Девчонок, избранных сестрой Ширама в попутчицы, звали Яндха и Вирья. Хасте они поначалу казались совершенно одинаковыми, но когда он узнал их чуть ближе, то понял, что между девицами нет ничего общего. Изящная, надменная, зеленоглазая Яндха была племянницей Марги. Это был ее первый боевой поход, и она грезила о подвигах. Подражая своей наставнице, Яндха не упускала случая выказать свое презрение чужеземцу и простолюдину, вдобавок даже не воину — то есть двуногому существу, которое ни при каких обстоятельствах не могло зваться мужчиной.

Вирья, смуглая, черноглазая, с пышными темными волосами, показалась Хасте куда проще и веселее гордячки Яндхи. Она тоже мечтала о подвигах, но у нее была цель, о которой она тут же рассказала жрецу. Она влюбилась в некоего юнца из рода Афайя, и ей надо было заслужить право выйти за него замуж. Вирья уже ходила в набег — там-то она и встретилась с женихом. «Но славы я не добыла — меня никуда не пускали!» — с досадой жаловалась она.

Теперь Хаста лежал, завернувшись в плащ, и слушал, как Марга у костра шепотом рассказывает младшей родственнице об одном из самых известных деяний своего отца Гауранга. О том, как великий воин тайно провел отряд далеко вглубь земли вендов, захватил священный холм совета и убил там разом всех главных вендских вождей, которые злоумышляли против Накхарана…

— Я слыхала, воинам открыла ворота лазутчица — одна из жен саара, — почтительно произнесла Яндха. — Не твоя ли то была славная мать, госпожа?

Марга покачала головой:

— Нет. То была одна из младших жен. Говорят, вскоре она умерла от раны. Ее первый подвиг оказался и последним… А моя мать была из рода Зериг — Песчаной Змеи. Она правила башней, запирающей перевалы восхода на границе с землями сурьев. И не просто башней, а целым городом в предгорьях Накхарана. Я привыкла смотреть с городских врат, как солнце восходит над степями Солнечного Раската…

— Часто ли ты видела вашего с саарсаном великого отца? — затаив дыхание, спросила Яндха.

Марга призадумалась.

— Нет, не часто. Три-четыре раза в год он приезжал проведать семью и лично убедиться, что Врата Восхода содержатся в полном порядке. Весь город с замиранием сердца ждал его приезда. А больше всех я.

— О, я понимаю! — с завистью проговорила Яндха. — Что за бесценная награда Матери Найи — родиться дочерью такого воина!

Марга почему-то грустно усмехнулась:

— Все на свете я отдала бы в детстве, чтобы быть не дочерью, а сыном… Я выросла на песнях, воспевающих его доблесть…

Хаста едва удержался, чтоб не вмешаться в беседу. Он тоже мог бы кое-что порассказать о подвигах Ратханского Душегуба в охваченной голодными бунтами Бьярме. Перед ним яркой вспышкой промелькнули видения, которые он много лет желал бы, но не мог позабыть. Кровь, ручьями растекавшаяся по булыжникам, горы обезглавленных тел… Хаста зябко обхватил себя руками и подумал, что лучше уж помолчать: прежде чем он успеет всесторонне описать дочери Гауранга деяния «великого воина», одним обезглавленным телом станет больше.

— …Уже в твои годы я была в бою лучше многих мужчин, но отец почти не глядел на меня, — продолжала Марга. — Ему было дело только до наследника, до Ширама… Вот как ты смотришь сейчас на меня, я смотрела на старшего братца.

— Верно, Ширам был обласкан отцом?

— Да какое там! Его колотили с утра до ночи, закаляя тело и дух. Но я все равно поменялась бы с ним в любой миг.

— А правда… — Девчонка смешалась. — Прости, если спрашиваю запретное… Правда ли, что Гауранг и его сын прокляты?

— Что? — нахмурилась Марга.

— Люди шепчутся, и я не могу закрыть уши…

— Девица из рода Афайя не станет повторять подобных сплетен!

— Прости, я виновата!

Марга некоторое время сердито сопела, потом тихо произнесла:

— Я расскажу, в чем дело. Один раз. И больше ни слова об этом!

