Поблизости другие дикари устроили шумную возню. Столпившись вокруг пленных накхов, они о чем-то отчаянно спорили. Накхи лежали в траве неподвижно, все в крови от порезов и побоев. Их руки были связаны и заломлены за спину, однако разбитые лица казались удивительно спокойными, точно смерть не стояла сейчас прямо над ними.

Спор длился недолго. Подхватив одного из накхов, венды потащили его к стоящему у опушки дубу. То, что произошло дальше, на краткий миг вселило надежду в сердце Аюны. Дерево вдруг словно ожило; полезший на ветку длинноволосый парень рухнул вниз с ножом в глазнице. Затем царевна увидела Янди — та мелькнула в листве стремительной белкой, спрыгнула с дерева и исчезла в чаще. Предводитель лесных дикарей рявкнул, посылая за ней пару человек в погоню, и вернулся к прерванному занятию.

Аюну мутило. Она пыталась задавить в себе ужас и растерянность, силилась взять себя в руки и не смотреть, что дикари творят с накхами. Те быстро и умело, явно не в первый раз, подвесили пленников за косы на ветках дуба. Они ловко делали надрезы и полосками снимали с накхов кожу, оставляя нетронутыми лишь их искаженные смертной мукой лица. Кажется, венды состязались, кто сорвет полоску коже подлиннее. Накхи корчились, но все же молчали, хотя лишь Исвархе было известно, как это им удается.

Лишь один вдруг прервал молчание и запел — что-то непонятное, тоскливое, но очень угрожающее, словно проклятие. Песня его оборвалась только в тот миг, когда остановилось сердце, — он дернулся и умолк. Но шипящие слова продолжали звучать в ушах царевны.

Она встречала прежде этого молодого воина, он был одним из Жезлоносцев Полуночи. Аюне вдруг показалось, что с его смертью оборвалось все, что связывало ее с прежней жизнью. Со столицей, дворцом, величием Аратты. Остался только этот лес в чужой земле, кровь, грязь, раскрашенные дикари… И она — кто она теперь?

«Нет, не смей! — одернула она себя. — Ты дочь государя Ардвана, пусть он и мертв!» Ее отец был воплощением Исвархи на земле, и в его детях тоже течет священная кровь. Венды не тронули ее и оставили при ней служанок. Даже дикари осознают, кто она такая!

А значит, тут, среди врагов, она должна показать, что такое истинная доблесть. Ведь еще несколько поколений назад, пока в Аратте не воцарился вечный мир, вся жизнь арьев была войной. Аюне представилось, как ее предки ведут легкие колесницы через просторы чужих степей, бросая вызов всякому, кто им встретится, побеждая или погибая.

«А если бы Господь Солнце рассудил иначе, я могла бы сейчас быть повелительницей накхов. Кто-то из них наверняка был бы мне родней. Я не могу быть слабее их, мне нельзя плакать!»

Она кинула взгляд на жавшихся под навесами служанок — избитых, в растерзанных одеждах, с ужасом глядящих на живодеров. Это ее люди, и она за них в ответе. Царевна подавила тяжкий вздох. Всех этих перепуганных девчонок, приставленных к ней волею сестры, она бы с радостью сменяла на одну Янди. Но та сейчас спасает свою жизнь где-то в лесу.

«Исварха, дай ей силы!»

Аюна хорошо запомнила их первую беседу. В ту ночь — первую ночь после выезда из столицы — царевна, отослав прислугу, сидела в своем шатре, закутавшись в одеяло и предаваясь горестным размышлениям. Вдруг полог отодвинулся и внутрь без зова вошла одна из ее новых служанок. Неторопливо поклонилась и заговорила — первая, не дожидаясь приказа. Казалось, присутствие божественной дочери государя вовсе не смущало ее.

«Ясноликий Киран велел мне, царевна, защищать тебя от дорожных опасностей и неурядиц. Я сделаю все, что в моих силах. Но будущее не в моих руках…»

«Что ты хочешь этим сказать, девушка? — спросила Аюна, в замешательстве глядя на странную служанку. — Кто дозволил тебе войти?»

«Ясноликий Киран дал мне предписание входить к тебе в любое время дня и ночи, — спокойно ответила та. — Если я сочту, что тебе нужна защита».

