– Так на «ты» мы были «там», – я многозначительно вытаращила глаза. – А в реале я добро на панибратство не получала.

– Ну, тогда выдаю добро, – засмеялся аспирант, вытерев губы тыльной стороной ладони. – Могу даже в письменной форме.

– А если кто-то услышит? – выудила я единственный аргумент из восторженного мельтешения мыслей.

– Думаешь, Завлинский посещает столь злачные места? – съехидничал Бранов. Отставил кружку и протянул руку через стол. – Начнём заново? Итак, моё имя Ян.

Я закусила губу в нерешительности. Безумно хотелось послать всё к чёрту! Сделать так, как хочется, невзирая на последствия. И пусть Бранище смолчал о поцелуе, пусть нас толком ничего не связывало, сейчас он сидел напротив.

Сидел и не торопился выпроваживать меня восвояси. Хотя заплатки на наших аурах за время игры в «орешки» Серёга раз дцать успел расставить.

– Не бойся, – нахмурился аспирант, приняв мою медлительность за боязнь утонуть в постыдных желаниях. – Серёгин отвар должен был заблокировать тактильные ощущения при соприкосновении аур. Так что я держу себя в руках. Честное пионерское.

– Скорее уж, аспирантское, – поправила я, и Бранов в который раз свободно захохотал и сделал лисьи глаза.

Таким забавным и раскованным видеть его мне не доводилось. Были тому причиной залатанные Сергеем дыры в ауре или что-то ещё, я не торопилась разбираться. Всё, что происходило в набитом битком баре, было чертовски приятно. Этого достаточно.

Да и кто сказал, что мы с аспирантом и впрямь не можем общаться как самые обычные люди? Хотя бы сегодня. Сейчас, пока преграды не возведены заново, а условности ещё не придуманы.

– Очень приятно, Ян, – украдкой утерев вспотевшую ладонь о штанину, подала я руку в ответ. – Меня зовут Мика.

– Ми-ка, – аккуратно захватив мои пальцы, зажмурился Бранов. – Как необычно... Кстати, чем тебе наша русская «Маша» не угодила? – аспирант подобрался и уставился на меня. – Давно хотел узнать.

***

– Если честно, – вот уже почти полчаса трещала я как заведённая, – эти мелкие засранцы в конец всех допекли!

Бранов негромко засмеялся, склонившись к рукам.

– Нет, правда! Туда, куда приходила эта шайка, кто-нибудь вечно был то камнями забросан, то избит. Да они животных до смерти мучили!

Как по мне, этот аргумент был самый весомый из всех.

– И у тебя однажды кончилось терпение, – с улыбкой предположил аспирант.

Я кивнула.

– Кончилось, это ещё мягко сказано. Однажды эта шпана в очередной раз заявилась в наше с Мишей логово. Ну и давай крушить, ломать… Мишка и пара ребят сразу на дерево забрались. Повыше, чтобы не досталось. Я сперва тоже следом полезла, а потом меня вдруг переклинило. Я так разозлилась... Думаю, ну сколько можно нас шпынять? – Бранов снова тихо посмеялся, потирая лоб, а я и рада стараться – тараторила как пулемёт. – В общем, спустилась я на землю. Схватила первую попавшуюся палку и ну размахивать направо и налево. Пару раз даже пинком кого-то угостила. А потом гнала эту компанию ещё несколько улиц. Они сначала веселились, конечно, а затем струхнули. Наверное, больно уж вид у меня был зверский.

– Даже представить боюсь, – дёрнул плечами Ян, шутливо изображая ужас. – Ну а друг твой что?

– Мишка-то? – задумчиво водила я пальцем по кромке кружки с варевом. − Да так на дереве и сидел.

– Силён, – поджал губы аспирант. – Бросил девчонку на погибель.

– Да ладно, – махнула я рукой. – Миха потом долго извинялся. Собственно, с тех пор меня называли Миша, а его за трусость − Маша.

Ян вот уже в который раз засмеялся, как-то по-взрослому снисходительно качая головой. Наверное, мои рассказы о детстве казались ему глупыми.

Я опустила взгляд и замолкла. Контролировать себя в состоянии регенерированной ауры оказалось сложнее, чем я думала. Прямо хиппи какой-то из меня вырывался, вопя, Make love, not war!*

* Занимайтесь любовью, а не войной (англ)

– Теперь понятно, откуда твоё прозвище взялось, – просмеявшись, протянул Бранов.

