– Что с того? Он был моим дядей. Кровь взывает к мести!

Светоч покачал головой.

– Поразительно, сколь сложно изжить дикость в народе, – проворчал он в сторону. – Накхи уже триста лет на службе у Аратты и все так же…

– Сам ты дикарь! – презрительно фыркнула Марга. – А еще жрец! Вон борода седая, а сам как ребенок! Как ты не понимаешь: если не мстить за родичей, рухнет мир!

– Да ты сама его убить хотела!

– Ну, это другое дело. Если бы удалось, тогда род Хурз мог бы мстить мне…

Аюр хлопнул в ладоши, привлекая к себе внимание. Светоч и Марга тут же умокли.

– Советники, вы отвлеклись! Что мне ответить гонцу?

– Прими клятву верности Аршалая, – предложил Светоч. – Оставь его пока у власти. Можешь быть спокоен – Северный храм проследит…

– Ага, конечно, Северный храм, – буркнула накхини. – Вот оно в чем дело-то. Не вы ли надоумили Аршалая убить моего дядюшку?

Старый жрец взглянул на Маргу с еще большей неприязнью, чем до того.

– Оставь наместника у власти, – с нажимом повторил он, обращаясь к Аюру. – Но повели ему прекратить копать Великий Ров. Это снимет огромное бремя со всей Бьярмы. Люди, что надрываются на строительстве, уйдут по домам, их семьи не умрут с голоду во время грядущей зимы…

– Да! – воскликнул Аюр, вспомнив нищую бьярскую деревеньку, где его принимали за Зарни Зьена. – Это хороший совет. Если я не остановлю стройку, бьяры подумают – чем я вообще отличаюсь от Аршалая?

– Вот именно! – подхватил Светоч. – Простой народ тебя любит как бога-защитника и спасителя! Не надо уподобляться алчным чиновникам…

– Погоди, – вмешался Хаста. – Такие решения не принимаются росчерком пера. Когда святейший Тулум повелел строить Великий Ров, он явно хорошо подумал…

– Тулум здесь даже ни разу не был! Для него это лишь чертеж на телячьей коже. А я уже лет десять с болью наблюдаю, как бессмысленная стройка сосет кровь из народа…

– Ров строится на деньги столицы, – возразил Хаста. – И так ли уж бессмысленна стройка? Она должна послужить спасения Бьярмы от вод…

– Все эти годы она служила лишь набиванию сундуков Аршалая! Он, пожалуй, будет побогаче самого государя…

– Так, послушайте! – воскликнул Аюр. – Я принял решение. Рытье Великого Рва останавливается до весны. Пусть бьяры идут по домам и кормят свои семьи. Кого мы будем спасать весной, если никто не переживет зиму? Тем временем знающие жрецы изучат, как ведется строительство, обоснуют его полезность для Бьярмы и составят для меня отчет о расходах. Я желаю, чтобы среди этих жрецов были и северные, и столичные…

– Столичные? – недовольно поморщился Светоч.

– Да. Скоро – как только я вернусь в Лазурный дворец – я их пришлю, – сказал Аюр. – А пока мы отправляемся в Майхор. Там я приму под свою руку этого вашего Аршалая, хоть он мне и не нравится. До окончания расследования ни в чем обвинять его я не стану.

– Разумное, взвешенное решение, – чуть подумав, кивнул Светоч.

Хаста с сомнением покачал головой. Он прекрасно понимал резоны главы Северного храма, но не мог придумать, что противопоставить им.

Аюр тем временем повернулся к накхини:

– Марга, я жду ответа от Ширама. Ты ведь уже отослала ему письмо, в котором я благословляю его поход?

– Гонцы давно уехали, – нахмурилась Марга.

Она припомнила новости, полученные из Майхора. Смутные, наверняка запоздалые, но все равно тревожные слухи.

Войска Ширама захватили левобережье Ратхи – и остановились. Почему? Ничто не препятствовало им идти на столицу. Может, войска Кирана отбросили их? Нет, ничего подобного…

«Почему наши прекратили наступление? Выжидают? Лишь бы ничего не случилось с братом!» Марга, как никто другой, понимала, насколько шатко сейчас положение Ширама. «Лишь бы саары не перессорились между собой… Мать Найя, только не сейчас, когда все наконец сложилось как должно!»

