– Никогда не стремился сочувствовать сверхпривилегированным.
Гарри не стал оспаривать последнее утверждение. Он лишь пожал плечами и заметил:
– Честно сказать, Рон, у тебя куда сильнее развито чувство справедливости, чем чувство сострадания. И у Гермионы тоже.
– А у тебя нет? – возразил Рон.
– И у меня. Это вообще гриффиндорский подход, – Гарри задумчиво нахмурился. – Я раздумывал об этом все лето – ну, о положительных и отрицательных сторонах такого подхода. Не только о том, что правильно и что нет, но и о том, насколько это продуктивно или непродуктивно.
– Очень по-слизерински звучит.
– В самом деле? Я имею в виду, что некоторые вещи могут быть правильными с моральной точки зрения, но все равно бесполезными и недобрыми – как освобождение домовиков, например.
– О, – Рон задумчиво пожевал губу. – Ладно. Я понял, что ты имеешь в виду.
– Вражда с Малфоем не принесет мне ничего, кроме проблем, и, уж конечно, не исправит его. А я хочу посмотреть, что даст мне вежливое отношение.
– А твои занятия Темными Искусствами?
– Тут тот же принцип. Мне интересно, где здесь граница – между разрешенным и запрещенным или между видами наказаний. Когда начинаешь интересоваться этим вплотную, понимаешь, что тут есть противоречие. И это грустно, если подумаешь о людях вроде Люпина, или даже Хагрида – теперь уже поговаривают об обязательной регистрации всех полулюдей.
– Но… у них же не будет никаких проблем, если они не делают ничего плохого, верно? – нахмурился Рон. – Большинству оборотней доверять нельзя – даже Люпин так считает. Регистрацию ввели для их же безопасности, чтобы у него не было никаких проблем за то, что он не делал.
– Какая же тут безопасность, Рон! Если оборотень нападет на кого-нибудь в том месте, где находится Люпин, Люпина возьмут в оборот. Если завтра что-нибудь случится в Хогсмиде и это сделает незарегистрированный оборотень или оборотень, который зарегистрировался в другом месте, то Люпина заберут для допроса. Больше того, ему даже могут дать Веритасерум, а не просто допросить – для простоты. И даже если сотня людей присягнет, что он в тот момент находился в своей комнате, его все равно допросят.
– Ну, допросят. Но допрос покажет, что он ни в чем не виноват. И в чем тут проблема?
– А если на допросе выяснится, что он знал об этом незарегистрированном оборотне? Или если до этого он солгал, где именно находился и что делал? Как тогда, когда он помогал Сириусу? Его сразу же отправят в тюрьму. И даже если все закончится благополучно, его не будет долгое время и нам придется терпеть Снейпа, замещающего его на уроках.
– Да, это неприятная мысль, – слабо улыбнулся Рон. – Но теперь ты защищаешь справедливые с моральной точки зрения вещи, а я думаю про практическую пользу.
– Нужно достойно относиться к людям, – упрямо сказал Гарри. – Не только к волшебникам и не только к тем, в чьих жилах не течет кровь нелюди, – ко всем людям.
– А что ты подразумеваешь под словом «человек»?
Час за часом они говорили обо всем на свете: от границы между людьми и волшебными существами до любимых сластей. Невилл уже пришел в спальню и улегся спать, за ним Дин, потом Шеймус. Устав от замечаний, Гарри и Рон перебрались на постель Гарри и задернули занавески, чтобы не беспокоить соседей громким шепотом и светом палочек. На середине действительно смешной истории о том, как Фред и Джордж заколдовали материнскую метлу так, что она произносила длинные речи о своей мечте сбежать и стать звездой квиддича всякий раз, когда ею собирались мести пол, Гарри понял, что не в силах сдержать зевоту.
– Тебе неинтересно? – спросил Рон, тоже зевая.
– Что ты, очень смешно. Я просто устал. Который час?
Рон высунул голову наружу: – Ой, мамочки!
– Чего?
– Три ночи. Поздновато.
– А, тогда неудивительно, – Гарри чувствовал себя до смерти уставшим, и у него болело все тело. Он вдруг понял, что пропустил время приема зелья, которое обычно глотал или до того, как все возвращались в спальню, или после того, как все уже засыпали. А вчера вечером он тоже пропустил прием.
