Я внимательно посмотрел на Николая Семеновича. Он явно что‑то знал. И, кажется, догадываюсь что. Неужели, всё‑таки решили остановить Чернобыль?

– Идите, работайте, – пробасил редактор. – Да! Чуть не забыл. Плотников! Собирайся после обеда на Мостопоезд. Там ДСК переходящее красное знамя получило за первый квартал. Сегодня будут вручать. Товарищ Костиков, из обкома.

– Э, спохватились! – Серега расстроено махнул рукой. – А я Люде обещал с дочкой сегодня побыть. Она собралась в гости сходить.

– А ты по‑быстрому, не затягивай, так и успеешь.

– Ага, – расстроенно пробурчал Сергей. – С Костиковым успеешь! Как начнет говорить, танком не остановишь.

– Плотников! – повысил голос шеф. – Ты мне тут антисоветчину‑то не разводи!

– Да я что? – сдался Плотников. – Надо, так надо…

Я задержался в дверях. Мостопоезд. Это же…

– Николай Семенович! – предложил я. – В ДСК я могу съездить. Дружка заодно повидаю, детсадовского.

– Вот! – обрадовался Плотников, выпихивая меня на середину кабинета. – Вот!

– Ну, коли сам вызвался, – редактор развел руками. – Ну, поезжай. Что там делать знаешь.

Я кивнул и пошел заряжать фотоаппарат. Что ж, никто за язык не тянул! Мое же решение было спонтанным. Просто услышал про Мостопоезд и решил, что могу встретить там этих самых клофелинщиц. Да, делом занималась милиция, профессионалы, но для меня это дело чести. Они поставили Наташу. А Наташа моя девушка.

Радостный Плотников сидел за своим столом и с удвоенной скоростью колотил по рычагам пишущей машинки. По‑моему, он сейчас сотворит шедевральный репортаж.

Обкомовский инструктор, товарищ Костиков, был ещё довольно молодым человеком лет тридцати пяти, но уже лысеющим и с заметным брюшком, который не скрывал даже просторный серый костюм с отливом.

Говорил он долго и нудно, точнее, не говорил, а монотонно зачитывал текст с отпечатанных листочков, стопкой лежащих перед ним на трибуне. Прочитав один листок, он осторожно двумя пальцами брал его и перекладывал в другую стопку, текстом вниз. Я подумал: вот бы сейчас ветерок дунул посильнее, чтобы эти листочки взвились свободными птицами и разлетелись по всему городу. Интересно, у него нашлась бы хоть одна фраза лично его, а не та, которую ему кто‑то придумал и распечатал. Я хмыкнул, представив, что это могла бы быть за фраза. Зато от души.

– Товарищи… в свете решений… партия мобилизует… все, как один… подарок съезду… – вещал партийный работник с высокой трибуны.

Пришедшие на митинг работники ДСК, в ожидании праздника, медленно кивали головами, стараясь не моргать, чтобы не уснуть под монотонный голос.

Мне было легче, я корреспондент и мог свободно перемещаться по всей территории. Походил, пощелкал фотоаппаратом да и ушел. Но не в этот раз. Какой‑то «зоркий сокол» из свиты Костикова уцепился за меня взглядом и не сводил глаз.

Я решил немного поразвлечься. Присел в толпе и на полусогнутых перешел на другую сторону собравшихся на мероприятие. Выровнялся и посмотрел на следопыта. Тот тревожно метался взглядом по толпе, выискивая меня. Встретившись со мной взглядом, он успокоился и снова принялся буравить глазами. Я долго не мог понять, что он от меня хочет добиться, а потом меня осенило! Я подошел поближе к трибуне, направил фотоаппарат на него и сделал крупный план. Он приосанился, сделал очень важное лицо, и после того, как я, сделав пару снимков, поднял большой палец вверх, улыбнулся и кивнул. Надо будет узнать потом, что это за человек.

Мероприятие явно затянулось, люди откровенно устали, а мне очень хотелось поговорить с ними до того, как все начнут расходиться по домам. Я был уверен, что кто‑то видел интересующих меня девушек и сможет по приметам узнать кого‑то из знакомых. А то, что они где‑то поблизости, я почему‑то был уверен.

На площадке перед зданием главной домостроительной конторы я заметил знакомый темно‑синий «Жигуль» – «троечку». Значит, амбал уже выписался из больницы. Оно и понятно, такой‑то здоровяк не будет долго отлеживаться.