– Ага. Со временем «Миша» трансформировалось в более женственное «Мика». А мне до того понравилось, что я стала использовать его и в обычной жизни. Ну и как псевдоним.

– Тебе подходит, – загадочно моргнул аспирант. – И новый цвет волос тоже. Кстати, а куда вдруг пропал тот розовый беспредел?

− Ой, только не об этом!.. – прикрыла я макушку ладонями и вжала голову в плечи.

− Не понял... − озадаченно вскинул брови аспирант.

− Не надо о волосах. Это больная тема, − ответила я, а видя растущее недоумение в глазах Яна, со вздохом пояснила. – Не могу объяснить, что случилось в Материи, но во дворце я уже была вот с этим, − поддела я ненавистную каштановую прядь.

Бранище с удивлением отпрянул.

− Хаос изменил твою внешность?

Я зло хохотнула.

− Мало того, сперва он меня собаке на съедение отдал, затем, догола раздел, − сетовала я, надеясь на сочувствие. – А потом и вовсе в молоко зашвырнул.

− Стра-анно, − задумчиво нахмурился Ян. Моё «догола» его отчего-то совсем не волновало. – Впервые слышу, чтобы Хаос менял реальность ради такого пустяка.

− Пустяка?!

Я возмущённо хватанула воздух, а аспирант, глядя на меня, засмеялся. Ну, конечно, ему моей девичьей беды не понять. Подумаешь, заново осветляться, деньги тратить…

− Не смотрите на меня, − обречённо ткнулась я лбом в сложенные на столе руки. − Я как мышь серая теперь…

− Мышь? – асприантище, судя по голосу, с трудом сдерживал улыбку. – Ты к себе несправедлива, Мика. Ты хороша в любом цвете, − я приподнялась над руками, не веря ушам. Это… комплимент сейчас был? − А что касается индивидуальности, − как ни в чем не бывало продолжал Бранов, откинувшись на спинку, − её в тебе не спрятать даже под километровым слоем грязи. Мимо тебя сложно пройти. Поверь. Это изнутри идёт. Что-то, что будоражит...

Я молчала. По правде говоря, и слова выдавить не могла. Согласно канону, у меня должны были кокетливо поалеть щёки, взгляд засиять, ресницы распушиться, а робкое «спасибо» сорваться с искусанных губ… но я сидела и как мороженая рыбина таращилась на Бранова.

Всё не как у людей.

Аспирант тоже сообразил, что погорячился. Нахмурился привычно. Кашлянул.

− В общем, не стоит так убиваться, Вознесенская. К тому же кое-что от прежнего цвета осталось, − видя недоумение в моих глазах, Бранище перегнулся через стол и подцепил прядь. – Розовая, − легко скользнули пальцы от виска к плечу. – Как зефир.

− Зефир… − бездумно повторила я. – Как же?..

Я как зачарованная коснулась пряди, и на короткий миг наши с аспирантом пальцы соприкоснулись.

Искра, буря, безумие? Нет.

Просто сердце набрало обороты. Просто захотелось взять Яна за руку и больше не отпускать.

− Раньше ничего не было, − снова и снова гладила я розовую прядь, глуша такие несвоевременные, наверняка навеянные аурой чувства.

Бранище отстранился и пожал плечами. Нырнул носом в бадью с киселём.

− Может, ты недоглядела?

Я на это лишь головой покачала, пытаясь сбороть наваждение. Странное ощущение… Всё вокруг странное. А уж какой странный аспирант…

Ещё и сам воздух будто бы на перепонки давит. Вокруг столько народу, но над нашим столиком словно купол навис, приглушающий звуки, свет… Окажись всё сном, раскинь Бранище огромные крылья и унеси меня на… да хоть на Луну! − я бы, кажется, ни капельки не удивилась.

− Ну а у меня нет историй, подобных твоей, − разорвал повисшую паузу Ян, привычно маскируя неловкость за фальшивым кашлем. − Стыдно признать, но и рассказать толком нечего.

Улыбка недоверия сама собой растянулась по губам. Уж кто бы говорил!

– Ну, да, – одним махом прикончила я целебное пойло, надеясь, наконец успокоить ауру и перестать воображать невесть что. – Мне нечего рассказать, сказал книжный путешественник. Да вы, господин аспирант, шутник!