– И я помню, – согласился я и кивнул водителю, чтобы он заводил машину.

Тот покачал головой, показывая взглядом на шефа, мол, без его команды не могу. Да, сложно быть зависимым от такого непредсказуемого начальника. Хотя, возможно, они все такие. Мы же видим их только в кабинетах и на трибунах. Но им же тоже ничто человеческое не чуждо.

Метёлкин заметил наше переглядывание с шофером и сделал тому знак, выйти из машины. Водитель без разговоров открыл дверь, покинул салон и отошел на небольшое расстояние. Метёлкин проводил его взглядом и повернулся ко мне.

– Маринка моя не понимает, – горестно вздохнув разоткровенничался он. – Всё с какими‑то хануриками дружбу водит.

– Хм, – намекнул я. – Со мной она тоже вроде как дружит.

– Да ты нормальный, – констатировал Метелкин. – Один из всех. Хотя этот новый её Коля тоже достойный кадр. Перспективный… Буду знакомиться.

Я насторожился. Если он действительно познакомится с Хромовым, то тот рискует оказаться у Вектора под колпаком. Ради этого Виктор Сергеевич пойдет на все, даже помирится с дочкой, подбросит ей деньжат на развитие бизнеса, вообще будет белый и пушистый. И тихой сапой продолжит творить свои черные дела.

Колю надо предупредить! Чтоб, несмотря на зарождающуюся любовь, держал язык за зубами. Ну, в общем‑то, он и так не болтун. Главное, что после того, как Вектор считает, что нашел подход к гениальному советскому изобретателю, Коле ничего не грозит. По крайней мере, пока тот тесно связан с Мариной. К тому же, Коля сейчас в больнице под охраной до того момента, пока его не выпишут. Еще можно через Сидорина просить главврача, чтоб подержал Хромова подольше. Кстати, на работу Николая можно возить тайно, на той же «Скорой».

Пока я размышлял, Виктор Сергеевич изливал свои мысли по поводу переустройства мира, где он предполагал стать едва ли не всемирным владыкой.

– Только ты тс‑с‑с, – снова приложив палец к губам предупредил он и недобро улыбнулся. – Никому не говори! Ты мой! Это с Маринкой у тебя, вроде бы как все. А со мной‑то дела продолжаются! После праздника жду подробный отчет. О чем, ты знаешь.

– В праздники я буду очень занят, – ответил я. – Редакционное задание. Да‑да, мне надо работать, чтобы денюжку зарабатывать.

– Ты все же не исчезай, и от меня не прячься, – хохотнул Метёлкин. – Да! Работа будет оплачена!

Увидев мои вытаращенные глаза, шпион неожиданно расхохотался:

– Да‑да, оплачена! А уж, на какую конкретно сумму, поглядим по докладу. В общем, Александр, в обиде не будешь. Ну, расписочку напишешь, конечно…

Вот! Расписочку… Эта сволочь вербовал меня практически открыто! Эх, знал бы он… Ничего! Придет время, узнает. И уже, думается мне, очень скоро.

Дома я застал небольшой переполох, родители спешно собирали чемоданы, обсуждая неожиданно свалившуюся на их голову удачу.

– Представляешь сын, – возбужденно рассказывал отец. – Вызывают меня аж в обком профсоюзов и вручают путевку. На три недели в пансионат «Жемчужина». И билеты на поезд. Представляешь, отдельное купе повышенного комфорта! Говорят, это премия от министерства обороны за мои разработки.

– Ух ты, – обрадовался я, изобразив удивление, хотя Сидорин меня предупреждал о чем‑то подобном. – И когда ехать?

– Да в том то и дело, что прямо сегодня вечером, – вклинилась в наш разговор мама и вздохнула. – Приходится спешно собираться. Самое интересное, что с работы отпустили без разговоров. Даже не за свой счёт, а в отпуск.

– Так это же здорово, – улыбнулся я. – Сейчас самое время. На юге клубника поспевает и черешня.

– Мы то поедем, – вздохнула мама. – Но как ты тут сам будешь?

– Мать, – строго прикрикнул отец. – Он взрослый мужчина. Справится.

– Конечно справлюсь, – убедительно ответил я. – Вот, работать буду на праздниках, мероприятия разные освещать.

– Газету нам пришли с твоими статьями, – попросил отец. – Буду хвастаться новым знакомым, какой у меня сын талантливый.

