— А?

Я ничего не поняла. Где я висла? На ком? И почему?

— Отец ушел уже, можешь не бояться.

— Отец?

— Ох, кажется, он тебя сильно в этот раз приложил, — сочувственно покивала девушка.

Она выглядела странно. На голове была повязана какая-то косынка, платье в пол с обтрепанным подолом.

А главное — ее полная уверенность в том, что мир не сошел с ума. В том, что она меня знает. И в том, что избиение неизвестного маньяка — это что-то в порядке вещей.

— Я ничего не понимаю, — призналась я.

— Знаешь что, я сегодня тебе ужин уже готовый принесу. Потом отдашь. А ты пока отдохни. Видно, что плохо тебе.

— А? Ну да, — выдавила я из себя.

Не знаю о чем она, но если мне предлагают отдохнуть, грех отказываться.

Девушка, кивнув, подхватила свои ведра и пошла дальше.

А я поняла, что убегать преждевременно и поспешила убраться обратно в дом… Если его можно было так назвать.

Темное помещение, где на полу вместо привычного ламината оказалась гнилая солома, очень напоминало то, что я видела в краеведческом музее.

Ужасающая конструкция, которая отдаленно напоминала печь, грубый стол, несколько лавок. В соседнем помещении, разделенным даже не дверью, а какой-то тряпкой, стояла кровать под лоскутным одеялом.

Вот только того приятного ощущения опрятности, как музее, не было. Даже лоскутное одеяло — явно чуть ли не самая дорогая вещь здесь, — было достаточно грязным.

— Хлебать мой суп! Это что за сказка такая?

Я уселась прямо на лоскутное одеяло, думая, что делать.

Это был непросто. Мысли разбегались. Возможно из-за шишки на голове. А может быть из-за того, что я оказалась черт пойми где, в теле, которое мне не принадлежит, и далеко не в самых лучших условиях.

Ох, да я ведь самая настоящая попаданка! Сколько книг я прочитала по похожей тематике? Сколько манхв пролистала, сколько дорам посмотрела!

И у меня был всего один вопрос: почему меня угораздило иссекайнуться не в какую-нибудь принцессу, герцогиню или хотя бы магичку, а в забитую крестьянку?

Почему мне досталось такое же тщедушное тело, как и в прошлой жизни?

И почему это тело, черт побери, регулярно избивает, судя по всему, собственный отец?!

Вопроса о том, куда делась хозяйка тела, у меня не было. Ответ пришел сам, причем такой очевидный, словно я все собственными глазами видела.

Любящий папочка все же забил свою дочь до смерти.

Голова в месте рокового удара начала болеть сильнее. Настолько, что в глазах потемнело. А потом я по уже сложившейся традиции упала в обморок.

Ну, я так думаю, потому что объяснить по-другому тот видеоряд, что начал мелькать передо мной, я не могла.

А перед глазами проносилась чужая жизнь.

Вот маленькая светловолосая стоит возле женщины, которая очень плохо выглядит. Она не старая, но изможденная, с потухшим взглядом.

Вот эта девочка смотрит, как в землю опускается саван с той самой женщиной, и слезы катятся по ее лицу. В этот момент девочка получает свою первую затрещину. Некому стало принимать на себя жестокие удары за нее.

Вот старшие братья задирают девочку, пользуются ее беспомощностью, дразнят, унижают. Окончательно ломают любую волю к сопротивлению.

Вот братья один за другим уходят из дома в поисках лучшей доли. И теперь уже девушка думает о том, где найдет их впредь — в лесах среди лихих людей или на виселице.

А потом начинается ад. Оставшись с отцом в доме без матери и даже без братьев — жестоких, но все же не настолько отвратительных как ее родитель, — она понимала, что долго не протянет. Но не стала сопротивляться. Смирилась. Давно уже смирилась с тем, что так и пройдет ее короткая жизнь.

Висла. Так ее звали. Так назвала меня соседка, что несла воду в ведрах.

Какое же отвратительное имя! Как кличка у животного. Причем даже не у кошки, а у какой-нибудь козы.

Променять на это свое благородное имя Елена?

