Впервые с начала Великой депрессии война и огромная оборонная промышленность создали ревущую экономику, полную занятость и обилие свободных денег, которые хотелось потратить. Во время войны игорные заведения нью-йоркской мафии, занимавшиеся ставками на спорт, скачками и числом, значительно расширились, поскольку экономические проблемы исчезли, а другие возможности для отдыха и путешествий сократились.

Но именно рационирование в военное время и черный рынок принесли наибольшую прибыль начинающим мафиози. Правительство ввело строгие ограничения на приобретение бензина, шин, одежды, обуви, мяса, масла, консервов, сахара и других основных продуктов питания, выдавая специальные марки, купоны и разрешения, необходимые для покупки этих товаров. Мафиози тут же стали злоупотреблять этим, в основном подделывая талоны или заставляя коррумпированных государственных служащих нелегально снабжать их дефицитными федеральными марками и продавать их с огромной прибылью.

«Военное время открыло общенациональный черный рынок бензина, мяса и бакалеи, который американская публика покупала так же охотно, как когда-то покупала выпивку», — заметил Пол Мескилл, журналист и эксперт по мафии 1940-х годов.

В одночасье безвестный капо из Бруклина, Карло Гамбино, стал миллионером, воспользовавшись системой нормирования. Беженец из кампании Муссолини против сицилийской мафии, Гамбино в 1921 году скрылся на итальянском корабле, а в девятнадцать лет пробрался в Соединенные Штаты как нелегал. Он поселился в Бруклине, где у него было много родственников, и вскоре привез из Сицилии двух младших братьев громил-мафиози. В начале Кастелламмарской войны он был прикреплен к лагерю «Босса Джо» Массерии. До окончания битвы в 1931 году Гамбино перешел на сторону победившей фракции Маранцано, но фактически оставался в стороне, уклоняясь от участия в опасных разборках.

Бутлегер, тесно связанный с Альбертом Анастазиа и Винсентом Мангано, одним из пяти крестных отцов Нью-Йорка, Гамбино оставался в нелегальном алкогольном бизнесе даже после окончания сухого закона, а в 1939 году был осужден за сговор с целью обмана правительства в отношении налогов на спиртное. Приговор был отменен из-за незаконного федерального прослушивания, и Гамбино избежал двухлетнего тюремного заключения. Когда в 1941 году страна вступила в войну, Гамбино, экономический динамо-магнат в семье Мангано, стал предпринимателем на черном рынке.

Джозеф Валачи, перебежчик из мафии, ставший правительственным информатором, признался, что он тоже был торговцем на черном рынке. Валачи назвал Гамбино магнатом черного рынка мафии, который прикарманивал миллионы долларов от продовольственных талонов. По его словам, Гамбино прибегал к кражам и взяткам, чтобы получить огромные партии продовольственных марок от Управления по ценообразованию (Office of Price Administration, OPA), правительственного агентства, которое следило за нормированием.

Лучано провел в тюрьме уже шесть лет и не имел права на условно-досрочное освобождение еще двадцать четыре года, когда пришло прошение о помощи от военно-морского флота. Он дал понять своему адвокату, что рассчитывает на то, что его помощь правительству приведет к смягчению приговора. Но в глубине его сознания была и другая мысль, и он подчеркнул Полякову и Лански, что хочет сохранить свое сотрудничество в тайне. Так и не получив гражданства, Лаки понимал, что его могут депортировать, и опасался, что сторонники Муссолини в Италии могут убить или напасть на него, если его помощь союзникам во время войны будет раскрыта, а фашисты все еще будут у власти.

Перед вторжением союзников на Сицилию в июле 1943 года мафиози Лучано нашел нескольких сицилийцев, которые помогли военно-морской разведке подготовить карты сицилийских гаваней и откопать старые снимки береговой линии острова. Появившиеся после войны в прессе сообщения о том, что Лучано удалось связаться с лидерами сицилийской мафии и поручить им оказать помощь во вторжении, оказались абсурдной выдумкой. Лучано не имел связи с сицилийской мафией, и ни она, ни американская Коза Ностра не внесли существенного вклада в победу союзников в Италии. Влияние Лучано оказало ограниченную помощь в военных действиях. Мафиози получили профсоюзные карточки ILA, которые позволяли агентам разведки работать и общаться на набережной, и ни один из профсоюзов не объявил забастовки или остановки работы, которые могли бы подорвать работу порта. Не было и актов саботажа — впрочем, их не было и до вмешательства Лучано, и нет никаких доказательств того, что их планировали немецкие агенты или сторонники нацизма.

Еще до окончания войны Лучано пытался извлечь выгоду из своего сотрудничества с военно-морской разведкой. В 1943 году его прошение о смягчении приговора было отклонено, но летом 1945 года, когда война уже заканчивалась, он снова обратился к губернатору с просьбой о помиловании, на этот раз ссылаясь на свою помощь военно-морскому флоту. Военно-морские власти, запоздало смутившись тем, что нуждались в помощи организованной преступности и привлекли ее, отказались подтвердить заявление Лучано. Но прокуратура Манхэттена подтвердила факты, и комиссия по условно-досрочному освобождению штата единогласно рекомендовала губернатору освободить Лучано и немедленно депортировать. Этим губернатором был Томас Э. Дьюи, бывший прокурор, который отправил Лучано в тюрьму минимум на тридцать лет. В январе 1946 года Дьюи помиловал Лучано, но при этом обязал его депортировать, а если он снова въедет в страну, то его будут рассматривать как беглого заключенного и заставят отбыть максимальный срок наказания в пятьдесят лет.

«После вступления Соединенных Штатов в войну, — сказал Дьюи в кратком пояснении к освобождению, — вооруженные службы обратились к Лучано за помощью, чтобы побудить других предоставить информацию о возможном нападении врага. Похоже, что он сотрудничал в этих усилиях, хотя реальная ценность полученной информации неясна».