Между тем хозяйка лапищи — а Джериш еще в воде осознал, что это хозяйка, а не хозяин, — вылезла на берег, встряхнулась и, ссутулившись, направилась к кустам, не выпуская из руки золотистых волос пленника. На ходу она гукала и ворковала — вроде бы даже заботливо, — но при этом безжалостно продолжая тащить его.

В тени кустов лежала, поджидая товарку, еще одна шерстистая великанша. Она встала, скорчила недовольную гримасу, ухватила Джериша, развернула к себе спиной и хлопнула ладонью между лопаток так, что чуть не вышибла из него дух. Первая женщина, которая тащила пленника, что-то выкрикнула и рванула его к себе. Затем, усевшись наземь и, шмякнув Джериша животом к себе на колени, начала с урчанием ковыряться в его золотистых волосах.

«Святое Солнце, что она делает?!» Ответом на попытку вырваться был звонкий шлепок по заднице. Пальцы спасительницы снова погрузились ему в волосы и принялись неспешно ощупывать голову. Но Джеришу отчего-то казалось, что этим дело не закончится. Страшилище, заигравшись, может запросто оторвать ему голову. Если оно, конечно, играет, а не…

Внезапно великанша оставила свое занятие, вскочила на ноги и резво куда-то направилась, без малейшего усилия перекинув пленника через плечо. «Они меня съедят, — в ужасе думал воин. Он поглядел на огромные груди чудовища, которые покачивались у него прямо перед носом, и его замутило. — Или чего похуже…» Голый, безоружный — таким слабым и беззащитным он не чувствовал себя никогда прежде, даже в детстве. Джериш прекрасно понимал: как бы ни решили страшилища распорядиться его жизнью, вряд ли он сможет сопротивляться им. В этот миг он горько жалел, что не погиб в бою.

Наконец они остановились у расщелины, и великанша, что перебирала ему волосы, втолкнула пленника внутрь. Навстречу ему несся жизнерадостный шум и гам. Джериш влетел в пещеру, упал на пол, приподнялся и начал осматриваться. К его изумлению, она оказалась полна человекоподобных существ — голых, коренастых, большеголовых, примерно с него ростом, совершенно диких с виду. «Верно, они держат себе тут еду про запас, — быстро соображал Джериш. — Кажется, это мохначи. То-то наши погонщики не хотели сюда идти!»

Однако обитатели пещеры, кем бы они ни были, казались удивительно веселыми и беззаботными. Они тут же обступили Джериша и принялись тискать и щекотать его, радуясь невесть чему. Жезлоносец, похолодев, замер на месте. Они что, сошли с ума с перепугу? Один из «мохначей», расталкивая прочих, протянул Джеришу большущую улитку на ладони. А когда тот попытался оттолкнуть ее, замотал головой, схватил воина за нижнюю челюсть и с самым дружелюбным видом засунул ему улитку в рот. И тут же все будто разом позабыли о нем и с гомоном бросились куда-то. Вскоре из дальнего конца пещеры послышалось дружное чавканье и хруст улиточьих раковин.

«Они ведут себя словно дети», — недоумевая, подумал Джериш. И тут его осенило: это и есть дети! Дети медвежьих людей!

«Должно быть, без одежды и доспехов великанша приняла меня за детеныша, — подумал он, чувствуя такое облегчение, будто с его сердца свалилась целая скала. — И вытащила из озера, решив, что один из их медвежат тонет…»

Он ухмыльнулся, выбрал себе угол поудобнее, сел там на землю и принялся жевать улитку. На вкус было противно, но сносно. Что ж, покуда надо привыкнуть к такой еде. И заодно подумать, как отсюда выбраться.

В следующие дни жизнь Джериша текла до отупения однообразно. Днем и ночью выход из пещеры сторожили великанши, рыком и оплеухами отгоняя от него любопытных детенышей. Время от времени их выпускали наружу — побегать и пособирать ягоды и улиток, — но тоже ни на миг не сводя с них глаз.