Ах да, вспомнила Аюна. Не служанка. Какая-то удивительная телохранительница, приставленная к ней мужем сестры. Киран отзывался о ней очень лестно, но в суматохе сборов царевна едва слушала его.

Лишь тогда Аюна впервые толком рассмотрела красивую невысокую вендку с жестким выражением зеленых глаз. Ее звали Янди, вспомнила царевна, — непривычное имя, такого Аюна прежде никогда не встречала. Глядя на ее тонкий стан и маленькие руки, сложно было представить, что она, по словам Кирана, превосходно владеет любым оружием, а также легко обходится без оного.

«Я хочу немного рассказать тебе о нравах тех, к кому ты направляешься», — сказала Янди, опускаясь на колени у входа.

Аюна сперва собиралась одернуть девицу, призвать ее к большей почтительности, но почему-то промолчала. Янди говорила и вела себя с холодным достоинством, как знающий себе цену воин. А от неподвижного, будто застывшего, взгляда новой охранницы царевне и вовсе стало не по себе.

«Откуда тебе знать обычаи накхов?» — недоверчиво спросила она.

«Я жила среди них, госпожа, — ответила Янди. — И много повидала. Итак, для начала, когда ты приедешь в Накхаран, чтобы стать женой Ширама, он заключит с тобой священный брак».

«Что это?»

Аюне почему-то вдруг представились каменные своды, пение в темноте, множество огней на стенах и некий загадочный обряд, непременно связанный со змеями…

«Саарсан овладеет тобой в своей крепости, на ложе, вокруг которого соберутся главы семейств рода Афайя, дабы засвидетельствовать, что брак состоялся, — разогнал ее видения резкий голос Янди. — Чем больше раз он сможет оставить в тебе за ночь свое семя, тем славнее будет его имя. Если Исварха будет милостив к тебе, ты понесешь сразу после этой ночи. Если милость его окажется безмерна, ты родишь сына. Тогда тебя поселят в главную родовую башню Ширама и окружат почетом. Во всяком случае, покуда будут выкармливать дитя. Скорее всего, тебе не дозволят кормить самой — наследник рода Афайя должен быть вскормлен молоком накхини. Но ты будешь рядом, пока мальчика не передадут на воспитание мужчинам. И только потом, когда ты перестанешь быть нужной, тебя перевезут в одну из удаленных горных башен, где Ширам будет навещать тебя раз в год, чтобы вновь овладеть тобой, а затем уехать…»

Аюну передернуло от отвращения. Она слушала рассказ телохранительницы с нарастающим негодованием.

«Ты лжешь! — не выдержала она. — Они не поступят так с дочерью Солнца! В Аратте нет подобных гнусных обычаев!»

«Это Накхаран, — пожала плечами Янди. — Есть там обычаи и похуже…»

Она было осеклась, но потом со странной ухмылкой продолжила:

«Вот, скажем, такой: если накх тайно похищает девушку, то он сам и все его братья, а то и все его воины должны с ней возлечь…»

«Святое Солнце! Зачем?»

«Чтобы своей силой защитить ее от злых дивов, госпожа, от нечисти, что таится во тьме. Ведь девица покинула свой род тайно, без обряда…»

«Сохрани меня Исварха Всесветлый от побега с накхом! Но к чему ты мне это рассказываешь?»

«Я лишь знакомлю тебя с брачными обычаями. Лучше знать их, чем не знать, — спокойно ответила Янди. — Ширам лишь будет исполнять порядок, заведенный до него… Но хоть он и возьмет тебя старшей женой, у прочих жен будет перед тобой преимущество. Поскольку все они родом из Накхарана, каждая из них станет править в землях, которые отдадут ей во владение. Каждая из них до священного брака участвовала в набегах и ловко владеет оружием. Такую жену будут уважать в башне и округе. Ты же, царевна, для накхов — нечто диковинное. Да, как все арьи, ты умеешь стрелять из лука, но многих ли людей ты убила?»

Аюна взглянула на нее с недоумением:

«Хвала небесам, ни единого!»

«Какой стыд! — насмешливо покачала головой Янди. — Не советую упоминать об этом в Накхаране! Женщины накхов добывают право выйти замуж в бою… Кроме того, накхи не уважают лук. Они считают его бесчестным оружием. Всякий раз, использовав его, они проходят обряд очищения, чтобы смыть скверну. Прости, солнцеликая, но для них ты — никчемное существо…»