— Клянусь предками…

— Ну слушай. Говорят, после того как священный холм вендов обагрился кровью вождей, жрецы их бога-медведя, владыки царства мертвых, собрались там вместе и навели страшные чары на моего отца, чтобы его род прервался навеки. Правда это или нет, но после того набега у Гауранга рождались только дочери.

— О!

— Вот почему отец так носился с Ширамом. Он не отдал сына, как полагается, на воспитание многоопытным старцам, а везде возил его с собой, будто опасался оставить хоть на миг…

Хаста задумчиво прикрыл глаза. Он представил себе Ширама, всегда такого хладнокровного и будто чуждого людских слабостей, и почувствовал к нему сострадание. «Что бы я выбрал: с младых лет болтаться по дорогам, воруя и выпрашивая милостыню, или постоянно находиться при этом палаче и быть свидетелем его расправ? Исварха свидетель — я бы предпочел сдохнуть от голода в канаве! Бедный Ширам! Я-то думал, это со мной жизнь обошлась жестоко…»

— Все сходится, — прошептала Яндха, — ведь у саарсана тоже нет сыновей! Проклятие поразило весь род…

Из-за холма долетел протяжный крик ночной птицы.

Марга вскинула голову:

— По дороге кто-то едет!

Молча вскочив, обе накхини исчезли в высокой траве. Хаста поспешно выпутался из плаща и направился к дороге.

Хаста сидел, подогнув под себя ноги, в середине нарисованного им прямо на дороге хитроумного круга. Круг был разделен на доли, и в каждой горело по пахучей свече. Взгляд звездочета был устремлен в небо. Со стороны могло показаться, что этот странно одетый человек в ушастой остроконечной шапке просто сошел с ума. Купец, сидевший на облучке своего возка, именно так и подумал.

— Что ты тут творишь, чужеземец? — с опаской спросил он, натягивая поводья. — Уж не призываешь ли злых дивов?

Незнакомец произнес в ответ длинную фразу на причудливом языке, а после добавил, непривычно выговаривая слова:

— Я наблюдаю движение звезд!

— Наблюдай его в стороне от дороги, а то мне не проехать дальше!

— Вот этого тебе делать как раз не стоит! — вскинул голову звездочет. — Взгляни на небосклон! Разве ты не видишь, как часто нынче падающие звезды пересекают Небесную Дорогу?

Торговец мельком взглянул на усеянное звездами небо и пожал плечами:

— Даже если так, что с того?

Хаста укоризненно поглядел на собеседника и покачал головой:

— Зачем ты говоришь так, будто не знаешь, что это предзнаменование нехорошо для странствующих?

— Послушай, чего ты хочешь? Денег? — Купец запустил руку в суму, нащупывая мелкий бронзовый кругляш.

— Мне не нужны деньги. Я желал лишь помочь тебе, — грустно сказал Хаста, отходя на обочину. Две тени, возившиеся у заднего колеса возка, растаяли во тьме. — Я лишь хотел предупредить тебя о близкой неприятности.

— Если я опоздаю на постоялый двор к ужину, это будет весьма неприятно, — хохотнул купец.

— О нет, друг мой, ты не будешь сегодня ужинать.

— Скажешь тоже!

Купец хлестнул коней, повозка покатила дальше.

— Далеко не уедет, — провожая его взглядом, сообщила Вирья, показывая Хасте вытащенную чеку, удерживавшую колесо на оси.

И точно — едва повозка скрылась из виду, впереди послышался тяжелый удар и недовольное конское ржание.

— Ну вот. Звезды, они зря говорить не будут. Пошли, окажем ему помощь и утешение. Бедняге еще везти нас в столицу.

С помощью бродячего звездочета и его сыновей повозку удалось починить довольно быстро. Торговец лишь головой качал, глядя, как отроки ловко управляются с грузом и вместе с отцом подхватывают короб повозки и поднимают его, давая возможность приладить на место колесо.

— Помощники растут, — одобрительно сказал купец. — Давайте со мной, не в степи же вам ночевать! На постоялом дворе меня знают, ворота откроют. Так-то сейчас от престолоблюстителя Кирана приказ нынче прибыл — чужаков не пускать, обо всех незнакомцах страже докладывать…

Из-под войлочного головного убора жены звездочета блеснули колючие зеленые глаза.

— Ты знал? — тихо спросила Марга, когда возок тронулся и «семейство звездочета» зашагало вслед за ним.