– Шани! Не говори с ними, – зарычал Маду. – Лысым веры нет!

Но кошка уже шагнула ко мне. Ради котёнка она, похоже, на всё готова была.

– Слово?

Что означает этот вопрос, я поняла давно. Ещё когда Маду с Джахо говорили на болоте.

– Слово! – чересчур помпезно выдала я.

Немедля Шани подскочила и бросилась к Бранову на всех четырёх лапах. Вытянувшись, как ищейка, кошка потянула носом, следуя от груди аспиранта к горлу.

Бранище зажмурился и вжался в сваю спиной.

– Твоя женщина говорит, ты поможеш-шь, – шёпотом, будто Бранов и сам не слышал нашего разговора, сказала Шани.

– Помогу. Если отпустите. Обоих.

Коты мужского пола закричали, прижимая уши к голове и потрясая оружием. Отпускать нас не желали. Того и гляди, начнутся беспорядки, и нас точно кто-нибудь прирежет. Хотя бы тот самый плешивый чёрный кот, который снова зашептал нечто нелицеприятное Джахо на ухо.

Вожак же отчего-то не сводил хмурого раскосого взгляда с меня.

– Шани! – стараясь перекрыть гвалт, рыкнул Маду, расправив плечи, – Вернись на место!

– Лысым нельзя верить, Ша-ани, – облезлый двинулся в обход кошки, приседая и будто к прыжку готовясь. – А если ты им веришь, то и нашего доверия не жди.

Но Шани скачком развернулась к сородичам и прикрыла аспиранта собой. Ощерилась. И если до этих пор она в некоторых чертах напоминала человека, то теперь зверь всецело овладел ей.

– Только рискните. Рискните! Я всякому глотку перегрызу, кто попробует навредить человеку! Яфа будет жить! Даже ценой моей жизни. Я сражусь с любым! Если победа за мной, людям дадут свободу!

Толпа снова возбуждённо загалдела. Похоже, я поспешила с выводами. В кошкотах куда больше звериного, чем человеческого, а решающий аргумент в любом споре – сила.

И сейчас между нами и верной смертью стояла лишь хрупкая кошечка, в этой самой силе явно уступающая доброй половине собравшихся.

– Я тебя затопчу, с-самка! – зашипел облезлый и обножил когти. – С-сама напросилась.

– Чори! – грохотнул Джахо на всю округу. – Не забывай, последнее слово здесь за мной!

Я вздрогнула и уставилась на вожака. Его голос будто враз успокоил котов. Сам же Чори замер, будто его хозяин за пакостным делом застукал.

Я хохотнула. Этот Джахо мне определённо нравился!

– Шани, успокойся, – начал вожак, выступив вперёд. – Маду мне брата роднее, а Яфа как дочь. Ты знаешь. Но разве могу я обменять её жизнь на жизнь всей стаи?

Шани чуть распрямилась, безотрывно глядя на Джахо. Слушала. Вот только бдительности не теряла. Ухо с пуховой кисточкой на конце то и дело в тревоге дёргалось, отслеживая каждое движение Чори.

– Эти люди принесут беду, – продолжал убеждать кошкот. – Если отпустим, они приведут остальных, и тогда…

– Джахо!

Вожак вмиг смолк и обернулся.

Тяжело ступая и опираясь на корявую клюку, к Маду с Яфой в лапах вышел кот. Он горбился, а глубокий капюшон надёжно скрывал морду, так что определить пол было невозможно. За спиной у кота с неестественным громким шелестом волокся подол плаща.

Кошкоты при виде старца почтительно кланялись и расступались. Благоговейные шепотки и урчание гуляли по рядам. Я прищурилась, вглядываясь в силуэт незнакомца.

Так-так... а вот и местная знаменитость. Может, тоже вожак? Или шаман какой?

Я судорожно пыталась припомнить сюжет своей книги, а заодно и выяснить, кто же этот старик. Но о кошкотах история была совсем короткой. Второстепенные персонажи. Зло, которое нужно было победить, чтобы люди наконец вздохнули спокойно.

Да и чего уж греха таить... основная часть повествования «Императора» была занята историей любви девушки-простолюдинки и полубога, правителя пустынь.

Эх, голова моя глупая! От досады я едва не заревела.

Шани тем временем распрямилась и в мгновение ока обратилась в кошечку, будто бы неспособную нашинковать всех и каждого в мелкий винегрет.

– Мут, ты услышала мой зов, – склонилась она в поклоне и выгнула спинку. – Молю! Помоги спасти Яфу!