Вынужденное бездействие и невозможность побега приводили Джериша в неистовство. Однако первая же попытка выразить свои чувства едва не стала и последней. Когда один из детенышей-переростков вдруг вздумал играючи побороться с ним, Джериш вспыхнул от ярости и привычно бросил противника через себя, заломив ему руку. Огромное дитя завопило от боли, и глава жезлоносцев тут же ощутил, как тяжелая лапища двинула его по затылку — да так, что мир вокруг распался на яркие пятна и долго не собирался обратно. Когда он наконец пришел в себя, то увидел вблизи хмурую косматую морду одной из великанш. Убедившись, что «детеныш» жив, мамаша приподняла верхнюю губу, показывая клыки изрядной величины, и что-то рыкнула, должно быть объясняя, что с братьями так обращаться нехорошо.

От бессилия Джеришу хотелось плакать и топать ногами. Такого с ним прежде не было никогда. Не хотелось верить, что все это происходит наяву. «Это какой-то ужасный сон! — твердил он себе. — Я должен проснуться!» Но ежедневные муки голода наводили на мысль, что происходящее вокруг все же неумолимая явь. Он собирал и пожирал горстями улиток размером с яблоко-дичок, жевал какие-то листья, ел кислые красные ягоды, прятавшиеся у самой земли… Все это не насыщало его, лишь временно притупляя голод.

Порою, выбираясь из пещеры на прогулку с великаньей детворой, он видел, как взрослые великаны, зайдя по пояс в холодный ручей, ловят рыбу, часть сразу съедая на месте, часть унося наверх, к пещерам, где обитали огромные медведи. Эти медведи так же отличались размерами от обычных, как и проклятые здешние улитки. Одного из них Джериш видел краем глаза. Окруженный толпой зверолюдей, он, прихрамывая, ковылял в сторону того самого озера, в котором изловили чужака «заботливые тетушки». Ни его самого, ни свиту противный запах, похоже, не отпугивал. Джериш спрятался в кустах и следил, как медведь-великан опускается в воду и сидит там, прикрыв глаза от удовольствия. Затем он выбрался на берег и пошел в гору уже куда ловчее прежнего. «Я был прав — в озере целебная вода», — думал Джериш, вспоминая собственное купание в зловонной жидкости. Полученные в схватке ушибы и ссадины и впрямь затянулись очень быстро.

Джеришу не давала покоя мысль об оставленных на берегу доспехе и оружии. Наверняка никто из зверолюдей не позарился на них. Им не было никакого дела до человеческих вещей. Что им до того, что один его кинжал стоит не меньше чем три вола? А уж о доспехе и говорить нечего. Несколько раз Джериш пытался незаметно отбиться от стайки детенышей и прокрасться к тому месту, где осталась его одежда. Но стоило ему чуть отдалиться, рядом появлялась недовольная косматая морда и тяжелой оплеухой возвращала «непослушное дите» обратно. Спрятаться от пестунов было невозможно — они чуяли запах не хуже охотничьих псов.

Однако эти грубые, дикие существа вовсе не были злы. Когда Джериш это понял, он был поражен. За все время пребывания здесь глава жезлоносцев не видел не то что жестокой схватки или кровавой охоты, а даже сколь-нибудь крупной ссоры. Пожалуй, единственными жертвами медвежьих людей были улитки и рыбешки в ручьях.

В первые дни Джериш пытался разузнать, кто тут главный, кто вождь или старейшина, но, если не считать обитавшего по соседству чудовищного медведя, к которому все жители относились с почтительным обожанием, таковых заметно не было. «Как это возможно — племя без вождя?» — недоумевал Джериш. Но сами зверолюди были явно довольны своей незамысловатой жизнью в этой каменной чаше на краю земли.

Однажды, когда мамки вывели детенышей на озеро, Джериш внезапно решил, что все — пора! Он смерил взглядом водную гладь, особое внимание уделив островку. Медведи туда никогда не плавали — плескались у берега. Если там в самом деле пещера, он укроется в ней до заката. Висящая над озером вонь отобьет его запах… «Пусть думают, что я утонул, — прикидывал Джериш. — Подожду до ночи, переплыву озеро, заберу одежду, доспех и оружие — и прочь отсюда!»

Глава жезлоносцев понимал, что, даже если удастся выбраться живым из медвежьего края, ему предстоит долгое одинокое путешествие через леса Затуманного края. Джериш не сомневался, что Ширам поспешил уйти из земель ингри, не предпринимая никаких попыток выяснить судьбу его воинов и охотников. Да он бы, пожалуй, и сам поступил так же, будь на месте его людей проклятые накхи. Но это не значит, что он не будет мстить!