Под чутким надзором собравшихся представителей органов нас выстроили в ряд у стены. По спине невольно пробежал холодок «как на расстрел».

— Сейчас будет производиться проверка, — строгим голосом произнёс проверяющий. — Просьба соблюдать тишину и не выкрикивать.

Он подошел к телефону-автомату у входа, снял трубку и набрал номер.

— Редакция? — произнес он, глядя мне прямо в глаза. — Соедините с главным редактором… Да, срочно.

Даже на расстоянии я услышал хрипловатый густой бас Николая Семеновича.

— Добрый день, кому это так не терпится? — несколько раздраженно спросил он.

— Старший лейтенант Протапенко, служба контроля, — представился человек в сером. — Воронцов Александр Матвеевич ваш сотрудник?.. В рабочее время находится в кинотеатре… Так точно… Да… Понятно… Спасибо.

По его выражению лица я понял, что редактор всё подтвердил. Протапенко снова набрал номер:

— Центральная библиотека? — произнёс он в трубку и перевел взгляд на Наташу.

Заведующую библиотекой искали достаточно долго, и Наташа основательно перенервничала. Я почувствовал это по её дрожащей руке, которой она время от времени прикасалась ко мне. Наконец она не выдержала пронзительного взгляда и весьма эмоционально обратилась к Протапенко:

— Студенческая практика нашего курса закончилась ещё вчера. У меня есть справка об окончании практики и отчет с отзывом руководителя. Могу показать.

Не вешая трубку, тот протянул руку и, после того, как Наташа вынула из сумочки несколько листиков с машинописным текстом, подписями и печатями, внимательно их изучил. После этого, так и не дождавшись ответа из библиотеки повесил трубку, вернул Наташе бумаги и, сделав пометку в блокноте, снова кивнул и перевел взгляд на Прохорова. Тот тоже прошел проверку, а вот Иноземцеву не повезло. Никто не смог подтвердить, что у него сегодня выходной, хотя тот долго доказывал, что просто поменялся с напарником, а в график работы изменения не успели внести.

— Воронцов, Ермакова, Прохоров. — сказал он, внимательно глядя каждому в глаза, и после паузы добавил. — Свободны. Но учтите, товарищи, в рабочее время по кинотеатрам шляться — все же не дело. Иноземцев, следуйте за нами.

Они так же стремительно и тихо покинули фойе, не оставив после себя даже запаха. Только Иноземцев бросил на нас испуганно-прощальный взгляд. Прохоров тоже как-то быстро ретировался, а я улыбнулся, и, взяв Наташку за руку. Потащил её в сторону зрительного зала:

— Пошли хоть кино досмотрим.

Билетёрша пропустила нас без лишних слов, мы сели на ближайшие свободные места и досмотрели фильм.

— Эх, самое интересное пропустили, — сказал я, когда в зале зажегся свет.

— Чуть сердце не выпрыгнуло, — призналась Наташа, когда мы вышли на улицу. — Думала, в отделение заберут.

— Все нормально, — успокоил её я. — Пойдем, прогуляемся? Мороженое в «Молодежке» возьмем.

Конечно можно было сразу кино вернуться домой и начать писать статью о поездке на «Праздник Полей», оттачивая каждую строчку, чтобы строгий и требовательный Николай Семенович остался доволен и точно взял меня в редакцию журналистом… но, после пережитого, хотелось раствориться в августовском теплом (не жарком, а именно теплом) вечере!

Мы долго гуляли по улицам городка, ели мороженое, пили газировку из автоматов, ходили по тенистым аллеям и солнечной набережной. Наташа спохватилась только когда солнце коснулось линии горизонта.

— Ой, мне же уже давно домой пора! — сказала она с ноткой сожаления. — Дома, наверное, уже волнуются.

Я проводил Наташу до подъезда. Хотел попытаться поцеловать, но ее дедушка, тот самый Иван Михайлович, который сбил меня на своих «Жигулях», так не вовремя выглянул из окна.

— Наташ, ты где ходишь так долго? Давай домой! Живо!

— Иду! — ответила она. — Ну все, мне пора! Еще увидимся?

— Конечно!

Наташа, увидев, что дедушка скрылся в окне, робко клюнула меня носом в щеку и упорхнула. С глупой улыбкой на лице я потер щеку и медленно побрел к себе домой. Было так хорошо на душе и, казалось, что я не шел, а летел!

— О, Весенний фанат! — окликнул меня чей-то женский голос.

