– Ты же обратно вернуться не сможешь!

Сама не заметила, как на «ты» перешла.

– Ну и чёрт с ним!

А Оксана? Как же… бросить её?

Я снова попыталась сглотнуть и крутанула головой. Каждую секунду ожидала нападения! Прислушалась.

Тишина. Затем хлюпающая под ногами аспиранта слякоть.

Слишком громко. Слишком заметно.

И снова гнетущая тишина, а я вмиг осознала, что чувствует тонконогая газель, которой вот-вот ударом мощной лапы перебьёт хребет лев. Узнала, что такое страх неизвестности. Пропускала через себя ощущение безысходности, когда из темноты за тобой следит не то бесчувственное дуло ружья, не то глаза хищника, стоящего выше тебя в пищевой цепочке.

Сердце долбилось о рёбра сильнее и сильнее. Мысли метались стаями так быстро, что ухватить хотя бы одну за хвост было выше моих сил. Лишь одно я понимала абсолютно ясно.

Мы спасём Оксану. Обязательно спасём! Но если погибнем сейчас, помочь ей будет уже некому.

В отчаянии я вытянула обе руки навстречу аспиранту и растопырила пальцы, хватая воздух. Ещё чуть-чуть, и я ухватила бы Бранова за руку! Чувствовала его в темноте, знала, что он рядом. Совсем рядом!

Однако короткий, будто сигнальный, мявк, и всё вокруг озарила огненная вспышка. Мгновение, и меня сбило с ног, придавив к земле тяжёлым «блином».

Мяуканье котёнка, путающегося в шерстяном свитере, оглушало, а глаза после лесных потёмок никак не могли привыкнуть к яркому свету огня.

– Мика! – голос у Бранова звучал сдавленно, будто его тоже «блином» накрыло. – Мика, тянись ко мне! Тянись!

С трудом развернув голову так, чтобы не захлебнуться в луже грязной воды, я увидела аспиранта. Он лежал, как и я, на животе, прижатый распластанной на кольях сетью.

Одна лишь мысль о том, что сеть не сверкала серебром и не звенела, утешала. Обыкновенная, крупного плетения. Сжиматься, разрезая тело, точно не станет, а значит, шевелиться можно.

Подтверждая мою теорию, в одну из ячеек аспирант-то и просунул руку и теперь изо всех сил тянулся ко мне.

Повошкавшись, я тоже втиснула ладонь в прореху.

– Тянись. Тянись! – пыхтел Бранов, но сеть держала крепко. Даже на пару сантиметров сдвинуться не давала.

Но я старалась. Ещё немного, и рука у меня точно оторвалась бы!

На мгновение кончики пальцев аспиранта скользнули по моим. Золотые огоньки, словно искорки бенгальских огней, обожгли подушечки, но победный Брановский возглас заглушило чавканье ног по сырой земле.

– Лежать, лысые! Не двигаться!

Остриё копья сверкнуло и, судя по звуку, с размаху вонзилось в землю. Я с визгом одёрнула руку и зажмурилась. Но самое страшное – Бранов.

Аспирант вдруг охнул и затих.

Глава 11. Раз кошкот, два кошкот

Позабыв, как дышать, я открыла глаза. Отчаянно надеялась, что копьё не пронзило аспиранта насквозь. Ведь если так… да я же я от разрыва сердца умру на месте!

Обошлось. Бранов по-прежнему же лежал на земле, прижатый сетью, а между растопыренными пальцами протянутой ко мне руки аспиранта как раз и расположилось копьё. Причём воткнуто оно было с такой силой, что едва ли не по самую кромку бандажа ушло в сырую землю.

Я с трудом скосилась на фигуру грозного метателя копья, бьющего себя по бокам не то от раздражения, не то от возбуждения длинным гибким хвостом.

Хвостом?! Так, погодите…

Шея у меня от неудобного положения успела порядком закостенеть. Оттого голова, приподнятая над лужей, тряслась, будто меня нехило контузило. Причём пару-тройку раз.

– Маду, сюда!

Сверкнув кошачьими глазами, наш надсмотрщик ринулся на зов. Копьё предусмотрительно выдернул. Бранов облегчённо выдохнул и аккуратно подтянул руку к себе. От беды подальше.

– Яфа… милая!

Прозвучало с такой нежностью, что я снова попыталась приподняться, чтобы разглядеть побольше.

Найденного нами кошкотенка уже достали из шерстяного плена Брановского свитера, развязали передние лапы, и теперь кошкот, тот самый, который метал копьё, прижимал кроху к себе.

– Маду, погоди, нужно её освободить.