Таинственная Мут – оказавшаяся женщиной, – подошла ближе и встала аккурат между кошачьим народом и нами. Уверенно впечатала длинный посох в землю.

– Яфе я помочь не в силах, – проскрипела будто несмазанная телега Мут. – Но у меня было видение.

– Говори, мудрейшая, – Джахо в почтении приложил лапищу к груди, и коты все как один застыли. Будто мухи в смоле.

Мут развернулась к нам с аспирантом. Молчала, а мне стало зябко. Тёмная дыра капюшона скрывала глаза шаманки, но и без того понятно: взглядом в эту секунду сверлила она именно меня.

– У меня было видение, – наконец повторила кошка. – Сияя золотом, в мир спустилась богиня.

– Великая Кошка? – огромные зелёные глаза Шани сделались ещё больше. – Прародительница?

Мут отрицательно покачала головой и, вызвав всеобщее благоговейное «ох», произнесла:

– Нет. Эта богиня многим выше Прародительницы. Она способна перемещаться из мира в мир вне времени и пространства, а её сила вольна разрушать любые оковы.

Мут замолчала, подогревая любопытство. А может, просто пытаясь припомнить, что сказать хотела. Лет-то ей, судя по дребезжащему голосу, немало.

– Имя ей Мать, – наконец разродилась шаманка. – И она сейчас здесь.

«Здесь? Здесь!» – раздалось со всех сторон, а затем вновь тишина.

Медленно развернув голову, я уставилась на аспиранта. Тот смотрел с ответным недоумением и напряжённо хмурился в раздумье. Одинокий сверчок необдуманно цвиркнул неподалёку и мигом смолк.

И вдруг меня осенило.

– Ян Викторович, – прошептала я одними губами. – Получается… Это вы кошачья богиня, что ли? Мать?

Отчего-то сердце заколотилось, как сумасшедшее. Бранов тоже взволновался. Приоткрыл рот. Затем закрыл. Потом снова приоткрыл. А затем как рявкнет:

– Ты с дуба рухнула, Вознесенская?!

Если бы могла, плечами в ту секунду пожала. А так, только губу закусить смогла.

– Ну, вы же перемещаетесь между мирами. Светитесь золотом и умеете пережигать магические сети.

Коты внимательно вслушивались в каждое слово, а старуха в капюшоне внимала будто бы с удвоенным интересом.

– Совсем двинулась... – простонал аспирант, качая головой. – Речь идёт о богине! И если ты до сих пор не заметила, – Бранов зачем-то пытался подбородком указать себе на грудь. – Я мужик!

– Это непроверенный факт, – невозмутимо сощурилась я. – А вдруг…

– Есть только один способ узнать наверняка, – не дыша прошептала Шани и перевела вопросительный взгляд на Мут. – Освободить Яфу. Разрушить человечьи силки.

Старуха пристукнула клюкой. Согласно тряхнула головой, и в ту же секунду Джахо махнул лапой.

– Освободить лысых.

Шани повернулась к вмиг развязанному Бранову, тщательно следя, чтобы никто не смел его и когтем тронуть. А затем и за моим освобождением проследила.

Те девятнадцать шагов до кострища показались мне вечностью, возведённой в квадрат.

А что если это ошибка? Если не получится разрушить сети? Нас изжарят нас и съедят? Облезлый уж точно наметился закусить человечинкой.

К счастью Бранов всё время шёл рядом. Едва касался плечом моего плеча и, подойдя к Маду с Яфой в лапах, повёл головой. Предлагал мне первой попробовать снять силки. Но я только затараторила в страхе.

– Нет уж! Сперва вы!

Под всеобщее напряжённое молчание аспирант подошёл к костру, ткнул в угли первой попавшейся под руку хворостиной. Поджёг.

Яфу тем временем уложили на землю, и Бранов, будто самому себе решительно кивнув, присел на корточки. Я затаила дыхание, но едва аспирант коснулся сети, та предупреждающе зазвенела комариным писком.

Внутри у меня вмиг всё обмерло.

Словно во сне я опустилась на колени перед котёнком. Руки не слушались, ладони вспотели. Воздуха катастрофически не хватало.

– Давай, Мика, – ободряюще шепнул аспирант.

На секунду задержавшись над слипшейся, окровавленной шёрсткой, я коснулась серебряной нити. Как и прежде, без труда поддела её пальцем и потянула на себя. Бранов тут же поднёс горящую хворостину, и нить человечьих силков засияла и лопнула.