— Я так понимаю, убедить вас в том, что ничем не угрожающая для меня миссия необходима, не получится?

Стоит признать, его упрямство ужасно раздражало. Настолько, что увлеклась составлением дальнейших аргументов и не заметила за углом кофейный столик с вазой на нем.

Налетев на него, я ударилась ногой, опрокинула вазу, всплеснула руками и начала заваливаться назад.

Ну просто слон в посудной лавке!

И что мне местные вазы так покоя не дают?

Упасть мне не дали. Дамиан среагировал почти мгновенно, подхватив меня на руки.

— Поранилась?

Ой, а голос такой, словно мне тут половину ноги оторвало!

— Не-ет, — икнула я. — Все в порядке. Можно опускать меня на землю.

— Тут осколки, — выдал император, оглядываясь вокруг.

— А на мне туфли, — улыбнулась я. — Я правда не пострадала. Максимум синяк поставила.

Кажется, не стоило этого говорить. Потому что Дамиан отреагировал на слово «синяк» так, как обычно люди реагируют на новости о неизлечимой и смертельной болезни.

Больше меня никто не слушал и через пару коридоров император, по-прежнему держа меня на руках, завернул в какую-то комнату.

Обстановка вокруг напоминала гостиную. Пара кресел, диван, журнальные столики, несколько книжных полок. Все достаточно спокойно и выдержано. Не обезличено, а именно приглушенно. Нет ничего кричащего.

— Где мы? — Поинтересовалась я, когда меня усадили на диван.

— Какая нога? — Спросил Дамиан, присев у моих ног и взглянув на меня снизу вверх.

Интересно, почему даже в таком положении он кажется выше меня?

— Правая. А что…

— У меня где-то была мазь.

А после этой очень информативной фразы, взял и ушел. Очевидно, искать мазь.

Не кликнул слуг, которые круглосуточно готовы помочь своему императору, а сам отправился на поиски. И вывод здесь можно было сделать только один. Он хочет лично за мной поухаживать и обработать мой совсем не опасный для жизни синяк.

От этой мысли к щекам прилила кровь, а в груди стало тесно.

Пытаясь отвлечься, я еще раз смотрела комнату. В целом, ничего очень уж примечательного. Просто выполненный со вкусом интерьер. Но слева от себя я заметила приоткрытую дверь. Судя по тому, что там виднелся край кровати, я находилась в императорских покоях.

И кое-что в спальне привлекло мое внимание, заставив встать и без разрешения подойти к соседней комнате, толкнув дверь.

Я находилась в покоях императора. Всего в нескольких шагах от его спальни. И нечто настолько привлекло мое внимание, что я поднялась и подошла к двери, заглядывая внутрь.

Нет, здесь не прятался убийца, десяток любовниц или что-то еще столь же драматичное. Просто рядом с кроватью на мольберте стоял холст с моим наброском. Причем был расположен так, чтобы наверняка видеть именно его сразу после пробуждения.

— Почему ты встала?

Голос сзади заставил меня вздрогнуть и обернуться.

— Стало любопытно, — ответила я.

— Лучше присядь. Ходить не больно?

— Конечно, нет. У меня очень легкий ушиб, а не перелом. А это…

Я указала на свой набросок, не зная, как лучше сформулировать.

— Было жаль оставлять его в саду, — сказал он, вздохнув.

А затем подошел, надавил на плечи, заставив сделать пару шагов к кровати и присесть на краешек, после чего занял такое же положение как и раньше — у моих ног.

— Это либо самый серьезный случай самовлюбленности из тех, что я видела, либо что-то, чего я не понимаю.

— Глупость это, — ответил он, открывая пузырек с каким-то лекарством. — Зачем мне мой же портрет? Мне нужен твой.

По коже пробежали мурашки. А когда он уверенным движением задрал юбку до колен, оглядывая мои ушибленные ноги, и вовсе бросило в жар так, словно я школьница, которая сейчас впервые поцелуется.

Хотя нет. Школьницы так сильно не смущаются!

И казалось бы, из-за чего? Да в родном мире я и мини могла в легкую надеть, если был такой душевный порыв. А тут подумаешь, колени увидят.

Но оказалось, важно то, кто смотрит. И как.

