– Что происходит? Вы кто такие? Ма-а-аш!..

Оксана слабенько зашевелилась и поднялась на постели. Тёмные круги под глазами, бледная кожа… Мумия, ни дать ни взять.

Семён Аркадьевич без слов опустил Аню, и та отползла к стене. Оперлась спиной и прикрыла глаза. Отец Михи тем временем достал небольшую книжечку из "кобуры" на поясе. Перебрал ворох бумажных лент-закладочек и подсел на постель к Оксане.

– Читай, – велел он.

Подруга недоумённо завращала впавшими глазами.

– Что за…

– Читай!

Оксана послушно перевела будто хмельной взгляд на разворот. Губы её медленно зашевелились, безмолвно изрекая строки, а ко мне наконец вернулось самообладание.

Всё обошлось! Мы вырвались!

Путаясь в пальто с чужого плеча, я на четвереньках подобралась к Яну. Всё это время он лежал на спине, тяжело дышал и бесцельно таращился в потолок.

– Ян… Викторыч.

Отчество как-то само собой присобачилось и разом перечеркнуло всё, что было в закулисье.

– Я в порядке, – Бранов выставил ладонь, отвергая помощь, и с глухим стоном перевалился набок. А затем вдруг вскинулся и не то прорычал, не то прохрипел. – Не нужно этого делать!

Кому это он? Я обернулась.

Оксана в тот миг страшно закатила глаза, вздохнула со свистом и рухнула на постель. А Семён Аркадьевич, перебирая закладки и время от времени слюнявя палец, уже хмуро взирал на меня.

– Пап, – Миша с тревогой уставился на отца, – может, не надо?

– Действуем по уставу, Михей.

Семён Аркадьевич наконец отыскал нужную страничку, а Ян окончательно уселся. Радужка его глаз чернее того страшного тумана сделалась.

Оксанка громко и недвусмысленно всхрапнула.

– Что они с ней сделали?! – уставилась я на подругу, чуя, как дрожь, подобно ознобу, пробирается к костям.

– Память стёрли, – бросил аспирант к огромному неудовольствию Семёна Аркадьевича. – Я сказал, нет! Не трогайте Машу.

Я попятилась, елозя задом по ковру. Судя по всему, эти «люди в чёрном» и мне память стереть собирались. Ничего себе программка защиты свидетелей!

Семён Аркадьевич, сканируя Бранова внимательным взглядом, напряжённо повёл головой, словно добротный такой волчара. Главарь стаи.

– Устав гласит, случайных свидетелей стирать, –  изрек он, следя за каждым Брановским движением. –Ты должен знать.

Ян нахмурился.

– Знаю. Но она не свидетель.

Давненько небритое лицо старшего Сизова недоверчиво вытянулось, а Миша с восторженным хохотом подхватил:

– Машка, так ты Слышащая, что ли?

– Михей! – гаркнул Семён Аркадьевич.

– Ну чего-о?!

Парень откровенно недоумевал, а Аня, наравне с Сизовым-старшим цокнула и сердито поглядела на Мишу. Закряхтела и наконец отклеилась от стены.

– Семён Аркадьевич, он взывал к ней, – поднявшись на ноги, кивнула она на останки «Императора» на полу. – Ты ведь слышала его, так?

Теперь Аня требовательно смотрела на меня, и я опасливо кивнула.

Шелестящие звуки голоса Хаоса до сих пор червями копошились в голове, но это были лишь воспоминания. Жуткие воспоминания. Одни из тех, что рождают кошмарные сны и беспричинные страхи.

В общем, ясно как день − спать мне ближайшие несколько десятков лет с включённым светом.

Семён Аркадьевич, переглянувшись с Аней, качнул головой, усыпанной серебром седины на висках, и примирительно закрыл памятистирательную книжицу.

– Она твой Слышащий? – спросил он у Бранова без былой настороженности.

Аспирант даже глазом не моргнул.

– Мой.

– Получше смотри за своим добром, – пробасил Сизов и щёлкнул заклёпкой на поясе. Чудное орудие стирания памяти вновь оказалось в кожаном плене. – Ладно, пора. Пусть девчушка отдохнёт. Эффект должен закрепиться, иначе вспомнит Материю и с ума сойдёт.

Я с жалостью поглядела на сопящую Оксану. Что она испытала в янтарном аду Материи? Помнит ли? Хотелось верить, что нет.

