Неуместная улыбка отчего-то сама собой расцвела.
В тот момент мне по наивности казалось, что контакт с Брановым-Барановым наконец налажен. Да и не такой уж он изверг бессердечный, оказывается. Сжалился и даже почти улыбнулся.
Вот только неспроста в народе упорно твердят: людям свойственно ошибаться.
Эх… Как выяснилось, не такая уж я важная птица, чтобы быть исключением.
Глава 2. Труду везде у нас дорога
Разумеется, садиться за выполнение спецзадания я не спешила. Выходные на носу, так ещё и целая неделя в довесок впереди. Успеется как-нибудь.
Поэтому в пятницу, стоя в очереди у буфета, я была немало удивлена, когда Бранище пролетел мимо и выдал:
– Жду ваш доклад на проверку до вечера.
И даже взглядом не удостоил!
– Ты ж сказала, подход к нему нашла, – съязвила Оксана, смерив меня завистливым взглядом.
– Да вроде нашла, – недоумённо нахмурилась я, глядя вслед аспиранту и не спеша перенимать из рук буфетчицы пирожок. – Оксан, а ну, подержи…
Прежде чем надежды, возложенные на замаячившие на горизонте выходные осыпались битым стеклом, я сунула пуховик соседке и, расталкивая ребят, ринулась за преподом.
Может, я что-то не так поняла? Или, быть может, вообще наш разговор с Брановым-Барановым мне приснился?
По правде говоря, аспирант снова навещал меня во сне. Один разок. С четверга на пятницу. Честное слово один разочек! Правда, после нашего «тантрического» свидания проснулась я с ощущением удивительного тепла в груди и ещё долго лежала, боясь спугнуть это удивительное чувство.
Уж непривычно много аспирант улыбался в моём сне и был жутко мил. Правда, стоял всё время поодаль и ничего не говорил. Но молчание его нисколечко не портило.
– Ян Викторович, постойте!
Нагнала я мужчину лишь у дверей кафедры.
– Вознесенская?
– Ага… я. К вам.
– Ну раз ко мне, проходите.
Бранов посторонился и придержал дверь с объявлением «Уважаемые студенты! Гардероб РАБОТАЕТ. Просьба оставлять всю верхнюю одежду там».
Порадовавшись, что сгрузила своё хламьё Оксане, я невозмутимо задрала подбородок и вошла.
Кафедра у историков оказалась небольшой, но уютной. За рабочими столами никого, обедают все. Лишь пара пластиковых окон открыта в режиме проветривания, и зимний воздух уже сполна выхолодил помещение.
Я поёжилась.
– Зачем пожаловали? – как ни в чём не бывало вошёл Бранов следом. – Вопросы появились?
Сдерживая негодование, я отвела взгляд.
Вопросы? О, да их у меня целый товарный поезд. Правда, далеко не все корректные и далеко не все позволено задавать старшему по возрасту и по учёному званию.
– Ян Викторович, – выговорила как можно членораздельнее, чем и зажгла ехидный огонёк в тёмных глазах, – вы пару минут назад попросили меня отправить вам реферат?
– Да. Всё верно.
Значит, и впрямь не слуховая галлюцинация. Я возмущённо взмахнула пирожком в пакете.
– Но как же… наш договор?
– Мы договаривались, что вы отправите мне работу заранее, – вежливо улыбался Бранов, но было в этой улыбке что-то такое, от чего кровь в жилах стыла. – Я помню, что у вашей группы семинар в понедельник, но решил загодя проверить вашу работу, чтобы время на правки осталось. Они ведь явно будут нужны. Тема внеплановая. Не из простых.
Я едва не села. Заранее, значит… Вот ведь благородный какой!
Аспирант тем временем обошёл меня. С невозмутимым видом щёлкнул кнопку электрического чайника на тумбочке и уложил пару купленных печёных сосисок на свой крохотный, заваленный разноцветными папками стол.
Я нахмурилась, провожая его взглядом. Пирожки ест, значит, и правда человек. Хотя, судя по поведению, нелюдь самый настоящий!
– Я знаю, что должна была отправить работу вам по электронке. Но лишь через неделю. Я ведь книжки пишу, помните?
А вот теперь странная ухмылка с лица преподавателя сошла.
– Помню. И даже имел неосторожность ознакомиться.
– Ознакомиться?
По спине пробежал холодок, и прохлада кабинета была вовсе в этом неповинна.