Заметив небольшое покраснение повыше щиколотки, Дамиан зачерпнул мазь и начал аккуратно втирать ее в ушибленное место. А я не могла сделать вздох, опасаясь спугнуть момент, ляпнуть что-то не то. Да и вообще было страшно, что это видение развеется.

— Зачем?

— Что?

— Зачем мой портрет? — Спросила я, а когда он поднял на меня непонимающий взгляд, пояснила. — Я ведь и сама здесь.

Он опустил ресницы, как будто не хотел показывать свои эмоции.

— Ты можешь уйти. И у меня ничего не останется. Только этот набросок, сделанный тобой.

Ну все, инсульт случился. Крыша поехала и не вернулась.

Я протянула руку, прикоснувшись к его волосам.

Хотелось спросить, почему он относится ко мне с таким трепетом? Чем я это заслужила? Но получилось только бестолковое и совершенно не понятное:

— Почему? Потому что я истинная?

Дамиан бросил еще один нечитаемый взгляд из-под ресниц. Он все так же сидел у моих ног, держа за лодыжку и, кажется, не собирался менять положение.

От его пальцев по коже расходилось ровное приятное тепло. И мне очень не хотелось прерывать это прикосновение.

— Да.

От этого ответа стало немного грустно. Было в этом что-то неправильное. Словно ему меня навязали. И какая разница, кто именно навязывает — родители, обстоятельства или высшие силы? Суть-то одна.

— Но это ведь принуждение, — вырвалось у меня.

— Ты неверно понимаешь суть этой связи и ее причинно-следственную связь. Элейн, моей истинной парой не могла оказаться ни одна другая девушка. Только ты. Это не просто судьба, не магия. Это души, связанные друг с другом.

В голосе как-то умещалась и едва уловимая грусть, и нежность. А я смотрела ему в глаза и не понимала, как серые глаза могут быть такими теплыми? Что за ошибка природы?

— Я влюбился в тебя до того, как узнал, что ты моя истинная. И даже если бы ты ей не оказалась, не смог бы тебя отпустить. Мне плевать, как это будет называться. Понимаю, как это может выглядеть с твоей стороны, но суть истинных пар не в том, чтобы что-то отнимать.

Сглотнув тяжелый ком в горле, я пропустила его волосы между пальцами.

Мягкие. И наверняка просто умопомрачительно пахнут им.

— Дамиан…

И еще один взгляд снизу вверх, но уже совершенно другого толка. От этого взгляда хотелось расплавиться прямо здесь и сейчас. Осесть небольшой лужицей на коврике возле его кровати.

— Я… когда предположила о принуждении, беспокоилась о тебе, а не о себе.

Судя по выражению лица, он не особо понял, что я вообще такое несу. Зачем о нем беспокоиться? Тем более о каком-то принуждении.

— Снова будешь говорить, что не подходишь мне?

— Не буду, — прошептала я. — Рациональная часть меня куда-то пропадает когда ты рядом. Я ведь тоже уже приняла решение и сказала, что останусь рядом с тобой, потому что…

— Я настоял? — Продолжил за меня Дамиан.

— Нет. Потому что, кажется, жизнь вдали от тебя может стать невыносимой.

Я продолжала слишком аккуратно подбирать слова. Не говорила, что не смогу без него жить. Смогу, конечно. Но будет очень больно. Как будто половину сердца вырвут.

Впрочем, даже такое корявое признание произвело на него просто поразительный эффект. Взгляд засиял надеждой, нежностью и чем-то таким глубинным и сокровенным, что я не смогла опознать. Кажется, для такого чувства еще не придумали слов.

— Но у меня есть условия! — Поспешила сказать я, прежде чем он успел сообразить.

— Все что угодно.

— Я помогу тебе раскрыть заговор.

Ой как быстро скис. Как будто я тут половину его аристократии предложила на колбасу пустить.

— Все что угодно кроме этого.

Не выдержав, я вздохнула, после чего сползла к нему на пол. Да, очень глупо сидеть в таком положении в покоях, полных удобной мебели. Но мне было все равно.

Погладив его по щеке, мои пальцы заскользили ниже, остановившись на груди, чтобы чувствовать, как быстро бьется его сердце.