– Серега, ты в своем уме? – я не выдержал и схватил его за локоть. – Ты же понимаешь, что это за место? Это же подпольный цех! Нелегальный!

– Ну и что? – попытался огрызнуться Гребенюк, но без особой уверенности. – Я же не деньгами беру. Да и не я же шью, а другие.

– Тебя же как соучастника примут, и никто спрашивать не будет чем ты там занят! Ты же техническую базу для их преступного бизнеса обеспечиваешь! Ты думаешь, милиция не знает про такие цеха? Знает! Ждет только момента, чтобы накрыть с поличным. И когда накроют, возьмут всех. И хозяев, и рабочих, и тебя, слесаря‑наладчика. И тогда уже никакие «я просто машинки чинил» не помогут. Понял?

Я видел, что мои слова медленно, но доходят до него. Серега всегда был немного простоват и жил сегодняшним днем, не особо задумываясь о последствиях. Сейчас он начал понимать, во что ввязался.

– Ох, да ты что, – снова кивнул он, на этот раз более осознанно. – Облава, значит, ожидается?

– Именно что облава, – подтвердил я. – И может случиться в любой момент. Завтра, послезавтра… Ты туда больше ни ногой. Понял? Ни‑но‑гой.

– А как же… Машинка у них одна «Зингер» старая барахлит, я обещал к пятнице посмотреть… – в его голосе зазвучали нотки профессиональной обиды.

– Пусть барахлит! – я чуть не закричал, еле сдерживаясь. – Ты найдешь другую работу. Надо, я спрошу в редакции, может, курьер нужен. Или еще что. Но с этим цехом завязывай. Сегодня же. Зарплату там не получал? Нигде не расписывался?

– Нет, не расписывался, – Гребенюк потупился. – Только джинсами

– Вот и хорошо. Значит, следов никаких. Берешь и пропадаешь. И если к тебе кто оттуда придет, говоришь, что заболел, в больницу лег. В общем, слиняй оттуда, как можно тише.

Серега молча смотрел на асфальт, качая головой.

– Эх, Саня… А работа‑то хорошая была. Дело знакомое… И машинки эти я люблю…

– Полюбишь и что‑нибудь другое, – я похлопал его по плечу. – Главное, на нары не сесть. И матери своей не навреди. Подумай о ней.

Эта последняя фраза, кажется, подействовала на него сильнее всех моих предостережений. Он резко поднял голову, и в его глазах читалась решимость.

– Ладно. Все. Не пойду я туда больше. Слово даю.

– И на том спасибо. А теперь давай, иди домой. И джинсы эти спрячь. Или, в идеале, выбрось.

– Выбросить? – Гребенюк посмотрел на пакет с тоской. – Да они же новые…

– Серега! – я пригрозил ему пальцем.

– Ладно‑ладно, спрячу! Спрячу, не кипятись.

Распрощавшись с Гребенюком, я пошел домой. В квартире было тихо и пусто. Мать оставила в холодильнике тарелку с котлетами. Но есть мне не хотелось. Выпил стакан воды из‑под крана и плюхнулся в зале на диван. Мыслей было так много, что в голове не укладывались. Я уставился в потолок и попытался разложить их по полочкам.

Новая забота: подпольный цех. Не Гребенюк, не джинсы, а сам факт его существования. По нынешним меркам это серьёзное нарушение закона, расстрельная статья с конфискацией. Но ведь в недалеком будущем всё это выйдет из подполья, станет вполне легальным. Таких цехов будет уйма. Да и сейчас они выполняли вполне полезную функцию, снабжали народ дефицитным товаром. Кто от этого страдает? Разве что только спекулянты. Но это тоже криминал. А если подумать, люди работают, выпускают продукцию. И шьют, если верить Звереву, настолько хорошо, что отличить от настоящей фирмы может только специалист. Возникает простой вопрос: почему бы уже сейчас не дать им это делать легально?

Я представил эту картину. Не темный подвал с зашторенными окнами, а светлый цех. Не ворованные со свалки швейные машинки, а новое оборудование. Не «левая» ткань, купленная у спекулянтов, а официальный заказ от государства. Рабочие получают оплату за свой труд не джинсами, а нормальную зарплату и полный социальный пакет.Продукция идет не к фарцовщикам на толкучку, а в магазины, где ее может купить любой советский человек без месячной очереди и не за бешеные деньги.

