Крылатое чудище, воспользовавшись Кирьиной заминкой, взмыло в небосвод так, что у девочки засвистело в ушах. Усилием воли она заставила свою дикую звериную часть вновь повиноваться. Раскинув крылья и покачиваясь на потоках ветра, она повисла среди низких, грозивших дождем туч и приготовилась продолжить свой поиск. Но то, что она увидела далее, потрясло ее куда сильнее всех замеченных ранее чудищ.

Нечто бледное, напоминающее свернувшегося ежа с приставленной сверху косматой башкой, скачками мчало по берегу, далеко закидывая вперед когтистые длинные руки. Затем, оттолкнувшись, выбрасывало в воздух покрытое белесыми иглами тело, и снова вскидывало руки, и снова бросало тело вперед. Кто это?!

Расстояние между колючим существом и недавними противниками сокращалось с каждым мигом. И вот наконец бледная тварь догнала рогача, схватила длинными когтистыми пальцами, подняла и с силой бросила в убегающего в чащу зубастого хищника. Тот издал новый вопль и отлетел в сторону. Он еще силился подняться, когда их преследовательница с размаху опустилась на спину зверю. Притянула его жертву и, как показалось Кирье, начала их тискать, сминая в ком, будто глину. У девочки почему-то кольнуло сердце – вспомнился Мазайка и слепленная им чудо-сойка. В тот день все еще были живы и никто даже помыслить не мог, что так скоро все переменится. Что она будет выискивать друга в этом оборотном мире, о котором даже сам мудрый Вергиз ничего толком сказать не может.

Меж тем чудище продолжало комкать своих жертв, лепя из них нечто единое. Дело продвигалось быстро – чувствовалась сноровка. Получившаяся тварь имела и шипастый гребень, и пасть, усаженную множеством длинных клыков, и острый, как копье, хвост…

– Главного не хватает! – визгливым, скребущим по ушам голосом крикнуло вдруг бледное существо и протянуло длинную руку к берегу реки. – Давай!

Кирья обмерла. Это странное нечто, вне всяких сомнений, говорило на человечьем языке!

Вода в реке вспенилась, и оттуда показалась длинная морда, покрытая жесткой блестящей шерстью. Кирья тут же узнала щучьего ящера, что обитал возле керемети. В пасти его еще шевелился человек, похожий на рыболова.

– Тащи его сюда! – повелела белесая тварь.

Еще мгновение, и тело утопленника лежало на берегу. Кирья все никак не могла прийти в себя от осознания, что существо говорит понятным языком. Между тем вынырнувший из реки ящер неспешно вылез из воды и, волоча свою добычу, отправился к хозяйке. Длинная рука схватила щучью добычу, подтянула поближе, и вслед за этим колючее страшилище впилось в губы умирающего долгим поцелуем. Утопленник дернулся и затих.

– Забирай. – Хозяйка швырнула мертвое тело ящеру, отвернулась и наклонилась над своим творением.

В руках у нее появилась костяная дудка. Ведьма поднесла ее к губам, дунула, извлекая из нее резкие звуки, – и в тот же миг ее творение задергалось, точно под ударами палки. Затем вскочило и бросилось опрометью невесть куда.

– Живи! – пронзительно крикнула Калма вслед новорожденному зверю. – Ступай туда, наверх! Убивай всякого, кто встанет на твоем пути!

«Может, и с Мазайкой она так же?!» – с ужасом глядя вслед новому порождению Бездны, подумала Кирья.

Но сердце стучало размеренно, суля надежду. Мазайка – не просто мальчишка-рыбак, он Вергизова рода, его так просто не взять!

Кирья дольше смотреть не стала – расправила крылья, ударила ими и взмыла так высоко, что ее обдало резким холодом и стало трудно дышать.

«А вдруг старуха заметила меня? А если разглядела, что я – не одна из ее тварей?»

От всего увиденного ей было так страшно, что в какой-то миг даже захотелось податься обратно, подальше от жутких владений Калмы. Да только примет ли Вергиз ее теперь, если она вернется без Мазайки? Да и как можно без него возвращаться?

Она снизилась и вновь стала разглядывать чуждые земли. Где же ты спрятала моего друга, мать чудовищ? Сказки утверждали, что Калма живет в избушке, подобной дому мертвых, – на высоких столбах, без окон, без двери…

Впрочем… Девочка вспомнила дупло в раскидистом дубе, укромное обиталище Вергиза. Может, и тут что-то подобное?