Ещё один кот, чуть покрупнее, выряженный в кожаный нагрудник, принялся аккуратно ощупывать задние лапы котёнка, а на поляну все прибывали и прибывали коты с факелами. Зверюги злобно сверкали миндалевидными глазами и подходили поближе, чтобы убедиться, что котёнок и впрямь жив.

– Джахо, быстрее давай!

Маду нервно дёрнул хвостом. Точь-в-точь как мамина кошка, когда недовольна кормом в миске.

– Погоди, – здоровенный Джахо замер и отпрянул. – Пощади нас, Великий Кот, это же серебряная сеть!

«Серебряная, серебряная…» – зашептали голоса, урчание и крики раздались отовсюду, а Маду взревел и с копьём наперевес вновь бросился к аспиранту.

– Ах ты… Да я тебя сам!

Я сжалась в страхе, ухнув щекой в грязь. Бог мой! Сейчас этот монстр аспиранта порешит, а за ним и меня!

Но пара собратьев ловко повисла на спине и плечах Маду и прервала самосуд. Кот отчаянно вырывался, но Джахо, тот, что  в нагруднике, сумел его убедить. Рыкнул пару раз, как настоящий лев.

Похоже, этот здоровяк у них тут за главного.

– Угомонись, брат! – крепкий толчок лапой в грудь будто отрезвил Маду. – Это же большая удача! Люди поодиночке не ходят, тебе ли не знать? Уведём обоих в деревню. Вызнаем что сможем, а потом, – Джахо особенно злобно зыркнул на Бранова, – сделаешь с ними, что должен.

– Слово? – щерясь от гнева и дёргая хвостом, уставился на кота Маду.

– Слово, – тряхнул ушастой головой Джахо. – Возвращаемся! – рыкнул он, оглядев стаю. – Глаз с лысых не спускать! Связать!

Пара кошкотов тут же ринулась к нам.

– Ну вот, – протянул Бранов, встревоженно глядя на меня, едва острые колья, крепящие сеть к земле, выдернули, а нас поставили на ноги и крепко-накрепко связали руки за спиной. – Кошкотов мы нашли. А ты говорила: «Не знаю, куда идти».

– Ага, – оглядывала я огромных зверюг, головы на две-три выше меня. – Уж лучше бы не знала.

– Не болтать!

Кот оттолкнул меня и навешал затрещин аспиранту. Тёплые лапы с грубыми, будто куски пемзы подушечками обхватили меня за бёдра и с лёгкостью закинули на плечо.

Я со страхом глядела, как Бранова уводят в конец кошачьей колонны, выстроившейся в считаные секунды и беспрестанно стригущей длинными ушами.

Беда! Аспирант слишком далеко. Переместиться в наш мир у нас теперь не выйдет. Для этого, как я уже успела понять, обязательно нужен физический контакт.

Я обречённо уткнулась лбом в кошачью спину, отвратительно воняющую мокрой шерстью. Оставалось только ждать, пока Бранов-Баранов либо ещё какими своими потаёнными способностями блеснёт и спасёт нас, либо рванёт из этого треклятого книжного мира прочь.

Без меня.

***

Вода. Вода. Кругом вода.

Лёжа кульком на дне хлипкой лодчонки, я молилась лишь об одном: чтобы чёртово кошачье каноэ не перевернулось. Спасать меня никто не бросится, а связанная по рукам и ногам я в одночасье пловцовские навыки навряд ли обрету.

Кошкот, возвышаясь надо мной будто Колосс Родосский в одной набедренной замызганной повязке, мерно грёб длиннющим деревянным веслом. Молчал.

Я тоже молчала. Теперь молчала. Пока к реке не вышли, и без того вопила почём зря, а теперь копила силы. Когда доберёмся до звериного селения, молить о пощаде, похоже, придётся долго, громко и… убедительно.

Густая трава, растущая вдоль «судоходного» коридора, шуршала от каждого прикосновения. Воздух полнился шорохами, потому я справедливо полагала, что за нами и перед нами скользило не меньше десятка лодчонок, а значит, Бранов где-то там. Да и золотого сияния я не видела, а оно наверняка наделало бы немало шума.

Может, аспиранту свобода рук нужна, чтобы сотворить переход?

Пытаясь углядеть знакомую взъерошенную макушку, я приподняла голову и вмиг удостоилась злобного кошачьего прищура. Лодка ходуном заходила. Одно неверное движение, и низкий борт черпнул бы мутной воды! А кот явно не горел желанием искупаться. Даже пригрозил многозначительно поднятым над водой веслом, чтобы не ёрзала.