И ведь можно людей с предпринимательской жилкой, типа того же Гребенюка, официально оформить на работу.

А что для этого нужно? На первый взгляд, сущие пустяки.

Первое, политическая воля. Чтобы какой‑нибудь умный голова в Госплане или, еще лучше, в ЦК сказал: «А давайте попробуем!». Не уничтожать артели, как при Хрущеве, а наоборот, создать им условия. Разрешить мелкий частный бизнес, но под строгим контролем государства. Назвать это, например, «кооперативами» или «индивидуальной трудовой деятельностью». Чтобы была не подпольная, а официальная прибыль, с которой платятся налоги. Эти налоги шли бы в казну, а не в зоновский общак, карманы цеховиков и коррумпированных чиновников.

Второе, сырье. Нужно дать им доступ к качественным материалам. Не через «леваков», а через обычные государственные каналы. Чтобы кооператив мог прийти на фабрику и заказать партию добротной джинсовой ткани, фурнитуру. По государственным ценам. А потом, изготовив продукцию, сдать ее в магазин по договору.

Третье, рынок сбыта. Самый сложный вопрос. Магазины забиты никчемным барахлом, которое никто не покупает. А то, что нужно людям, те же джинсы, хорошие куртки, модные свитера, это всё в дефиците. Нужно менять всю систему торговли, делать ее гибче. Чтобы магазин мог не только получать разнарядку сверху «продать сто пальто уродливого фасона», но и закупать то, что действительно будет пользоваться спросом.

И четвертое, самое главное, снять клеймо «преступника» с человека, которыйхочет и может хорошо работать и хорошо зарабатывать. Перестать видеть в частной инициативе угрозу социализму. Вон в той же Югославии при Тито был «рыночный социализм», и ничего, жили люди лучше нашего.

Я вскочил с дивана и принялся ходить по комнате. Да это же и есть те самые реформы, о необходимости которых я пытался написать в статье про НЭП! Не ломать все через колено, а дать людям возможность проявлять инициативу. Государство должно не душить, а направлять. Контролировать качество, пресекать реальное мошенничество, но не мешать работать.

Я вновь сел, а потом и лег на диван.

Эти цеховики не враги. Они доказательство того, что система не работает. Что спрос рождает предложение, как ни крути. И вместо того чтобы сажать их, нужно их легализовать, поставить на службу стране. Представьте, сколько бы денег осталось в СССР, если бы наши граждане покупали не втридорога у фарцовщиков итальянские куртки, а в обычном магазине, такие же качественные, но с маркой советского кооператива!

Но чтобы до этого додуматься, нужны умение и смелость смотреть правде в глаза. А у наших верхов хватит на это смелости? Или проще и дальше делать вид, что проблемы нет, гоняя мелких спекулянтов и закрывая глаза на гигантские теневые цеха, которые кормят целую систему взяточничества?

Вот бы достучаться до них. Но как? Через газету! А как еще?

Эта мысль была одновременно и простой, и революционной. Может быть, дополнить статью про НЭП? Или попытаться написать еще одну?

Я не заметил, как уснул.

– Сань, сбегай в булочную, хлеба купи! – раздался из кухни голос матери. – Свежего. И чтобы поджаристый, с хрустящей корочкой! А я пока яичницу пожарю.

Я лениво натянул треники, старую куртку, сунул в карман несколько монет. Законный выходной, а утро, как назло, пасмурное.

Я не спеша двинул в сторону булочной, но не прошел и десяти метров, как из‑за угла гаражей вдруг показался Весна.

Интересно, что он тут забыл?

Увидев меня, он остановился, прислонился к стене, сунув руки в карманы джинсовой куртки, набычился и уставилсяпрямо на меня. При этом он потерял свой обычный поэтически‑задумчивый вид, а стал злым, сосредоточенным.

Поджидал? Похоже на то.

– Здорово, газетчик, – бросил Весна, не двигаясь с места.

– Весна? – Я, внутренне собравшись, замедлил шаг. – Не ожидал тебя здесь увидеть.