На лице Северуса тем временем появилась заметная усмешка, и он лукаво продолжил: – Только не берись за комедии положений. Их юмор до тебя не дойдет, ты только больше запутаешься.

– А в школьной библиотеке я что-нибудь найду? – спросил Гарри.

– Пару нудных классиков, да поучительные сказки, – пренебрежительно махнул рукой Северус. – Лучше зайди в субботу в книжную лавку.

Гарри кивнул. Гермиона оказалась права, и им действительно объявили, что в эти выходные их отпустят в Хогсмид. Будет здорово зайти в книжный магазин не за учебниками, а за книгами и почувствовать себя взрослым и свободным!

– Так я и сделаю, – сказал он вслух.

Они разговаривали до тех пор, пока Гарри не начал зевать над чашкой. Северус вытащил из внутреннего кармана мантии коробочку размером с грецкий орех и протянул Гарри.

– Тут порт-ключ, который поможет тебе попасть сюда, – сказал он. – Это безопаснее, чем ходить взад-вперед, но, пожалуйста, не зарывайся и активируй его лишь тогда, когда мы заранее договорились о времени, или в случае крайней опасности.

– Спасибо, – кивнул Гарри.

– Я собираюсь попросить Дамблдора, чтобы он сделал для тебя другой порт-ключ, с помощью которого ты сможешь попасть прямо в свою спальню. Я бы попросил для тебя разрешения возвращаться через камин, но для этого нужно разрешение твоего декана. Так что на этот раз тебе придется возвращаться ножками и рисковать встречей с дверьми и другими преградами.

– И с миссис Норрис.

– И с миссис Норрис, – согласился Северус, поднимаясь со стула и потягиваясь. Что-то в его спине громко хрустнуло. – Опять я сидел, сгорбившись, – сокрушенно заметил он. – Август бы сейчас нахмурился, завидев меня.

– А Люциус?

– Люциус прожил достаточно долго, чтобы смириться с этим.

Видя, что Северус встал, Гарри тоже поднялся на ноги.

– Нам обоим нужно поспать, – серьезно заметил Северус.

– Так я пойду, пожалуй?

– Погоди минутку. Я еще кое-что должен тебе дать.

Заинтригованный Гарри прошел за отцом в гостиную. Северус подошел к своему столу, наклонился, пробормотал пароль и открыл запертый ящик. Вытащив из ящика свернутый пергамент, он неловко сунул его Гарри.

– Это копия письма Лили, – его руки сжались так, что побелели костяшки. – Ты можешь взять ее с собой, но, учитывая твоих слишком умных друзей, я бы хотел, чтобы ты хранил письмо здесь, в своей комнате, если ты, конечно, захочешь хранить его, – Северус отступил на шаг. – Я… я пойду, переоденусь ко сну. Может, ты хочешь взять его в свою комнату?

Гарри только кивнул в ответ – любые слова казались лишними. Ему отчаянно хотелось распечатать письмо и прочесть его прямо здесь, но он заставил себя спокойно пройти на кухню и дальше в свою комнату.

Лунный свет серебрил стену у окна. Гарри уселся на холодный подоконник, зажег факел, скорчился между теплыми мягкими занавесями и холодным твердым стеклом, открыл письмо и принялся читать.

Из первых абзацев он не узнал ничего нового, но непосвященный ничего бы не понял из них без объяснений. Потом его мать упомянула Сириуса.

У меня к тебе две просьбы. Во-первых, не разлучай мальчика с крестным, если они любят друг друга. Я знаю, ты не одобряешь Сириуса, но мы выбрали его отчасти в противовес тебе.

«Ничего себе! Хорошо, конечно, что они подумали об этом, но каково было Северусу прочитать: «Кстати, мы выбрали в крестные сыну человека, которого ты ненавидишь, потому что сочли, что ребенку это понадобится».

И во-вторых: я искренне надеюсь, что ты не станешь стыдиться сына-полукровки, но если это не так – прогони его, но не заставляй страдать от твоего ядовитого языка. Наш Гарри не должен отвечать за твой выбор женщин.

