– Да, – тяжело вздохнул Илья, усаживаясь на продавленный диван, – у меня теперь, наверное, тоже шалить будет. Я у Китайца тоже побывал этой ночью. Не знаю, как только не поседел…

Дверь открылась, и в комнату вошел Сергей; куртка его была застегнута.

– Я, Егор Петрович, вашего соседа поучил хорошим манерам, что характерно. Но он, по лицу видно, мужчина забывчивый – нужно будет перед уходом память ему освежить.

– Зря вы его. Он мужик вообще-то неплохой. Бывает, конечно…

– А под глазом у вас что? Его работа? – спросил Сергей.

Илья тоже обратил внимание на синяк.

– Это случайно. – Егор Петрович поморщился.

Сергей уселся рядом с Ильей.

– Как же тебе удалось бежать? – с состраданием спросил Егор Петрович у Ильи.

Илья рассказал вкратце.

– Теперь они не отстанут, – вздохнул Егор Петрович.

– Ничего. Это уже мое дело. Вы, Егор Петрович, расскажите нам лучше, что это за саркофаг Гомера такой. Откуда он взялся и почему известно про него Китайцу?

– Насчет Китайца ничего сказать не могу,-махнул рукой Егор Петрович.

– Ну хорошо. У Китайца мы сами спросим, тогда расскажите хотя бы историю этого саркофага.

– Да уж, у Китайца сами спросите, сделайте милость. А о саркофаге известно мне вот что: Гомер – греческий поэт, которому приписывают эпопеи "Илиада" и "Одиссея", – личность сама по себе легендарная. До сих пор о его рождении, жизни и смерти существует множество предположений. И даже был ли он вообще, тоже ставится под большой вопрос. Во всяком случае, семь или даже восемь городов Эллады уже три тысячелетия оспаривают друг у друга право считаться родиной великого поэта. Кстати сказать, был ли Гомер слепцом или зрячим, тоже неизвестно. Но в самый разгар русско-турецкой войны в тысяча семьсот семидесятом году на одном из островов Средиземного моря был обнаружен чудом сохранившийся саркофаг Гомера. Офицер Домашнев, командовавший десантом, доставил эту гробницу в Петербург и подарил ее графу Строганову, который и установил ее в саду собственной дачи в Новой Деревне. Современники утверждали, что саркофаг был не только красивый, но и фантастически дорогой. Его охраняли денно и нощно. Но увы, удивительным, непостижимым образом саркофаг исчез со своего постамента. К счастью, сохранился эскиз Воронихина установки античного саркофага в саду строгановской дачи. Но нужно сказать, что это легенда, и был ли саркофаг гомеровским, неизвестно. Скорее всего, это выдумка.

– Так все-таки есть он или его нет?! – воскликнул Сергей.

Егор Петрович замялся и посмотрел через окно во двор.

Во дворе мужчина пенсионного возраста через окно первого этажа в возбуждении кричал вышедшей из парадной молодой женщине:

– Да, я инвалид! Но инвалид по общей группе! Не то, что ты думаешь! У меня общая группа!!

Через открытую форточку его было слышно хорошо.

– Вы, Егор Петрович, лучше нам скажите, есть этот саркофаг хренов? Вы меня лучше не нервируйте, а то из вас все клещами тянуть нужно.

При этих словах Егор Петрович вздрогнул и побледнел.

– Ну есть, – согласился легендолог неохотно.

– У чуди? – давил Сергей.

– Да, – сознался Егор Петрович.

– Наконец-то. Что же вы сразу не говорите – все из вас вытягивать нужно.

– У чуди, – задумчиво проговорил Егор Петрович, глядя в одну точку. – Да не у той.

– Как это – не у той? – удивился Илья.

– Что же, еще какая-то чудь есть? – улыбнулся Сергей.

– В том-то и дело, что есть.

– Та-а-к. – Сергей развел руками. – Ну уж этого я никак предположить не мог.