– Надо бы зубы почистить, и вообще, – сказал Гарри, раздвигая занавески.
– Давай, если хочешь, – зевнул Рон. – А я слишком устал, – он перебрался на свою кровать и лег. – Спокойной ночи, Гарри.
– Спокойной ночи, – ответил Гарри, решив все же подготовиться ко сну, чтобы потянуть время. Рон обычно засыпал сразу, как ложился.
– Гарри?
Гарри, уже взявшийся за ручку двери, остановился: – Да?
– Я рад, что мы друзья.
– Я тоже, – ответил Гарри, улыбнувшись.
Когда он вернулся, комнату наполняло мирное дыхание спящих. Гарри подошел прямо к своей тумбочке, открыл заклинанием ящик и вытащил флакон с расслабляющим зельем. Быстро встряхнув флакон, он снял крышку и выпил еще пенящееся зелье.
– Гарри?
Только крайняя усталость не дала Гарри дернуться: – Ты еще не спишь?
– Что это у тебя?
– Это от болей в мышцах. Я должен принимать эту гадость хотя бы через день.
– От болей в мышцах? – переспросил Рон.
– Это… – Гарри быстро прикинул варианты. Никто не замечал, что у него что-то болит, а если Рон пойдет и спросит мадам Помфри, то узнает, что та не давала Гарри никаких зелий. Лучше сказать хотя бы часть правды.
– У меня болят мышцы после нападения Пожирателей. Так, некоторые… осложнения.
– Но тебя же там не было, – в голосе Рона слышался странный испуг.
– На меня подействовало падение защитных чар, – Гарри решил, что такое объяснение вполне подойдет. Даже члены Ордена не слишком разбирались в заклятьях, наложенных Дамблдором. – Поэтому мне нужно зелье. Мне его еще несколько месяцев придется принимать. Снейп специально варит его для меня. Если хочешь, можешь поговорить с Дамблдором, но не спрашивай у Помфри – она ничего не знает.
– А разве она не должна об этом знать? – и снова голос Рона был слишком напряжен.
«Да что это с ним? – вздохнул про себя Гарри. – Я же позволил ему проговорить с Дамблдором. Он не должен думать, что тут что-то не то».
– Нет, не должна, – вслух сказал он. – Слишком много бы пришлось рассказать ей и о заклятьях и о том, что со мной случилось. Он даже старым друзьям об этом не говорил – только тем, кому действительно нужно знать.
Глава 40. Контролируемый ущерб
В субботу, когда Гермиона вернулась в гриффиндорскую гостиную после завтрака, она застала там только Рона. Рыжие волосы приятеля были всклокочены не хуже, чем у Гарри когда-то, а глаза – мутные от недосыпа.
– А где Гарри? – спросила она. Это прозвучало настолько резко и зло, и в тоне слышалась такая ревность, что Гермиона немедленно устыдилась. Боль и страх так и не дали ей уснуть, и эмоции прорывались еще до того, как они могла осознать их.
– Прости, – прошептала она.
Рон ответил одновременно с ней:
– Спит еще.
– Я правда прощу прощения. Я не хотела говорить с тобой таким тоном.
Рон рассеянно провел рукой по волосам и огляделся по сторонам, точно надеялся найти невесть откуда взявшийся пакет с этикеткой «Ответ».
– Рон, – мягко сказала Гермиона, – Что случилось?
– Мы с Гарри вчера полночи разговаривали.
Он запнулся, не в силах продолжить. Гермиона присмотрелась к нему внимательнее и поняла, что он не только измотан, но и встревожен.
– И теперь ты тоже сомневаешься, – все так же мягко предположила она.
– В том, что он говорил, я не сомневаюсь. Это было так… свойственно ему. Он, конечно, изменился, но не больше, чем любой человек, у которого погибли единственные родственники и…
Портрет Полной Леди отодвинулся в сторону, и в образовавшийся проем вошли Лаванда и Парвати.
– Мы можем пойти куда-нибудь, где можно поговорить с глазу на глаз? – спросил Рон.
– Конечно, – ответила Гермиона. – Ничего, если Джинни тоже пойдет с нами?