– Почудится же, – проворчала Янди, снова ложась и заворачиваясь в овечью шкуру.

Но сон уже ушел. Лазутчица вновь и вновь вспоминала подслушанный ею разговор в храме неведомой богини. И все сильнее убеждалась: ничего хорошего ждать не приходится. Причем опасность грозила не столько Аюне, сколько Аорангу – и, похоже, ей самой.

Наконец круглое отверстие дымохода посветлело – снаружи рассвело. Один из молодых жрецов принес крынку парного молока и большую круглую лепешку.

– Ашва уже ждет вас, – сообщил он.

Жрец и впрямь самолично сидел на козлах запряженной повозки, глядя куда-то вдаль неожиданно усталыми глазами.

– А где Аоранг? – спросила царевна, оглядываясь.

– И где Рыкун? – подхватила Янди.

– Мохнач ушел вперед, – коротко сказал жрец. – Решил дать побегать большому коту. Здесь его все же опасаются. Но мы скоро их догоним…

Он помог царевне забраться под плетеный полог.

– А где давешний возница? – спросила Янди.

– Без него управимся, – резко ответил жрец. – Садись, не тяни!

Янди устроилась рядом с ним на козлах, чтобы по возможности хорошенько рассмотреть дорогу. Кто знает – возможно, обратно придется добираться без провожатых… Если вообще придется…

Вскоре повозка тронулась с места. Деревянные колеса грохотали по застывшим от ночного холода колеям. Ворота селения остались позади, по сторонам потянулась степь, озаренная бледным утренним солнцем. Ашва, прищурившись, поглядел на небо и вздохнул.

– Снега все нет, – пробормотал он.

– И Аоранга нет, – заметила сидящая рядом с ним Янди.

– В самом деле. – Аюна приподняла одну из циновок, закрывавших стороны возка, и выглянула наружу. – Ни Аоранга, ни Рыкуна нигде не видать! Они точно ушли прогуляться?

– Значит, они уже в храме, – буркнул Ашва.

– В храме? Где же он?

– А вон там, – подсказала Янди. – Ведь это храм? Мы туда едем?

– Болтай поменьше, языкастая девица, – буркнул старый жрец, поворачивая повозку к высокому строению, что поднималось на покатом холме неподалеку. При свете солнца оно показалось Янди куда больше, чем ночью. Стены его были разукрашены узорами, которых она в темноте не заметила. Аюна с любопытством разглядывала росписи – на ее вкус, грубые и дикарские, но волнующие воображение. Женщины в длинных платьях, с распущенными волосами, с человеческими и кошачьими головами, засевали или жали поля, шествовали с дарами в процессиях, возносили моления каким-то страхолюдным существам… Значение многих рисунков было царевне непонятно, и она попросила Ашву объяснить их, пока повозка медленно ползла вверх по склону пологого холма.

– Кому молятся те девушки на росписи? Святое Солнце, у нее два лица и шесть грудей! Так у нас изображают дивий…

– Это Великая Матерь, Двуликая, наша госпожа Дана, – сухо объяснил Ашва. – В начале времен она пришла, чтобы заселить этот мир. Потому мы все и поклоняемся ей.

– В Аратте знать не знают никакой Даны.

– Эка невидаль, – дернул плечом жрец. – Если все время только и глядеть на солнце – ничего иного вокруг не увидишь.

– А почему так много кошачьих мордочек?

– Это долгая история.

– Расскажи!

– Когда Мать Матерей создавала зверье, – неохотно начал рассказывать Ашва, – она породила и тех, кому надлежало править им для прославления ее имени и исполнения воли. Все это были мужчины, в которых человеческого и звериного было поровну…

– Но эти существа – мужчины – очень скоро позабыли, для чего были созданы, – подхватила вдруг Янди. – Они начали враждовать между собой. Они погибали в схватках столь часто, что Мать Матерей обеспокоилась, выживут ли творения ее рук. Тогда она создала из себя и послала в наш мир Первоматерь Дану, благую и милосердную… А в помощь ей дала Великого Кота…

Ашва уставился на девушку изумленным взглядом:

– Откуда ты все это знаешь?! Это древнее сказание, известное лишь в наших землях…

Янди вскинула голову и посмотрела старику в лицо:

– Отец рассказывал мне, когда я была ребенком. Он знал много чудесных сказок, они врезались мне в память…

Старик явственно побледнел:

– Если ты говоришь правду…

Однако поговорить им не дали. Повозка уже подъезжала к воротам храма, где толпились встречающие царевну жрицы. Янди насчитала три дюжины женщин – от служанок, что подхватили Аюну под руки и помогли выбраться из возка, до крепких телохранительниц в безрукавых рубахах до колен, перехваченных кожаными ремнями. Раздалось слаженное пение, вперед выступили молодые жрицы в белом и принялись кидать под ноги Аюне горсти зерна из корзин. Царевна приосанилась и милостиво улыбнулась.