«А эта просьба, и воспоминания, которые она вызывает, еще хуже. Но тут он не может ее винить. Как бы я хотел рассказать ей о том, как Северус относится ко мне…»

П рощай, любимый мой. Мне так больно обманывать тебя в этом… в том, что должно было стать самым драгоценным даром. Люби нашего сына. Все, что тебе причинили Джеймс или я, – не его вина.

«Что ж, вот и ответ на все вопросы, – Гарри покраснел. – Интересно, старался бы он так без этого письма?»

Я люблю и всегда буду любить тебя, мой Обсидиановый Клинок, мой Темный Принц, моя первая любовь. Если ты еще любишь меня, позаботься о Гарри.

Чары в ночи возникали от наших объятий,

И вихрь уносил наши стоны любви к небесам…

Лили

Письмо заканчивалось небольшим наброском лилии, точь-в-точь, как на письме Гарри. «А ведь она любила его», – эта мысль почему-то принесла облегчение, и смущение, появившееся после того, как Гарри прочел последние строки письма, явно не предназначенные для чужих глаз, пропало.

Он не сводил с пергамента глаз, пока не заметил, что края письма помялись от того, что он слишком стискивал его. Конечно, это была лишь копия, но Гарри все равно нежно погладил пергамент и потерся о него щекой.

– Я тебя люблю, мамочка, – прошептал он.

Открыв заклятьем ящик тумбочки, Гарри засунул письмо туда. Взглянув на флаконы с Пузырным зельем, он решил, что успокаивающее зелье в ближайшее время ему не помешает, положил пару флаконов в карман и снова запер ящик.

Когда Гарри вышел в коридор, Северус был в ванной. Гарри решил, что отец осознанно решил избежать прощания, которое могло быть неловким после прочитанного письма. Он негромко пожелал отцу спокойной ночи, давая тому возможность заявить, что просто не слышал слов сына за шумом бегущей воды, накинул мантию и ушел.

Глава 52. Попытки примирения

Рон проснулся, дрожа от холода и страха. Пытаясь согреться, он натянул на себя одеяло и вновь вздрогнул от ужаса, припомнив свой сон: на залитой лунным светом поляне стояли оборотни, окружившие Гарри и еще кого-то. У Гарри была метла, но он не хотел бросать друзей. Рон почему-то знал, что создания на поляне – оборотни, а не обычные волки, хоть и не мог припомнить точных отличий. Это был не Люпин под действием Волчьего зелья, но чудовища из детских сказок.

Рон всегда боялся своих снов. Любого человека охватывает страх после ночного кошмара, но его сны достаточно часто сбывались. Рон никому не рассказывал об этом, боясь, что его сочтут спятившим или мошенником, вроде Трелони, но дела это не меняло и сны все равно оставались вещими. Может, ничего особенного в этом и не было – в конце концов, все видят сны, и некоторые сны могут сбываться, а запоминает он их именно из-за того, что они сбылись. И все же необходимо срочно увидеть Гарри – просто для того, чтобы убедиться, что с ним все в порядке, что он цел и невредим, а не покрыт кровью и зараженной слюной.

Рон сел на постели. Сейчас же не полнолуние, верно? Оно должно было быть на этой неделе. Он поднялся и, пошатываясь, подошел к окну. На небе сияла почти полная луна. «Еще дня два-три», – подумал Рон.

Значит, нет никакой нужды проверять Гарри. Если сон и сбудется, то в полнолуние. Но дикий страх, терзающий Рона, не проходил, несмотря на все рациональные объяснения.

Рон осторожно дотронулся до полога, скрывающего постель Гарри. «Я только одним глазком гляну, – уговаривал он себя, – и все, можно снова ложиться». Он слегка приподнял занавеску, но никого не увидел. Тогда Рон полностью приподнял полог и засветил палочку. Ужас с новой силой охватил мальчика – кровать была пуста.

Рон лег и стал напряженно прислушиваться. Было два часа ночи. Около трех раздался негромкий щелчок, и дверь осторожно приоткрылась.

Рон дождался, когда Гарри подошел к кровати, и тихо сказал: – Привет.

– Привет, – замер на месте Гарри.

– Мне приснился кошмар. Про тебя. Будто на тебя напали оборотни. И я не смог снова заснуть.

– Я выходил прогуляться.

– Ясно, – Рон глубоко вдохнул. – Я просто рад, что с тобой все в порядке, и никому не собираюсь рассказывать об этом.