Без сомнений, ещё секунда, и страшное Нечто, тёмный туман, Хаос, срастётся со мной на уровне мысли!

– Чёрт!..

Бранов выпустил моё лицо из ладоней, и я медленно привалилась к стене. Безотрывно смотрела на Яна, но и слова выдавить не могла.

Несколько секунд аспирант сидел, вцепившись в колени пальцами. Мотал низко опущенной головой, словно сам себя отговаривал, а затем вперился в меня решительным взглядом.

Мгновение, и Бранов обеими руками подхватил меня под спину и затылок, а затем прижался губами к моим губам.

***

Первые несколько мгновений поцелуя я не чувствовала. Видела его со стороны, как на экране в кинозале. Но скоро по телу разлился жар, и прикосновение жёстких мужских губ стало осязаемым. Внешнее, чужое зрение помутилось, отошло на второй план. Впрочем, как и все мысли, кроме одной.

Никто… прежде никто не целовал меня так. Отдаваясь и подчиняя.

Я думала, подам хоть признак жизни, Бранов сразу отступит. Вспомнит о проклятой субординации и о разнокалиберных «нельзя». Но едва я окончательно потеряла голову и подалась навстречу, поцелуй превратился из напористого в мучительно-медленный, тягучий.

Теперь он не просто дух выбивал – вынуждал забыть обо всём и тонуть в ощущениях. И я тонула.

Впитывала жар ладоней Яна, жмурилась до пульсирующих кругов под сомкнутыми веками и хотела лишь одного, чтобы эта невесомость в мыслях и теле оставалась там навсегда.

Жаль, что ничто не вечно под луной. Пусть даже и под книжной.

Не открывая глаз, Ян всё же отстранился. Прижался пылающей щекой к моему виску, а я никак не могла понять, дышу ли?

– Что… он спрашивал?

Бранов почти шептал, словно боялся спугнуть нечто особенное. Хрупкое.

– Спрашивал, кто я, – я зажмурилась и до ломоты в пальцах вцепилась в ворот аспирантской рубахи. – Ян, я ему ответила! Он знает, что я Создатель! Знает, что это мой мир!

– Ничего, – приложил он ладонь мне на макушку и зарылся в волосы. – Не бойся, я сбил его с толку. Хаос отступил. Ему не за что было зацепиться.

Действительно, не за что. У меня до сих пор в пустой черепушке парочка перекати-полей под вяленькую музычку скользила.

– Давай поднимайся, – словно тряпичную куклу поднял меня Ян, крепко держа за плечи. – Нужно торопиться.

Утерев мокрые от слёз щеки, я сделала пару шагов, опираясь на мужской локоть. Мир обретал осязаемость, а вот оттенки нереальщины, напротив, отравляли тепло аспирантских ладоней на плечах и солоноватый привкус на губах.

– Идём, Маша. Нужно найти Мут и добраться до бреши, – Бранов будто бы стряхнул наваждение, но голос так и сквозил хрипотцой. – Стой… Что происходит?

Крыша шалаша, словно воск, потекла и осела. Пол стал зыбким, а квадратик света в дверном проёме начал стремительно сжиматься.

Похоже, если Хаос и отступил, то только для того, чтобы напасть с новой силой. Бранов схватил меня за руку, ринулся из шалаша, но вмиг по икры увяз в трясине из размякшей древесины, земли, самодельной посуды и прочего хлама.

– Мика, беги! Найди Мут! Она отправит тебя домой! Беги!

Аспирант вытолкнул меня из зыбкой топи пола, и я плюхнулась на четвереньки. Поползла к двери, ставшей размером с выход для собак.

Ещё немного и свобода! Ещё чуть-чуть! Но если получится, если Мут поможет мне выбраться из этого мира, Ян ведь останется…

Как была на четвереньках, я обернулась.

Бранов сражался. Тусклые золотистые всполохи срывались с его пальцев и замедляли тянущую на дно воронку, но выбраться у аспиранта не получалось. Быть может, его силы блокировал тот самый неведомый Хаос?

– Ян! Хватайся!

Протянув руку, я изо всех сил тянулась к аспиранту.

– Уходи, кому сказал!

Стоило Бранову отвлечься, он тут же провалился на добрые четверть метра. Теперь над трясиной торчали лишь плечи с головой и высоко поднятые руки.

Выругавшись, я сама вцепилась в его ладонь. Одного гибнуть в Материи книги точно не оставлю. Ни за что! Пусть орёт, сколько влезет.