– Наконец-то достойная свита, – удовлетворенно заметила она, оглядевшись.

– Будь она неладна, – пробормотала Янди, пересчитывая взглядом телохранительниц.

Тех оказалось не меньше десятка. Она оглянулась, но Ашвы с повозкой уже не было видно рядом. Тогда Янди протиснулась вперед в толпе, догнала госпожу и последовала за ней, опустив голову, изображая скромную служанку. На нее никто не обращал внимания, никто не пытался задержать, даже не глядел в ее сторону. «Ну хоть что-то складывается к нашей выгоде, – подумала Янди. – Но куда они ведут царевну… и где Аоранг с его блохастым котом?!»

Шествие миновало ворота и вступило под тень низкого свода. Внутри храма царил полумрак. Янди, по-прежнему не поднимая глаз, поглядывала по сторонам. Она узнала ряды огромных глиняных сосудов, среди которых пряталась прошедшей ночью. Темный проход вел в большой чертог, куда свет проникал сквозь продушины под самой крышей. Жрицы остановились и все как одна склонились в поклоне перед стоящей на алтарном возвышении краснолицей улыбающейся богиней. Тела богини было почти не видно – так густо его увивали бусы и ленты. У подножия статуи теснились корзины и расписные запечатанные горшки. Янди заметила на алтаре множество толстых русых и рыжих кос, свисающих до самой земли. «Похоже, женщины жертвуют богине свои волосы, – мельком подумала она, пока жрицы обходили чертог вдоль стены, направляясь дальше. – Но что-то я тут не видела стриженых…»

Они снова долго шли полутемным проходом. Никто по-прежнему не мешал Янди следовать за Аюной, но вокруг плотным кольцом шагали крепкие девицы с дубинками, не сводя с царевны глаз. Наконец откуда-то повеяло сладкими благовониями, и они вошли в небольшой и довольно уютный зал, устланный коврами. Очевидно, это была трапезная: в середине стояли низкие столы, блюда на них источали дразнящие ароматы. Под ногами служанок крутились пестрые кошки. Дым сизыми клубами поднимался над большими глиняными курильницами, так что у Янди даже защипало глаза.

При появлении Аюны служанки, разносившие кушанья, разом склонились перед вошедшей. Одна из них с улыбкой повела царевну на возвышение между двумя курильницами – очевидно, самое почетное место. Аюна оглянулась, отыскивая взглядом Янди.

– Только посмотри, сколько тут кошек! – воскликнула она. – Помнишь нашу придворную кошку в Лазурном дворце? Очевидно, ее привезли из этих краев…

– Госпожа, кошки – это хорошо, но я не вижу верховной жрицы… – начала было Янди.

Но тут ее отодвинули – на этот раз явно нарочно. Новая служанка выступила вперед, держа перед собой сверток. За ней следовала девушка, которая несла большую миску с водой.

– Божественная, соблаговоли поесть, – проговорила одна из молодых жриц. – Потом мы заплетем тебе волосы и оденем в платье, достойное дочери Небесного Знаменосца…

Аюна приветливо улыбнулась говорившей и с любопытством потянулась к свертку в ее руках.

«Аоранг ночью говорил, что в обряде будет участвовать только он, – с нарастающим беспокойством подумала Янди. – Впрочем, ему Ашва так сказал, а кто поручится, что это правда…»

Две служанки развернули платье. Оно оказалось длинным, белым, сверху донизу покрытым вышитыми узорами. Янди сразу не понравилось это одеяние. У накхов в белое одевали только мертвых. Но погребальные рубахи были без вышивки, а это платье расшито колосьями, полными зерен… «Да оно же свадебное, – догадалась Янди. – Что они тут затевают?!»