Веселье продолжалось до рассвета. Пётр велел притащить бочонок с вином и угощал всех, уже почти силой. Дворецкий, смекнув, что этак можно и окочуриться, потихоньку смылся, вскоре за ним истаяли и камергер с поварами. Видать, не зря молвится: что русскому здорово, то немцу — смерть.

И несмотря на шум и музыку, нёсшуюся снизу, вскоре уснула в мезонине принцесса Доротея, будущая королева Пруссии. Не отстал от неё и брат Георг, которого в грядущем ждала английская корона. Отдавшись в сладкие объятия Морфея, принц держал под подушкой руку, где лежала искрученная царём ложка — такой дорогой приз для мальчишки.

Пётр не мог передвигаться столь медленно, как ползло Великое посольство, тащившее с собой огромный багаж. От Коппенбурга он доехал с ним до реки Липпе, а там купил большую лодку, оставил посольство и поплыл к Рейну, взяв с собой восемнадцать волонтёров. Поплыл в Голландию.

Доплыв до Амстердама, Пётр высадил всех, поручив заботам Фёдора Плещеева, и, взяв с собой лишь самых близких людей, отправился далее к Саардаму, о котором много был наслышан от плотников-голландцев, трудившихся на воронежской верфи. В Амстердаме в одной из портовых лавчонок Пётр переоделся в одежду голландского плотника — в красную фризовую куртку и холщовые шаровары, а на голову водрузил клеёнчатую шляпу.

Ночь на 7 августа застала их в пути. Пришлось ночевать на берегу в какой-то сторожке. Едва начало светать, двинулись дальше. Над рекой вис туман, постепенно начинавший редеть. Впереди по курсу увидели небольшую лодку рыбака. Подплыли ближе.

   — Эй, — крикнул Пётр рыбаку, — далеко ли до Саардама?

Рыбак повернулся к ним лицом и вдруг вскричал в изумлении:

   — Ваше величество, вы ли это?

   — Ба-а, Геррит Кист, — узнал в рыбаке Пётр кузнеца, которого отпустил из Москвы домой. — Подгребёмся-ка, ребята.

Лодки сошлись, все радовались нежданной встрече, особенно кузнец и Пётр.

   — Вот хорошо, что мы тебя встретили, Геррит, снимем у тебя квартиру. Пустишь?

   — Государь, но я беден, и тебе, царю, разве пристало жить в лачуге?

   — Ты что, забыл, Кист, что я не привередлив в жилье? Ныне вон в лодке спал — и ничего.

   — Но у меня нет и свободной комнаты.

   — Ерунда. Найдётся какой-нибудь чуланчик, нам и довольно. Мы ведь всего на неделю, ну на десять дней, не более. Ах, Кист, разве гостей так встречают?

   — Прости, государь, я очень рад, но... — Кист стал выбирать самодельный якорь. — Поплывём, что-нибудь придумаем.

   — А далеко ещё?

   — Да вот тут за излукой.

Лодки поплыли рядом, Пётр сказал:

   — Да, Геррит, о чём попрошу тебя, не говори никому, кто я есть. Ладно?

   — А как же мне сказать?

   — Скажи, мол, знакомые плотники из России приехали.

   — А как же вас-то звать мне?

   — Зови герр Питер. И всё. Мол, вместе на верфи трудились.

Кист поскрёб затылок, покряхтел:

   — Какая незадача.

   — В чём дело, Геррит?

   — Да у меня в задней половине живёт вдова-подёнщица, как-то её выселить надо. А как?

   — Вот эту твою половину мы и снимем. Алексашка, дай задаток ему.

   — Сколько?

   — Ну гульденов тридцать. Хватит тридцать, Геррит?

   — Конечно, конечно, ваше... герр Питер. Этого даже много.

   — Не много. Вдове, чай, отступные потребуются, гульденов десять. Кстати, Кист, ты передал вдове Муша те пятьсот гульденов, что я послал?

   — А как же, герр Питер. Сразу же. Она так была довольна, что даже плакала.

   — Потом покажешь мне её дом.

   — Она через два дома от меня живёт. Почти соседка. Долго ль добирались до нас, герр Питер?

   — Да почитай пять месяцев.

   — Ого. А я за месяц доехал.

   — Ну ты был налегке. А у нас целый обоз, да и встречи были деловые.

Они подплыли к первым домам, и Кист указал на крайний — с длинной трубой, сложенной из кирпича.

