Я был доволен тем, как всё складывается. Наша связь с Борисом и Викторией наконец завершилась, и теперь мы не ощущали эмоции друг друга. Исчез постоянный фоновый шум от чужих чувств, и я почувствовал облегчение от того, что Борис перешёл через этот этап без последствий для его психики. Мы перестали быть единым целым, хотя остались связаны прочнейшими нитями.

Вика старательно тренировалась с бабушкой по несколько часов в день и стала более спокойной. Внешне она казалась повзрослевшей, но я видел, какие усилия она прикладывает, чтобы удерживать равновесие. Иногда в её глазах всё же проскальзывала тень недавнего страха и чувства вины.

А вот Юлиана после рейда замкнулась в себе. Она вела себя безупречно, как и подобает аристократке. Вежливость, хладнокровие и отчуждённость – больше не было улыбок или теплоты, она словно хотела отгородиться ото всех, кроме Виктории, с которой проводила очень много времени.

И это состояние Юлианы было проблемой. Нам предстояло сунуться в логово хищников, которые легко заметят отстранённость невесты графа Шаховского. Её холодная маска была почти идеальной, но искушённые в интригах аристократы поймут, что за ней скрываются страх и старые травмы.

Я решил, что прошло достаточно времени, чтобы Юлиана пришла в себя после увиденного в очаге. Дождавшись, когда все лягут спать, я постучал в дверь её комнаты и вошёл, услышав разрешение. Юлиана стояла у окна в тонком халате и смотрела в темноту за стеклом.

– Что‑то случилось? – спросила она, обернувшись ко мне.

Я прошёл в комнату и сел на низкий диванчик, закинув ногу на ногу.

– Приём состоится уже завтра, нам нужно обсудить наши роли, – сказал я, не сводя взгляда с невесты. Она опустила голову и сделала вид, будто поправляет складки на рукаве. – Твоя отстранённость понятна, но она может стать угрозой. Нас будут разглядывать под лупой, и если в тебе увидят перепуганную мышь, это используют против нас.

– И что я должна сделать? – в её голосе проявилась горечь. – Забыть, какой взгляд был у маленького мальчика? Думаешь, я не слышала о ликвидаторах? Ты ведь даже не предупредил меня, с чем я могу столкнуться.

– Произошедшее не входило в мои планы, – признался я. – А насчёт ликвидаторов… я видел их, я сражался с ними, и я убил их.

– Что? – глаза Юлианы расширились от шока. – Это невозможно…

– Это случилось в ту ночь, когда ты пришла ко мне после выброса силы Юлии Сергеевны, – тихо сказал я. В чём‑то Юлиана права – я держал её подальше от любой информации, вот она и взбесилась, увидев своими глазами часть секретов моего рода. – Они пришли в мой дом, и я их убил. После этого моя бабушка использовала редкий артефакт, результатом которого стал выброс её дара.

– И она помолодела из‑за этого артефакта? – заинтересованно спросила Юлиана, переключившись на деловой лад. Ещё бы дочь артефактора не спросила про возможность омоложения.

– Нет, это стало результатом избавления от ментального блока, который она сама себе поставила в возрасте сорока пяти лет, – я усмехнулся. – Её крик и её боль выплеснулись вместе с даром, разрушив старые цепи.

– А Борис? Он станет следующим ликвидатором и будет убивать всех, на кого ему укажут? – Юлиана вернулась к теме, которая её волновала.

– Нет, – я покачал головой. – Сейчас я расскажу тебе кое‑что, и этого ты не услышишь ни от кого в этом мире, – я подался вперёд и уловил искру любопытства в глазах невесты. – Ликвидаторы – это не просто убийцы. Это тёмные, имеющие очень редкий направленный дар, который и проявился в моём брате. Я хотел замкнуть его дар на себе, но тьма переиграла меня, поставив перед фактом, что Борис будет привязан ко мне и Виктории.

– Ты не шутишь сейчас? – выдохнула Юлиана. – Я даже не слышала о такой направленности дара, хотя изучала их все в Особом Корпусе.

– М‑м, – я прищурился и посмотрел на неё. – Ты видела моё пламя на испытании и во время сражения с князем Давыдовым? Его описание было в тех учебниках, которые ты изучала?