Я обернулся.

— Метель?

Девушка сидела на лавочке, курила. Ох, выдержка у нее конечно невероятная! Выдержка, смелость или дурость? Потому что вот так запросто сидеть на лавочке и открыто курить молодой девушке в далеком 1983 году равносильно вызову обществу. Прохожие, бабушки, дедушки, рабочие с какого-нибудь ближайшего завода, увидев такое, отчитают так, что мало не покажется. Ещё и подзатыльника дадут «ты будущая мать, ишь чего удумала!» А могут и вообще участкового позвать, чтобы провел разъяснительную беседу о вреде курения для женского организма. Впрочем, не только беседой могло все закончиться. Сообщат в институт, а оттуда потом и отчислить могут за аморальное поведение.

А она не боится. Вот так смело, открыто, не стесняясь… Еще и с дерзким вызовом в глазах, мол, чего ты мне сделаешь? Странная.

— Сейчас вроде бы лето, — сказал я, не совсем улавливая смысл фразы про фаната.

— Знаю, — кивнула та как ни в чем не бывало. — Я про другое.

— Про Весну? — догадался я. — Ну не сказал бы, что я его фанат. Слабоватые тексты у него, да и игру на гитаре немного подтянуть не мешало бы…

— Не фанат, но на квартирник все же пришел.

— Ты тоже там была, — напомнил я и, чуть подумав, осторожно добавил. — И после этого вдруг всех участников квартирника загребли…

— Не всех, а почти всех, — улыбнулась Метель. — Ты вроде отделался легким испугом?

— Насчет испуга ошибаешься. Его не было. А вот осадок неприятный остался. Но что легко для меня все обошлось — это верно. Спасибо, что предупредила, — я сделал паузу, пытаясь понять реакцию девушки, спросил: — Это ведь ты сдала всех?

— Я, — просто и буднично ответила девушка, даже пытаясь отпираться.

От такого неожиданного признания я даже слегка опешил. И в самом деле дерзкая.

— Так просто говоришь это?

— А я и не скрываю. Просто никто не спрашивал, кроме тебя.

— И зачем? — я внимательно смотрел в её глаза. — Зачем ты это сделала?

— Были причины. — не отводя взгляда ответила она и, сделав глубокую затяжку, швырнула бычок в урну.

— Ты вообще, что тут делаешь? — спросил я, чтобы прервать затянувшуюся паузу.

— Сижу.

Разговор явно не клеился, и я решил, что пора прощаться. Дома ждала еще не написанная статья, которую необходимо показать главному редактору уже завтра. Так что стоять тут без толку смысла нет.

— Ну бывай, — сказал я и попытался уйти.

— Постой, — окликнула меня Метель. — Насчет Весны я согласна с тобой. Песни у него и в самом деле полная лажа. Пошли, я покажу тебе настоящих легенд.

— Куда пошли? — не понял я. — Мне некогда. У меня статья…

Но Метель не ответила, схватила меня за руку и потащила через дворы.

— Куда ты? Да постой же! Я никуда не собирался…

— Почти пришли!

Мы оказались в заброшенном парке на окраине Пролетарской. В прошлой юности я слышал об этом месте много легенд, вплоть до того, что там какой-то маньяк живет, но никогда не бывал там. И вот именно сюда меня привела Метель. Конечно же, же маньяк там не обнаружился, зато в старой беседке с проржавевшими столбами и крышей, уютно расположились неформалы. Я поёжился. Ещё не ясно, кто опаснее, маньяк или эти парни с необычными прическами, в дранных джинсах, и большими булавками на одежде.

— Привет, веселые ребята! — поприветствовала их девушка.

Те дружно закричали:

— Буря мглою небо кроет — это к нам Метель приходит!

Весело загалдели.

— Это кто? — шепнул я, разглядывая собравшихся.

— Мои друзья, — ответила Метель и подтолкнула меня ближе.

Никто не пытался выяснить, кто я такой. Раз пришел со своим, значит свой. Мы присели на свободные места, и я принялся разглядывать весёлую компанию. Их было человек десять. Все парни, как один, в потрепанных джинсах и рубашках с закатанными рукавами, а девушки в длинных юбках и с бусами, как у хиппи с квартирника. Кто-то курил, и все пили что-то из стеклянной банки, передавая ее по кругу. В центре сидел парень с гитарой, бренчал что-то тоскливое, сбиваясь с ритма.