Кирья глядела во все глаза, стараясь не пропустить ни зверя в подлеске, ни рыбу в ручье. Сейчас она могла поклясться, что разбирает каждую чешуйку на спине притаившихся среди камышей щук. Будто и не ее глаза сейчас глядели, а вовсе нечеловечьи. Но внизу только колыхались бурые кроны. На миг чаща расступилась, внизу блеснула нитка ручья. И тут Кирье почудилось, что где-то внизу грустно поет глиняная свистулька-сойка.

Ни мгновения не колеблясь, она развернулась и устремилась вниз. Только бы не замолчала! Но из владений ящеров, из всей этой устрашающей дикости, то обрываясь, то возобновляясь, явственно, хоть едва слышно, доносились переливчатые трели.

Кирья опустилась к лесному ручью, заваленному плавником. Да это же не плавник, сообразила она, заметив на деревьях следы зубов. Это бобровая плотина. Неужели бобры водятся в таком месте? Как они тут уцелели? Значит, где-то тут и хатка должна быть. Вскоре Кирья увидела и ее – большую кучу веток и грязи у берега. Она опустилась на сырой берег, складывая крылья.

– Мазайка! – крикнула она, озираясь.

– Кирья! – приглушенно послышалось откуда-то совсем близко. – Я здесь!

Кирья завертела головой, пытаясь понять, откуда ее зовут. Взгляд ее упал на хатку – и вдруг она заметила чьи-то руки, пытающиеся отодвинуть нагроможденные сверху бревна.

Вот он! Нашла!

Кирья метнулась к воде. Но тут же из-под валявшейся на берегу гнилой коряги показалась зубастая голова щучьего ящера. Тот с неожиданной ловкостью выскользнул из-под комля, на раскоряченных коротких лапах взобрался на крышу бобровой хатки, улегся сверху бревен и приветственно распахнул пасть ей навстречу – точь-в-точь как Мазайкин волк в ожидании лакомства.

Кирья ударила крыльями, шарахнувшись обратно. И услышала совсем рядом скрипучий, пробирающий до нутра голос.

– Хе-хе, – послышалось у нее за спиной. – Кто это ко мне явился незваный, нежданный?

Кирья попыталась снова взмыть в небо, но ее крылья стали такими тяжелыми, что и приподнять их было невмоготу. Но она не думала сдаваться – продолжала дергаться, пытаясь взмахнуть руками-крыльями. Существо выкинуло в ее сторону паучью руку, схватило, подтянуло к себе и, не обращая внимания на ее рывки, шумно обнюхало, втягивая носом воздух. Кирья невольно зажмурилась. Сейчас сожрет!

– Чую, Вергизом пахнет! – проскрипело рядом. – Старый хрыч сюда птичку заслал. Стало быть, не забыл меня…

Голос чудовищной старухи скрежетал, как днище однодревки о каменный перекат. Она снова принюхалась, и Кирья ощутила, что хватка когтистой руки ослабла.

– Да неужто? – пробормотала ведьма. – Так вот ты какая, Локшина ученица! То-то она мне о тебе небылицы сказывала. Теперь вижу, что все правда, от слова до слова…

Девочка приоткрыла глаза и обнаружила, что ее никто не держит. Калма стояла рядом с ней, словно прислушиваясь к чему-то, слышимому только ей.

Ну и жутко же выглядела хозяйка бурого леса! Вблизи она больше походила на человека, но давно умершего, истлевшего, так что даже сами ее кости стали прозрачными, словно туман. Лицо ее напоминало слепой череп, тело уродливо искажено, будто Калма начала когда-то превращаться в некоего лесного хищника да и бросила это дело на полдороге. Седые космы свисали до земли, другой одежды на ней не было. Да никакая одежда ей бы и не сгодилась – все ее тело густо покрывали белесые иглы, из-за которых Калма напоминала огромного ежа. «К такой не прикоснешься! – думала Кирья, не в силах отвести взгляд от чудовища. – Зачем же она с собой такое сотворила?!»

– А ну-ка, птичка, присядь на веточку! – приказала Калма. От нее веяло древним тленом, как из Дома Дедов. – Зачем пожаловала? Да ты не страшись. Если правду скажешь, то не трону.

Голос ведьмы теперь звучал почти добродушно. Кирья покосилась на нее, постаравшись сесть на гнилой ствол как можно дальше.