Ну нет! Я не позволю, чтобы ко мне так обращались. И чтобы со мной так обращались.

Не знаю, что это за мир такой и где всякие там организации по защите детей от насилия, но я и так слишком хилая. Если меня еще и бить регулярно, это ж вообще лучше сразу пойти топиться. В тех самых ведрах.

Черт, ну и влипла я.

— Вот это реинкарнация, в рот мне компот!

Ладно, делать нечего. Надо как-то выживать.

Вернуться в свой мир не получится. Там я умерла. Это я тоже понимала почему-то очень отчетливо.

Конечно, было жаль. Но особо меня там ничего не держало. Родителей я похоронила пять лет назад. Ушли один за другим. Сначала у мамы тромб оторвался, затем отец пневмонию не пережил.

А никого другого особо близкого и не было. Вот и вышло, что о моей смерти и грустить-то никто долго не будет.

Неизвестно, за какие заслуги я получила вторую жизнь и почему именно такую? Или ад так выглядит? Да нет, вряд ли.

Что ж, попробую жить в этом мире. Понять бы только как?

Самый простой вариант — собрать манатки и сбежать из этого дома куда подальше. Вот только обрывки чужих воспоминаний подсказывали, что все не так просто, как кажется.

Да и вообще действовать на эмоциях — не лучший вариант. Можно натворить такого, что потом утреннее избиение праздником покажется.

Лучше ненадолго затаиться, понять, что происходит в этом мире, и уже потом принимать решение.

И был в этом плане один очевидный минус — придется еще как минимум раз встретиться с «родителем года». Вот только что-то мне подсказывало, что эта встреча закончится одним трупом. В идеале — его.

Я не местная забитая девочка. Я и сдачи дать могу. Хотя с этим телом… Ну и почему мне вечно так не везет?

Ладно, хватит вздыхать. Пора готовиться к встрече с этим домашним тираном, ну а заодно и осмотреть, что мне досталось в наследство от Вислы.

Новости были как хорошие, так и плохие.

По результатам осмотра и дома, и доставшегося мне тела, я сделала вывод, что жить можно.

Но плохо.

Во-первых, я нашла какой-то полированный кусок металла, который, очевидно, заменял местным зеркало, и смогла рассмотреть свое новое тело.

Да, рост у меня был все такой же, как и в прошлой жизни. «Полторашка» как она есть. Обидно, но ладно. Может и к лучшему. Стань я внезапно баскетболисткой, наверняка год бы привыкала к непривычным размерам.

А вот телосложение в стиле «узник Освенцима» уже расстраивало.

— В рот мне компот, почему я снова выгляжу так, словно меня все закладчики района должны в лицо узнавать?

Кости наружу, щеки впалые, одни глаза на лице остались. Глаза, кстати, были зелеными, если меня не обманывало зрение и полированная металлическая пластина.

Цвет глаз я отнесла к плюсам. Волосы тоже хотелось поставить туда. Но не получалось. Да, длинные. Да, светлые от природы. Вот только сыпались они так, словно эта девочка только что с курса химиотерапии вернулась.

Ну оно и понятно. Питание было более чем скудным. «Любящий» папаша считал, что нечего дочери есть мясо, это только для него. И вообще вдоволь есть нечего. А то еще растолстеет, станет некрасивой и тогда ее замуж продать нельзя будет.

Да, именно продать. Варианты, при которых дочь просто выходит замуж, не рассматривались. Только с выгодой для отца.

Вот только на такое сокровище, которое в любой момент помереть от истощения может, а еще с синим и опухшим лицом перманентно ходит, желающих было не много.

Собственно, судьбоносная ссора, которая стала для Вислы последней, началась как раз с того, что она отказалась выходить замуж за друга своего отца. Такого же пьяницу и тирана, на счету которого тоже была пара забитых насмерть женщин.

Почему этих героев не привлекли к ответственности? Ну, может, если бы мужчину убили, то привлекли бы. А так всем плевать было. Феминизм до этого мира не дошел.

Размышления прервал стук в дверь.

Я напряглась. Отец вернулся? Да нет, он не стал бы стучать.