Ян тоже долю секунды смотрел на Оксану. Затем, попытался встать, но так и не смог. Поднять его, подхватив под руку, даже у меня не вышло. Тяжёлый.

На помощь пришёл Миша.

– Нефигово тебя приложило, дружище! – с улыбкой подал он Яну широкую ладонь с простым широким кольцом на большом пальце.

– Угу.

Аспирант ухватился, но желанием пообщаться со спасителями не горел. Мишка даже как-то потускнел, получив холодом Брановского тона как обухом по голове. Но едва перевёл взгляд льдисто-голубых глаз на меня, вновь засиял улыбкой.

– Машка, с нами поедешь?

– Куда? – я так и замерла у платяного шкафа. Натерпелось одеться поскорее и вернуть аспиранту его пальто.

Миша многозначительно подался вперёд.

– Как куда, в наш секретный…

Но тоненькая Аня, будучи на две головы ниже толкнула парня так, что тот осекся и с возмущённым видом потёр бок.

– Эй, Анька! Ты чего взъелась?

– Хоть раз в жизни, Миш, захлопнись вовремя, − процедила она, а затем перевела карие глаза-пуговицы на меня и не менее сурово спросила. − Вам есть, где переночевать? Здесь лучше до утра не появляться.

– Есть, – кивнул Бранов, в бессилье опершись плечом на стену. – У меня машина рядом. Доберёмся.

– И как ты в таком состоянии вести собрался? – вскинул брови Семён Аркадьевич.

− Уж как-нибудь, − стиснул зубы Бранов и покачнулся.

Таким злым я его даже после контрольных тестов не видела. Но Сизов-старший не впечатлился. Равнодушно хмыкнул, сунул в рюкзак излохмаченного «Императора», бесцеремонно выдвинул ящик моего рабочего стола и выудил оттуда ещё и мой личный экземпляр. Звякнул ключами.

– Идём. Подкинем уж куда нужно. Утром свою машину заберёшь. Поди, не околеет.

Миша ободряюще подмигнул мне и поспешил за отцом. Аня и Ян мелкими шажками, будто побитые собаки, следом, а я, мигом натянув нижнее бельё, джинсы и толстовку на голое тело, схватила с вешалки пуховик и окинула взглядом комнату, которая вдруг стала мне… чужой.

Задержавшись на пороге, я медленно, словно по минному полю прошла вглубь. Взяла со стола Оксанкин смартфон, мерцавший оповещениями, и сунула ей под подушку.

Проснётся, как всегда, в соцсети полезет. Так пусть хоть для неё в этом мире что-то привычным останется.

ЧАСТЬ II

Глава 1. Мысли путаются

– Забирайтесь живее!

Семён Аркадьевич заскочил в длинный лупоглазый УАЗик и завёл мотор. Судя по облегчённым вздохам Миши с Аней и активному растиранию рук и ушей, в салоне едва успело похолодать. Значит, компания прикатила совсем недавно.

Я огляделась. На дворе ночь. Холодно. Студентов не видать. Худой, посеревший от городской пыли снег не растаял, значит, зима. Но сколько времени прошло? День, неделя? А если… год?

Круговерть мыслей унимал лишь один факт: на проходной в общежитии та же вахтёрша, что и в тот самый вечер, когда книга забрала Оксану. И либо это невероятнейшее совпадение, либо…

В совпадения я верю слабо, но если и впрямь прошло всего пару часов, почему тогда эта сухонькая крикливая женщина не подняла хай на всю общагу? Пропускной режим нарушен. Вереница мужчин протопала туда-обратно, а один − пусть даже и благопристойный аспирант – после положенного срока задержался. Это же проступок, искупить который лишь смертной казни под силу!

Наверное, и вахтёршу той книжечкой, что на поясе у Семёна Аркадьевича болталась, зачитали. Иного объяснения её невозмутимости попросту не было.

– Забирайся, Мик, – Бранов легонько подтолкнул меня в спину, вырывая из задумчивости.

Заскочив в салон, я уселась напротив Миши. Тот уже устроил раскопки в необъятном походном рюкзаке. Выуживал какие-то склянки, банки…

Тронулись.

– Анька, – Миша передал бутылку девице, мельком глянув на самодельную этикетку.

Аня, глядя то меня, то Бранова, не спеша открутила крышечку и отхлебнула. Аспирант то ли делал вид, что не замечает её пытливого взгляда, то ли и впрямь ему не до того было. Вцепившись в сидение, он опустил голову, словно заснул.