Изображение настолько схематично, что превращается в своего рода орнамент. Громадные крылья грифонов, то видимые в профиль, то развёрнутые веером анфас, немало содействуют такому впечатлению. Свободное поле вверху заполнено фигурками двух сидящих львов, показанных сверху, и изображённого в профиль мёртвого оленя.
Лучше всего проникнуться духом микенского искусства позволяют изображения женщин. При сопоставлении их с кносской «Парижанкой» обнаруживается разительное отличие. Внешнего сходства, на первый взгляд, достаточно: это и нарядные платья с короткими рукавами, и пышная грудь, и тонкие талии. Но смысл образов совсем иной. Трепетность и очарование, свойственные облику «Парижанки», не находят места в микенском искусстве — неподвижные фигуры микенских женщин подобны колоннам. Их лица серьёзны, без улыбки.
«Маска Агамемнона». Микены. Вторая половина XVI в. до н. э.
Золотые украшения. Микены. Вторая половина XVI в. до н. э.
Шахтовые гробницы
В Микенах сразу за «Львиными воротами» располагались царские погребения, открытые Генрихом Шлиманом в 1874–1876 гг. Здесь помещались шесть шахтовых гробниц (глубиной до 5 м), очень грубых, без обкладки камнем. На дне каждой покоились тела представителей царского дома. Над могилами обнаружены 16 надгробных плит, 11 из которых украшены рельефами и росписями со сценами войны и охоты, выполненными чрезвычайно примитивно и неумело.
Лица мужчин закрывали золотые маски, головы женщин украшали диадемы на очень широких налобных лентах. Круглые маски из тонкого золотого листа должны были обеспечить их носителям переход к бессмертию. Они передают черты умерших весьма условно. Выражения лиц на масках строгие, торжественные, даже несколько скорбные.
Самая лучшая, всемирно известная маска, названа Шлиманом «маской Агамемнона». Конечно, маска — не портрет. Но она помогает представить человека умного, властного, сильного духом. Таким и был «пастырь народов, Атрид Агамемнон» — организатор Троянской войны, гордый и самонадеянный царь, убитый впоследствии своей неверной супругой Клитемнестрой.
Погребения сопровождались богатыми дарами: сосудами из золота, серебра, электра (сплава золота и серебра); мужчины уносили с собой в загробный мир бронзовые кинжалы, жезлы и скипетры с навершиями из золота и горного хрусталя. Дорогие одеяния, давно истлевшие, были украшены круглыми золотыми бляшками с символами бессмертия — спиралями, осьминогами, бабочками и прочими. В некоторых захоронениях найдены золотые весы, предназначавшиеся, вероятно, для ритуала психостасии — взвешивания душ. Такой ритуал практиковался у древних народов, в частности у египтян: на весы клали сердце человека (уравновешивая его пером богини истины — Маат), чтобы выяснить, не обременено ли оно грехами.
* * *
С течением времени микенское искусство вышло из-под влияния Крита и, вырабатывая собственные приёмы, достигло высокого уровня.
Очень интересны росписи, украшающие микенские дворцы. Как правило, они изображают праздничные шествия с дарами. Замечательная композиция такого типа была обнаружена на стенах одной из комнат дворца в Фивах: стилизованные фигуры женщин с развевающимися прядями пышных волос, одетых в критские юбки-брюки. Женщины несут богине дары — шкатулки, изящные сосуды и цветы (розы, папирус, лилии). Всё происходит так же, как на изображениях кносского Коридора процессий, только дароносцами выступают теперь не мужчины. Возможно, это связано с ещё более решительным поворотом к патриархату — «власти отца», где мужчина сам рассчитывал на почитание в качестве бога-жреца.
Микенское изобразительное искусство отказывается от схемы построения мира, созданной критянами. Ему чуждо всё, что грозит неопределённостью, нестабильностью положения. Исчезают многоцветность, воздушность, разнообразие природы; искусство лишено всего случайного, как бы увиденного в «мгновение ока»: птицы, сложившей крылья, обезьяны, пробегающей по грядкам крокусов, тихо крадущейся кошки. Главное место занимают такие сюжеты, как охота, взятие городов и т. д. В подобных изображениях — плоских и декоративных — пространство почти не ощущается. Но в этой сравнительной бедности микенского художественного языка заложены композиционная сила, порядок, логика.
Троянская война
Троянская война (поход греков против города Трои) произошла примерно на рубеже XIII–XII вв. до н. э. Об этом событии сложено множество легенд и преданий, ему посвящены произведения изобразительного искусства и литературы, самым выдающимся из которых является поэма «Илиада» древнегреческого поэта Гомера.
Началась эта война по вине богов. На свадьбу внука Зевса Пелея и морской богини Фетиды пригласили всех богов, кроме Эриды — богини раздора. Оскорблённая, Эрида в отместку подкинула на пир золотое яблоко. Одно лишь слово было написано на нём: «Прекраснейшей».
Жена Зевса Гера, воительница Афина и богиня любви Афродита тотчас же заспорили, кому оно должно принадлежать.
Зевс поручил разрешить затянувшийся спор Парису — сыну троянского царя Приама. Царевич не смог отдать предпочтение ни одной из богинь, и те решили прельстить его дарами. В результате яблоко досталось Афродите — Парис не сумел устоять перед её обещанием отдать ему в жёны прекрасную дочь Зевса — Елену.
Благодарная Афродита помогла Парису, преодолев все препятствия, добраться до Спарты, где со своим мужем Менелаем жила Елена, и уговорить её бежать в Трою. Беглецы прихватили с собой рабов и сокровища.