– Есть, – не обращая внимания на его скептическую реплику, продолжал Егор Петрович. – Вы поймете, почему я не хотел рассказывать вам об отделившемся чудском племени. Ведь в моих жилах тоже течет их кровь. Видите ли, в старинных книгах о белоглазой чуди писали жуткие вещи: будто они людоеды и великаны. Отчасти так оно и есть. Насчет великанов сильно преувеличено, хотя люди этого народа отличаются большим ростом, а когда-то в старину он был просто исполинским. Да я и сам не маленький. А вот о людоедстве…-Егор Петрович замялся, окинул Сергея и Илью взглядом (не людоедским, а словно прикидывая, стоит ли говорить им) и продолжал: – Я специально изучал когда-то вопрос каннибализма. Первое упоминание о людоедстве относится к две тысячи двухсотому году до нашей эры. Тогда численность жителей Египта сильно сократилась из-за каннибализма. В том же Египте в тысяча шестьдесят пятом году страна пережила семь голодных лет. На улицах Каира его жители с наступлением ночи, затаившись на террасах, выбрасывали на улицу крюки на веревках и ждали неосторожного прохожего. И как только такой появлялся – его тут же забивали гарпуном и поднимали наверх. В Китае, например, в одной только провинции в семьсот пятьдесят седьмом году было съедено тридцать тысяч человек. А в IX-X веках в том же Китае царил разгул зверствований. В это время, когда сто тысяч восставших противостояли стотысячной императорской армии, была создана так называемая служба "Скотобойня и молотилка". Служба "скотобойни" занималась тем, что по приказу генералов отбирала детей у деревенских жителей, выкармливала кислым тестом, затем варила их, чтобы прокормить регулярную армию. А чтобы пополнить запасы и иметь их в нужном количестве впрок, существовала вторая служба, в обязанность которой входила сушка перемолотого мяса истребленных детей…

– Послушайте, Егор Петрович, – перебил Сергей, – для чего вы рассказываете нам эти "ужастики"? Хотите, чтобы мы плохо спали ночью?

– Да нет, – смутился Егор Петрович, – я просто хотел сказать о глубине корней каннибализма, порой носящего ритуальный характер. Часто это происходит не от голода, но передается из поколения в поколение как обычай. Так, совсем недавно были случаи человекоядства в Австралии. Но самое, может быть, ужасное, что людоедство передается по наследству, как заболевание.

– Что вы все о людоедах? Чудь тоже, что ли, людоеды?

– К сожалению, это так, – потупил взгляд Егор Петрович.

Илью замутило. Выходит, он три года назад ночевал у потомственного людоеда и не знал этого.

– Раньше такой обычай действительно у чуди был. В прошлый раз я рассказал вам не все. Когда Петр Первый строил Петербург, ушедшая под землю чудь отчаянно боролась за свою жизнь, не желая сдаваться и все еще рассчитывая на то, что удастся вынудить царя бросить затею со строительством города. Тогда племя было многочисленным и сильным. Умелые шаманы наводили порчу, заманивали людей в трясину, под землю… Часто случались факты ритуального людоедства. Оттого, возможно, власти особенно боялись и ненавидели этот народ. Но ведь, если взглянуть объективно, они пришли на землю чуди. Да, это была страшная затяжная война со множеством жертв. Но приблизительно в тысяча семьсот девяностых годах в племени чудь случился раскол. Одна часть племени, не желая больше войны с наземными жителями, хотела жить спокойно, а другая, настроенная воинственно, – продолжить борьбу. Хотя к тому времени исход многолетней войны был ясен. Чудь проиграла. – Егор Петрович вздохнул, словно сожалея о войне, проигранной много лет назад. И продолжал: – С тех пор племя разделилось. Одна его часть осталась под старым городом, а другая…

Дверь в коридор вдруг открылась, и сосед-верзила с виноватым видом кающегося двоечника сделал осторожный шажок в комнату.

– Ты извини, Петрович, – развел он руками. – Погорячился я сегодня. Не буду больше. Точно не буду.

– Ладно, – махнул рукой Егор Петрович.

Верзила опасливо покосился на Сергея.

– А деньги, что у тебя занимал, отдам скоро. Точно отдам.

Верзила вышел, аккуратненько, чтоб, не дай Бог, не зашуметь, прикрыл дверь.

– Надо же, первый раз в жизни, – сказал Егор Петрович, с уважением посмотрев на Сергея. – Первый раз дверью не хлопнул, – и в недоумении добавил: – Еще извинился.

– Теперь всегда будет извиняться. И куда же, Егор Петрович, неугомонная чудь переселилась?