Но Бранище больше не орал. Гневно пыхтя, снова принялся творить золотые искры, но руки моей не отпускал. Миллиметр за миллиметром высвобождался из плена, а я подбадривала, как могла и едва не оглушила нас обоих криком, когда мы оба наконец оказались на крепком деревянном полу.

– Глупая Синица! – Бранов на радостях обнял меня так, что рёбра друг за друга зашли. – Я же велел уходить!

– Ещё чего! – хохотала я в ответ и шлёпала аспиранта по спине и плечам ладонью. – Сам же сказал, коней на переправе…

Договорить не вышло. Слова пропали. Я и сама пропала.

Холодные вихри небытия оплели тело и стёрли лишнее. Растворили контрастно-горячего Яна, разомкнули его спасительные объятия. Но прежде чем мир окончательно выцвел и потерял плотность, пространство раздалось вширь. Взорвалось мириадами обжигающих вспышек пламени, и я рухнула в этот муравейник огней, не чувствуя тела.

Глава 15. Мы есть Хаос

Кем или чем бы ни был напавший на нас Хаос, он явно… любил погорячее.

Факелы! Они были повсюду. Окружали, обдавали жаром и заполняли воздух гарью. Едкий дым и запах псины драли ноздри.

− Ян, − выдавила больным шёпотом, силясь открыть глаза. − Ян!

Губы не слушались, нутро требовало воды, а голос аспиранта всё никак не разрывал гнетущую ватную тишину, заложившую перепонки. К тому же обжигающий ветер хлестал по щекам и осушал даже слёзы.

Постойте... ветер? Мы движемся?

Я разлепила упорно смыкающиеся веки. Руки тряслись нещадно, но я умудрилась приподняться на локтях и попыталась оглядеться. Только облегчения это не принесло.

Казалось, я застряла внутри раскалённого янтаря! В глазах рябило от огненных бликов и золота, а стены состояли не то из стекла, не то из гигантских пластов медовой слюды.

Потолки, подпираемые колоннами исполинами, терялись в облаках, наслоившихся друг на друга буграми, подобно потокам раскалённого металла. Прозрачность окружения создавала обманчивый объём, хотя на деле запирала, как аквариуме, и путала переходы.

Сотни переходов. Тысячи! И я неслась по этим лабиринтам с сумасшедшей скоростью.

Точнее, не я, а огромное Нечто размерами с грузовик несло меня на своей шерстистой и жутко вонючей спине.

− Господи боже... Йа-ан!

Я бы решила, что подо мной кошкот-переросток или же и вовсе предсмертный бред, если бы в ответ на мой истошный ор мохнатое чудище не вскинуло клыкастую морду, не издало протяжный лающий вой и не подбавило ходу.

Спасаясь от лупящих в лицо колючих песчинок, я с визгом сгребла в кулаках звериную шкуру и распласталась по чужой спине. Отвратительный запах псины больше не смущал. Всё, чего хотелось сейчас − не сорваться на полном ходу и не размозжить голову о золотую лепнину колонн.

Хотя, может, так было бы лучше? Всё вокруг явно не выдумка. Это иная реальность! И, по словам Бранова, она готова за милую душу разложить всё живое на молекулы.

Сияющие нити строк на незнакомом мне языке загорались, стоило нам пронеслись мимо, и подобно плющу опутывали стены вдоль и поперёк. Сплетали силуэты людей и птиц, каменных домов и худых кошкотских шалашей.

Я сморгнула набежавшие от скорости слёзы и во все глаза уставилась на то, как на стекле рядом с каждым огоньком факела проклёвывались каменные арки, напоминающие крохотные чёрные дыры. Тёмные щели затягивали в свою слепую пустоту сотканные из золотых строк фигуры. Запечатывали проходы тончайшей воздушной вуалью, и безликие картинки покорно занимали на экранах положенные места. Набирались цвета и жизни.

Вон там стая кошкотов неслась на четырёх лапах. Окровавленные морды щерились в злобных оскалах, а лапы взбивали выпаленную солнцем землю, а чуть выше − совсем юную девушку вели меж торговых рядов.

Тёмные волосы, хрупкие плечи…Лица из-за опущенной головы и скорости было не разглядеть, но я не сомневалась – это Мирель! Героиня моего романа. Именно здесь, на базаре её впервые увидел Император, облачившийся в чужую личину.