и тихонько поглаживал. Это её устроило и она спокойно спала до утра. А он изнывал от желания… Это не имело значения, он привык к самоконтролю. Главное, что она, судя по всему, выживет. Он не станет снова причиной чьей-то смерти. О том, почему один её вид и прикосновение к ней вызывают странный трепет, старался не задумываться. Это не безумный, дикий голод. Можно справиться.

Утром Мар рассмотрел её хорошенько и понял, что пора уходить. Она дышала спокойно, глубоко, лицо чуть порозовело. Значит, скоро очнётся.

Тай проснулась к обеду, судя по положению солнца в окне. И сразу наткнулась на сочувственный взгляд лекаря. Он засыпал её вопросами о самочувствии и пожурил за то, что она в своем состоянии полезла в холодную воду. Это ведь могло кончиться простудой!

Простуда впридачу ко всем её бедам. Смешно! Пока он кудахтал над ней, как наседка над любимым цыплёнком, она приходила в себя. Держала расфокусированный взгляд, растерянное выражение лица и думала.

Лихорадочно оценивала свое состояние. С тем, насколько удалась её затея, она разберётся позже, а пока, что отвечать? Что он думает о её состоянии? Прислушалась к себе. Слабость, жар, боль, — всё это в наличии. Значит, с его точки зрения, она все ещё очень больна. Отлично. Пора что-то говорить, а то он задаёт вопросы по третьему кругу. И на вопрос, зачем она полезла в воду, Тай выпалила, не задумываясь, чистую правду:

— Хотела отмыться.

Это было ужасно неловко. Но, даже если бы у нее было время разрабатывать стратегию привлечения лекаря на свою сторону, не получилось бы лучше. Он покраснел, побледнел и, наверняка, захотел убить своего патрона каким-нибудь зверским способом. Выглядел, во всяком случае, он именно так.

— Позвольте, наконец, представиться, леди. Дамиан Лавиль, магистр целительской магии и преподаватель в столичной академии магии. До войны. А сейчас, сами видите, до чего докатился.

Он торопился, словно боялся, что она его оборвет:

— Если бы я мог каким-то образом возместить ущерб вашему здоровью и репутации, я сделал бы это! — воззрился на неё, видимо, ожидая ответа.

— Он что думает, что сейчас я попрошу его жениться на мне, во искупление грехов? — с долей веселья подумала Тай и произнесла со всем возможным в этой ситуации достоинством. — Будьте мне другом, дорогой магистр.

— Уже, моя леди, уже! — облегчённо заулыбался лекарь. — Ваши интересы в надёжных руках.

Каков ловкач! Втирается к ней в доверие слету. Зачем? Вероятно, их интересует природа её щитов. Её явно обыскали, опять же мыли. Голова ощущалась чистой и причёсанной. Это и то, что он, действительно, оказался хорошим, внимательным лекарем, настроило Тай на благодушный лад. Пусть пробуют что-то узнать. Ей всего-то придется прикинуться тупоголовой дурой и они поверят. Стереотипы в отношении женщин срабатывали всегда.

Слабость в теле всё ещё была сокрушительной. О том, что она встанет не ноги в ближайшие дни и речи не шло, поэтому, затрепетав ресницами, Тай слабым голосом обратилась к лекарю:

— Дорогой магистр, судя по всему, мне придётся провести в постели ещё пару дней. А проводить время праздно я не привыкла. Не могли бы вы поделиться со мной какой-нибудь книгой?