Разгневанный Менелай, поддерживаемый братом — микенским царём Агамемноном, — собрал войско и отправился к Трое, желая отомстить обидчику и вернуть супругу и сокровища.
Десять лет длилась осада Трои.
За это время много доблестных воинов и с той, и с другой стороны погибло в сражениях.
Но удача не улыбалась ни грекам, ни троянцам.
Отчаявшись, греки решили победить врага хитростью Они построили огромного деревянного коня и оставили его у стен Трои, спрятав внутри него отряд воинов. Остальное войско, сделав вид, что отправляется домой, укрылось неподалёку. Троянцы, восхищённые и удивлённые, собрались вокруг деревянного чуда. Они решили ввезти коня в город, не послушав жреца, который предупреждал их о возможном коварстве врагов:
«Бойтесь данайцев (греков), дары приносящих!»
А ночью случилась беда: спрятавшиеся воины вышли наружу и открыли ворота Трои. Греки ворвались в город и начали убивать ни о чём не подозревавших жителей. Все троянские мужчины погибли, за исключением Энея, сына Афродиты.
Он получил от богов повеление бежать и возродить славу погибшего города в другом месте.
Город погиб в огне пожара.
«Сокровищница Атрея». Микены. XIV в. до н. э.
Роспись на сосуде. Тиринф. XII в. до н. э.
Толосные гробницы
Особенно чётко это прослеживается в микенских толосных гробницах, созданных около XIV в. до н. э., — похожих на ульи, покрытых курганными насыпями. Рядом с Микенами Шлиман нашёл несколько таких толосов. Самый значительный из них (высотой 14 м) он назвал «Сокровищницей Атрея». (Атрей — отец героев Троянской войны Агамемнона и Менелая.)
Генрих Шлиман (1822–1890)
Выдающийся немецкий археолог Генрих Шлиман ещё в детстве увлёкся произведениями Гомера — великими греческими эпосами «Илиада» и «Одиссея». Найти древнюю Трою стало мечтой его жизни.
В 14 лет Шлиману пришлось пойти зарабатывать на жизнь. Он работал приказчиком в лавках, ворочал бочки с сельдью, топил печи. В 1841 г. Шлиман переехал в Голландию, в Амстердам. Начав работать в торговой фирме, он приступил к изучению иностранных языков. За два с половиной года, применяя собственный метод, юноша овладел семью языками.
В 1846 г. Шлиман был отправлен агентом своей фирмы в Россию. Прибыв в Санкт-Петербург, он поразил всех энергией, тщательностью ведения дел, коммерческим талантом.
Все эти годы Шлимана не покидала юношеская мечта — посетить когда-нибудь места, где совершали подвиги герои Гомера. Он решил покончить с торговлей и заняться археологией. После совершённых в 1864–1868 гг. кругосветных путешествий (Европа, Америка, Египет, Сирия, Китай, Япония и др.) Шлиман в 1869 г. женился на бедной красивой гречанке Софии Энгастроменос.
К серьёзным поискам Трои Шлиман приступил в 1872 г. Подобно ряду предшественников, он был уверен, что легендарный город скрывается под холмом Гиссарлык (по-турецки — «Малый замок») на северо-западе современной Турции — древней Анатолии. Шлиман начал раскопки неумело, — проложив громадную траншею с севера на юг, — и снёс все верхние слои холма, т. к. считал, что Троя времён царя Приама лежит на самом «дне» — на голой скале.
Он нашёл древний город, относящийся, как оказалось, ко второй половине III тыс. до н. э., — существовавший задолго до описываемых Гомером событий, — маленький и бедный. Однако именно здесь в мае 1873 г. ему удалось сделать великолепное открытие — множество золотых, серебряных и бронзовых вещей уникальной ценности. Сокровища, названные Шлиманом «кладом Приама» (по имени легендарного царя Трои), он тайно вывез в Грецию.
За этим успехом последовали неудачи.
В дневниках Шлиман упоминал присутствие при обнаружении клада своей жены Софии, но было установлено, что она в это время уезжала в Афины к смертельно больному отцу. Шлимана сочли фальсификатором: подлинность сокровищ казалась сомнительной, их впоследствии не захотел принять ни один крупный музей Европы. Шлимана судили в Афинах по турецкому иску, т. к. фирман (лицензия) на раскопки предписывал ему отдавать Турции половину находок. Шлиман отделался штрафом в 50 000 франков, а пока шло разбирательство, добился разрешения на раскопки в самой Греции.
В Микенах, на родине легендарного участника Троянской войны Агамемнона, Шлиман нашёл шахтовые могилы с сокровищами. Но всё же выше он ценил троянские, осознавая их исключительную художественную и историческую значимость.
В 1890 г. ему посчастливилось найти ещё один ценнейший клад, в котором были изумительные каменные ритуальные топоры. Как и «клад Приама», они были тайно переправлены в Грецию.
Шлиман умер в декабре 1890 г. после перенесённой в Германии операции. Его тело перевезли в Афины, где похоронили в выстроенном ещё при жизни мавзолее — с надписью «Герою Шлиману».
Генриха Шлимана долгое время считали самовлюблённым, тщеславным самоучкой, который собственноручно организовывал похвальные отзывы на свои труды. Действительно, Шлиман начинал не как профессионал и мучительно изживал в себе хваткого, скупого коммерсанта. Но ему можно многое простить за безоглядную влюблённость в науку, за тяжкий труд и за то, что впервые благодаря ему слово «археология» перестало означать некую мёртвую науку. За ним открылись глубины истории, культуры и человеческой памяти, о которых прежде задумывались лишь специалисты.