Родители быстро собрались и отправились на вокзал на машине, которую тоже предоставили «из обкома профсоюзов». Я с ними не поехал, потому что мама заволновалась, как я буду ночью добираться с вокзала. Так что я просто помахал им рукой, вернулся в квартиру и лёг спать. Завтра предстоит напряженный день.

С утра все радиостанции мира передавали бравурные марши вперемешку с позитивными новостями о достижениях советского народа, о ветеранах Великой Отечественной войны и очерками о событиях военных лет.

Я встал пораньше, быстро сварганил яичницу, наскоро, но сытно перекусил и принялся собираться на работу. Родители ещё вчера с подачи Сидорина уехали «на курорт», и, по идее, должны быть ещё в дороге. Но я‑то знал, куда их отвезли на самом деле, так что утренний телефонный звонок от отца меня не удивил.

– Привет, сын, – несколько напряженным голосом сказал он. – Поздравляю тебя с Днём Победы.

– Спасибо, папа, – совершенно спокойно ответил я.

– Похоже, ты в курсе ситуации, – хмыкнул отец. – Не удивился.

– Да, – ответил я. – Прости, что несколько слукавил. Как вам отдыхается?

– Это сейчас мама тебе расскажет, – хохотнул отец. – Трубку у меня вырывает.

– Сашенька, – взволнованно прокричала мама. – Как ты там справляешься без нас? Голодный?

– Докладываю, – весёлым торжественным голосом начал я. – Пожарил яичницу, сварил чай, сделал бутерброды, посуду помыл, воду отключил, соседей не залил, газ выключил, квартира целая. Сейчас иду на мероприятия, квартиру закрыть не забуду. Я люблю тебя, мамочка.

– И я тебя, сынок, – всхлипнула она. – Никак не привыкну, что ты уже взрослый.

Эх, мама, знала бы ты, какой я на самом деле взрослый, ухмыльнулся я и продолжил:

– Мам! Ну, мне ж не пять лет. К тому же, в городе столовых да кафешек море. Лучше расскажи, как вы?

Тут матушка отвечала скупо, даже мне. Видать, проинструктировали. Сказала только, что корпус очень просторный, красивый, номера уютные в столовой кормят очень хорошо. И что вчера вечером были танцы, и они с отцом…

– Короче, отрывались под Рио‑риту! – засмеялся я. – Ладно, ладно не такие уж вы и старые. Под Эдиту Пьеху! «В нашем до‑ме по‑сели‑лся заме‑ча‑телынй сосед! Пап‑па… па‑пара‑п па пап‑па…»

На этой вот радостной волне мы закончили разговор, я накинул ветровку и, повесив на плечо спортивную сумку с аппаратурой, вышел из дома. По пути заглянул в почтовый ящик и достал открытку от Наташи. Я пробежал строчки поздравления, написанные уверенной девичьей рукой и много чего прочитал между строк: что она очень любит меня, скучает, но приехать не может, потому что первокурсники обязательно участвуют в демонстрациях и прочих городских мероприятиях.

Я вспомнил, как еще в той, в прошлой своей жизни, меня дико раздражали предписания высокого начальства на обеспечение массовости мероприятий. Все эти «охваты», «не менее семидесяти процентов коллектива», «с нарастающим итогом», «отчет до 12−00 часов» и прочие бюрократические указания, придумываемые ими «для галочки», чтобы создать видимость кипучей деятельности и значимости огромного чиновничьего аппарата, жирующего за счёт бюджета. Все, конечно все понимали, но… Все же закрадывались мысли – они это серьезно? Они что, на полном серьезе полагают, что без их тупых указов и предписаний никто на праздник не явится? На День‑то Победы! Это ж как надо недооценивать свой собственный народ.

Проблески солнышка за палевыми перистыми облаками, обещали погожий денек, поэтому зонтик я не взял. Джинсы, футболка, белая рубашечка, лёгкая ветровка с капюшоном – в самый раз по погоде. Даже если пойдёт дождь – не сахарный, не размокну.

Улицы заполонили радостные, нарядно одетые люди, на фонарных столбах висели красные флаги, на стенах домов и растяжках алели транспаранты с лозунгами и приветствиями. По тротуарам то и дело пробегали стайки пионеров в красных галстуках с разноцветными шариками в руках. Атмосфера праздника чувствовалась повсюду.