– А вы, кажется, и не слишком-то шифруетесь, – сморщился аспирант, глянув на свою стремительно остывающую печёную снедь. – Так ведь, Мика Вэйв?
Руки у меня затряслись, стоило услышать, как Бранов с насмешкой произнёс мой псевдоним, придуманный на пару с подружкой.
Моё прозвище, приклеившееся с детства: Мика, и фамилия: Вэйв, как wave – волна по-английски. Я даже слоган для своего блога придумала: «На одной волне с любовью».
Не мудрёно, зато коротко и по существу.
Я развела руками. Понять, в чём кроется обман, никак не могла. Я ведь правда пишу. Пусть не совсем об истории, но пишу же!
– Не понимаю, – протянула я, совладав с собой. – Я ведь пишу, а реферат подготовлю к будущей неделе, как и договаривались.
– Нет уж, – хлёстким жестом приказал Бранов умолкнуть, – договор был о том, что я даю вам чуть больше времени, чем остальным, по причине вашей, с позволения сказать, писательской деятельности. Вы сказали, что пишете об истории.
Сердце, отбивая чечётку, куда-то в желудок ухнуло, но я продолжала недоумённо вращать глазами.
– Пишете, – согласился аспирант, видя, что сдаваться я не намерена. – Вот только не исторические романы, как вы смели меня заверять, а полнейшую ерунду.
Сунувшись в ящик стола, Бранов достал тонкую книжечку в мягком переплёте. Дорожное чтиво, но моя гордость. Моя отрада. Питательный субстрат для моих «наполеоновских мечт», как говорила мама.
– Это же моя…
– Ваша, ваша, – откинулся на стуле аспирант, – «Император на ночь», – прочёл он, с насмешливым видом разглядывая деву в объятиях не совсем одетого мужчины на обложке. – Могу сказать одно, Вознесенская, если ваш реферат будет написан в подобном ключе, боюсь, принять его я не смогу. Никогда.
Я сглотнула. Ну кто… кто тянул меня за язык? Зачем я вообще про книжки заикнулась?
– И не стыдно вам? – Бранов смотрел на меня с тем же выражением, что и на обложку секунду назад. – Как за подобное можно ещё и деньги требовать?
– Деньги требовать? А кто вас покупать заставлял?
Грубо, не спорю. Только в тот момент я обо всём позабыла. И о разнице в возрасте, и о социально-лестничной разнице. Обо всём.
В груди лишь обида клокотала, вперемешку с бурлящим потоком солёных слёз.
– Зачем купили? – чуть спокойнее повторила я. – Раз уж вычислили мой псевдоним, то наверняка видели, что в интернете у меня и бесплатные произведения есть.
– Произведения эти я тоже проглядел. По диагонали, – аспирант с хмурой неприязнью глядел на меня. – Если честно, я до конца надеялся, что вы реабилитируетесь, но… увы. Вы меня обманули. Полагаю, чтобы избежать наказания, которое, попрошу заметить, вполне вами заслужено.
Я сглотнула. Вот и коленки плясать пошли, а поджилки затряслись, словно вмиг я до костей продрогла.
Обманула, значит? Он сказал это так, будто я его обокрала, честное слово!
– Вот! – порывшись в сумке, рывком вынула я из кошелька пару мятых купюр. – Сколько я вам должна? Заберите. Мне чужого не надо!
Бранов ухмыляться мигом прекратил.
– Ну что за цирк, Вознесенская?
– Нет, – ткнула я в аспиранта кулаком с зажатыми деньгами. – Заберите! Раз вы потратились на мою бездарную писанину, раз я вас обманула…
– Сию секунду уберите, говорю!
Голос у Бранова дрогнул, а я, отчаянно краснея и словно нутром чуя слабину, настойчивее затрясла купюрами.
Разумеется, это был его выбор. Покупать мою книжку никто аспиранта не вынуждал. Поэтому и деньги возвращать было сущей глупостью.
Однако мне до дрожи хотелось оборвать все возможные связи с этим надменным деятелем науки. А уж тем более после того, как он пару раз невзначай намекнул, что выбросил деньги на ветер.
– Заберите, – твердила я как заведённая, и для пущей важности, шлёпнула ладонью с деньгами по столу. – Обещанный реферат вышлю сегодня вечером, а это, – сцапала я своего горячо любимого «Императора», – я заберу.