– Я уже думала об этом, – Юлиана выпрямилась и сделала шаг в сторону. – Твоё пламя, способности Виктории, Борис и его пустой взгляд, Юлия Сергеевна, сбросившая тридцать лет и, как ты только что сказал, ментальный блок. Ничего из этого не вписывается в известные таксономии даров. В Особом Корпусе нас учили, что магия – это система. Жёсткая, предсказуемая, с чёткой классификацией.

Она принялась расхаживать вдоль окна.

– Сначала я решила, что в тебе проснулась кровь Тишайших, поэтому ты способен на большее, чем кто‑либо другой, – проговорила она, не глядя на меня. – Но ничего из того, что ты показал, не вписывается. Твоя магия… она другая. Она не системная, а первозданная.

Юлиана замолчала и остановилась на месте. Её взгляд замер на моём лице, а пальцы сжались.

– Ликвидаторы, о которых все шепчутся, но никто не может поймать… ты убил двоих. В одиночку, – щёки Юлианы побледнели, а в глазах вспыхнул исследовательский огонёк. – Это может значить только одно. Ты знаешь их слабости, ты знаком с их природой лучше, чем Тайная Канцелярия. И ты даже сделал своего брата таким, как они.

– К чему ты клонишь? – с интересом спросил я. Мне нравилось, что Юлиана умеет анализировать увиденное и услышанное.

– Ты знаешь всё о моей направленности дара, и ты подсказал решения для Виктории, – голос Юлианы стал тише. – Ты сказал, что «тьма переиграла» тебя в ситуации с Борисом. Не магия, не дар, а именно тьма. Константин… ты говоришь о ней, как о живом существе.

Она отступила на шаг, будто испугалась собственной догадки.

– Ты никого не боишься – ни князей, ни императора, ни тьму. Ты будто воплощение самой тьмы… ты и есть тьма.

– Поздравляю, – спокойно сказал я, встав с диванчика и шагнув к ней. – Тебе удалось постичь то, что другим не дано. Я – тьма. Я – её голос, её вестник и страж. И тебе нужно решить для себя, сможешь ли ты выдержать рядом со мной дольше, чем несколько месяцев.

– Ты разве ещё не понял? – сдавленно спросила она. – Я чувствую не ужас, не страх перед тобой, а облегчение. Потому что стоять рядом с тобой – единственный шанс не быть раздавленным, когда весь мир полетит гроксам в глотку.

В её голосе не было лести или подобострастия. Вместо них была прагматичность и голая правда, которую я всегда ценил в людях.

Я преодолел оставшееся между нами расстояние и обнял Юлиану. Она на мгновение застыла, напрягшись всем телом, а потом резко выдохнула и расслабилась. Я чувствовал, как она мелко дрожит, но постепенно успокаивается.

Юлиана упёрлась лбом в моё плечо и положила ладонь мне на грудь. Мы стояли так несколько минут. Без слов и без каких‑либо намёков на нежность. Я показал своей невесте, что принял её, а она – что готова довериться мне.

Наконец она отстранилась. В её взгляде появилась та самая решимость, которую я уже успел оценить в московском очаге.

– Завтра на приёме мы покажем, что выстоим против всех них, – уверенно сказала она. – Спасибо, что не оттолкнул и не прогнал меня. Ты не пожалеешь об этом, обещаю тебе.

– Спокойной ночи, Юлиана, – сказал я и направился к двери.

– Спокойной ночи, Константин, – она проводила меня взглядом, в котором больше не было прежней отстранённости и сомнений.

Отлично, значит, она разобралась в себе и больше не станет метаться между образами стеснительной девицы и холодной аристократки. Завтрашний день покажет, напрасно мы готовились к приёму или он ничего не значит.

Выспавшись, я вспомнил, что до сих пор не выполнил обещание, данное Владу Ерофееву. Я откладывал расчистку леса на их территории за стеной, но скоро это будет выглядеть совсем уж неприлично. Времени до вечера у меня навалом, все свои дела я уже сделал и, в отличие от Юлианы и бабушки, мне не нужно готовиться к приёму несколько часов.

Попросив Якова принести мне завтрак в апартаменты, я набрал номер соседа.

– Константин, рад слышать тебя, – раздался в трубке довольный голос Ерофеева. – Как у тебя там дела?