   — Вот это мой дом, герр Питер. Вы плывите дальше до гостиницы «Выдра», там в пивной подождёте. Мне ж надо половину-то освободить, прибрать там и Герту предупредить.

   — Кто это?

   — Старуха моя. Очень уж справедливая, наверняка за вдову вступится, а против двух баб, сами знаете, трудно устоять.

День был, видимо, нерабочий, и у гостиницы толпилось много праздного народа, и, конечно, появление русских в пивной не прошло незамеченным.

   — Кто такие? Откуда?

Отвечать пришлось Петру, единственному из компании знавшему голландский язык.

   — Плотники мы. Приехали работу искать. У вас тут не слышали, где требуются плотники?

   — Эй, Марсен, ты не знаешь, где нужны плотники?

   — На верфи Линста, кажется, нужны.

   — А где это? — заинтересовался Пётр.

   — В Бейтензане, тут недалеко. За мостом.

И несколько человек стали подробно объяснять, как добраться до верфи Линста. А когда Пётр угостил их вином, то тут уж совсем друзьями стали. Советовали:

   — Конечно, Линст скряга, много не заплатит, но работкой не обидит.

Вскоре явился вспотевший Кист, пробрался к столику Петра.

   — Герр Питер, комната готова.

   — Садись, Геррит, выпей стаканчик.

   — Премного благодарен, герр Питер, — присел на краешек стула Кист и взял стакан.

   — Кист, так это твои знакомые? — раздалось от соседнего столика.

   — Да, да, — кивал Кист с гордостью. — Это мои друзья, вместе трудились в России. Хорошие плотники.

Пётр ободряюще подмигнул ему: молодец, мол, правильно говоришь. Допив вино, гости отправились к Кисту. Кроме самого Петра, ещё Меншиков, Гаврила Головкин, доводившийся родственником Петру по матери, и имеретинский царевич Аргилович, которого обычно Пётр кратко называл Аргил.

Хозяйка не проявила особой радости при появлении квартирантов, видимо, Кист с трудом уговорил её выселить временно вдову и поселить на недельку русских плотников. Грету убедил не столь сам муж, сколько гульдены, высыпанные им на стол. И выселяемую вдову не обидели, вручив ей целых семь гульденов: плотники уедут, пустим снова. Где ж это видано, чтоб хозяин дома да платил квартиранту? А вот Кист заплатил, а жене ещё сказал:

   — Если бы ты знала, какие услуги мне оказывали в России эти ребята.

   — Какие?

   — Когда-нибудь расскажу. Ахнешь.

Он рассчитывал, что, когда Пётр с товарищами уедет, он, Кист, откроет жене, кто ж в действительности жил у них. Вот тогда она и должна будет ахнуть.

Комната действительно оказалась небольшой, с одной деревянной кроватью, столь древней, что казалось, она доживает последние дни. Скрипела, качалась, угрожая полным и внезапным разрушением в любой миг. По понятным причинам её уступили герру Питеру, и он тут же попросил у Киста кое-какой инструмент и принялся за ремонт сего одра, наперво разобрав его на части. Нашёлся в доме и столярный клей, который Пётр быстро развёл в баночке. Из каких-то обрезков дров настругал клиньев. И через час кровать была собрана.

   — Как новая, — радовался Кист и сел на кровать, тщетно ожидая услышать скрип. — Грета, иди посмотри, что сделал герр Питер.

Жена опробовать кровать не пришла, но мужу выговорила:

   — Сразу видно, что у герра Питера золотые руки, не то что у тебя. Десять лет обещал: сделаю, сделаю. Человеку надо было из России ехать, чтоб сделать твою работу. Герр Питер, не желаете ли ухи похлебать?

   — Нет, спасибо, госпожа Кист, мы только что из трактира. Сыты.

Ясно, что сердце хозяйки было завоёвано. И чем? Пустяком, для герра Питера разумеется.

Чуть свет Пётр поднялся и, умывшись прямо из канала, отправился с Меншиковым искать магазин, где продавался бы инструмент. Нашли. И хотя магазин ещё был закрыт, Меншиков сумел уговорить хозяина, скорее всего сунув ему несколько гульденов.

Инструмент отбирал сам Пётр. Наперво выбрал два топора, затем несколько стамесок и долот, два коловорота, молотки, киянку, ручную пилу, гвоздодёр, футовик[31] и ещё ящик с ручкой для инструментов.