Я посмотрел на трибуну, прикинул, сколько ещё времени пройдёт до того, как Костиков закончит свою речь, решил зайти в расположенное поблизости молодёжное кафе с экзотическим названием «Фламинго».

Кафе располагалось на первом этаже типового девятиэтажного дома. Внутри обычные белые столики, стулья, чеканное панно на стене, почему‑то «Покорители космоса». Народу было мало. Я уселся за столик у окна, чтобы было видно улицу. Из висевших на стене динамиков мягко звучал «Оттаван»…

– Что будете заказывать? – неслышно подошла официантка, брюнетка в кружевном фартуке и черной кроткой юбке и протянула меню.

Я быстро просмотрел список предлагаемых блюд и ткнул пальцем в одну из строчек.

– Давайте вот этот комплексный, за девяносто копеек. А хорошо тут у вас. Тихо!

– У нас и вечером тихо, – приняв заказ, улыбнулась брюнетка. – Опорный пункт милиции в двух шагах. Каждый вечер участковый дежурит.

Я удивленно посмотрел на неё. Странное, однако, места выбрал участковый для вечерних дежурств. Сидит в кафе, наверняка ещё и кушает, музыку слушает, как говорится, следит за порядком. А в это время за стенами этого уютного кафе творится черт знает, что.

Официантка принесла борщ и колету с пюре. «Оттаван» в динамиках сменился «Чингис‑Ханом».

Я зачерпнул ложку борща и бросил взгляд в окно. Мимо пробегала та, что называлась Наташей. Вот только… куда девался ее хамоватый вид? Девчонка куда‑то спешила и явно была напугана.

Оставив на столике рубль, я выскочил на улицу…

Где же она? А, вот – свернула за угол…

– Наташа! – закричал я, бросившись следом за ней.

Девчонка в испуге обернулась:

– Саша⁈

Тот еще видок! Вельветовые джинсы выпачканы в грязи, пара пуговиц на блузке вырваны «с мясом», порван рукав. По всему лицу растеклась тушь, размазалась помада, а в серых глаза страх! Самый настоящий ужас.

– Саша, – прошептала она, качая головой из стороны в сторону. – Пожалуйста… Он ее убьет… Помоги… Скорее…

– Да что случилось‑то? – насторожился я.

– Скорее! Бежим! Он убьет же…

Так ничего толком и не поняв, я бросился вслед за девчонкой в грязный подъезд. Мы поднялись на исписанном непотребными надписями лифте и оказались на гулкой лестничной площадке с неистребимым запахом табачного дыма.

Толкнув не запертую дверь, Наташа вошла в квартиру, взглядом приглашая меня следовать за ней.

– Они… они там… – она указала на комнату.

– Ах ты, курвища! – послышался грубый мужской голос. – На, получай!

Я оттолкнул Наташу и распахнул дверь.

Прижав к стене полуголую Наташину подружку (Свету… или все ж таки – Галю?), оклемавшийся здоровяк Боренька наотмашь был ее по лицу ладонью, не обращая внимания на летящие кровавее брызги. Девчонка уже даже не могла кричать и лишь тихо стонала. Еще пар ударов и она лишится сознания.

– Борис, не порти себе жизнь! – прислонившись к дверному косяку, спокойно сказал я.

– А ты еще кто такой? – амбал удивленно уставился на меня. – Тоже огрести хочешь? Постой‑ка… Где‑то я тебя видел!

– Это я тебя видел, Боря, – как ни в чем ни бывало хмыкнул я.

В будущем я с криминальными авторитетами разговаривал! А тут… какая‑то приплетённая шелупонь.

– Видел, видел, – продолжил я. – Правда, крепко спящим. В избе! Даже «Скорую» вызвал.

– «Скорую»? – на лице амбала вдруг появилась улыбка. – А‑а! Так ты тот самый парень. Мне врач рассказал, и менты. Ну, спасибо, брат!

Оттолкнув девчонку, Борис протянул мне руку и крепко пожал.

– А я их нашел, – горделиво похвастался Борис. – Вспомнил, что раньше их здесь, на Мостопоезде, видал. А они‑то, дуры, не знали.

Света (или Галя) избавившись от цепкой хватки Бориса, медленно сползла по стенке на пол и заплакала. Из‑за моего плеча в комнату заглянула Наташа… или как там ее звали…

– Курвища, водку принесла? – грозно рыкнул амбал.