Аюр тем временем говорил Хасте:

– Подготовь письмо Кирану. Напиши: я, Аюр, сын Ардвана, при полной поддержке обоих храмов и всех народов Аратты, возвращаюсь в столицу, чтобы воссесть на Солнечный Престол моих предков. Пусть Киран устроит торжественную встречу и праздник в мою честь. Пусть будет готов передать престол, который для меня хранил. Если он явит покорность, я… – царевич на миг призадумался, – обойдусь с ним как с родичем. Если нет – он будет казнен за бунт и измену.

– А как же убийство твоего отца? – спросил Хаста. – Есть свидетельства, что Киран может быть к нему причастен.

– Есть также свидетельства, что к нему причастны накхи, – возразил Светоч. – Но наш юный господин принял их на службу.

Аюр кивнул, помрачнев:

– Это гнусное преступление не останется безнаказанным. Оно будет расследовано – после того, как я верну престол.

Светоч вновь одобрительно кивнул:

– Правильно! Первым делом утверди свою власть. А уж потом расследуй. Это темное дело, и его можно повернуть по-разному…

– Всему свой черед, – ответил юноша. – В том числе и правосудию. Ну а когда мы получим вести от Ширама и Аршалай принесет клятву верности и соберет войска – выступаем на столицу!

Уединенная местность в окрестностях Майхора, которую жители Бьярмы нарекли Долиной Глиняных Кувшинов, пользовалась у горожан недоброй славой. Из-за высокой ограды постоянно валил густой вонючий дым. «Знающие» люди шептались, будто наместник Аршалай сжигал в огромных кувшинах бунтовщиков, принося их в жертву арьяльским огненным дивам. Каждый день в ворота въезжали возы с дровами, углем и какой-то красновато-бурой землей. Сам наместник тоже бывал в долине очень часто. Оставив охрану снаружи, он надолго уходил в это недоброе место.

Поначалу самые храбрые и любопытные бьяры забирались на деревья росшего вокруг долины леса, стараясь разглядеть, что творится за частоколом. Однако, заметив как-то раз соглядатая, Аршалай приказал без всякой жалости застрелить его. И смельчаки быстро перевелись. Рассказывали, что в этой долине стоит множество печей, напоминающих огромные кувшины. Одни врыты в землю, другие стоят прямо посреди двора. У каждого такого «кувшина» хлопочут чумазые люди, что-то засовывая внутрь, запечатывая горлышко, – впрочем, какое уж там «горлышко», если туда и впрямь человек влезет…

Еще рассказывали, что везде там пылают костры, а наместник ходит между ними, постоянно бранясь и чего-то требуя от работников. Даже проклятие среди местного люда появилось: «Чтоб тебе угодить в Аршалаев огненный кувшин!»

В этот день дым над высоким частоколом поднимался как обычно. Аршалай ходил туда-сюда, наблюдая за работой потных ссыльных и рабов. В лесу уже лежал снег, но здесь от жары не было никакого спасения.

– Воздуху, воздуху больше нагнетай! – покрикивал он. – Железу он нужен не меньше, чем тебе! Сколько раз я говорил, солома должна быть сухой, а у вас она как после дождя…

– Так ведь утром и прошел дождь, – осмелился напомнить черный, как головешка, работник, и тут же оплеуха отбросила его в сторону.

– Сказано, солома должна быть сухой – иначе твое лицо будет мокрым от крови и слез!

«Как сказал бы Данхар», – подумал Аршалай, почти въявь услышав свирепый окрик Стража Севера. Наместник горько вздохнул, думая об отправленной Аюру голове старого друга. Как ни удивительно, Данхара ему порой очень не хватало.

– Эй, парни, засыпайте уголь, да поплотнее! Хорошо, так хватит. Теперь руду и сушеную земляную кровь – до этой отметки. А теперь заделывайте.

Работники начали замазывать горлышко «кувшина» глиной. В этот миг к наместнику подошел один из надзирателей.

– Ясноликий господин, прибыл твой человек с письмом, – доложил он с поклоном.

– Зови сюда, – бросил Аршалай, не отводя глаз от плавильной печи.

Закончив делать пробку, работники принялись разводить костер вокруг «кувшина». Лишь тогда Аршалай удовлетворенно кивнул и повернулся к арсури, ждавшему поодаль:

– Что у тебя?

– Новые вести от государя.

Аршалай внимательно поглядел на доверенного слугу: