– Вы же понимаете, что настоящий преступник на свободе, – решительно заявил я. – Весна здесь не при чем…

– Понимаю, – ответил Сидорин. – Но, если мы сейчас отпустим Веснина, это насторожит тех, кто причастен к событиям. Они активируются и предпримут более серьёзные попытки покушения.

– Но, пока они на свободе, ничто не может гарантировать безопасность, – настаивал я.

– Мы усилили охрану, – ответил Сидорин. – Думаю, они сейчас удовлетворяться тем, что уже сделано. На какое‑то время Хромов выведен из игры. Испытания системы отложены. Они затаились на какое‑то время.

– А Весна так и будет сидеть?

– Будет, – решительно заявил Сидорин. – К тому же есть за что посадить его на пятнадцать суток. Может из запоя выйдет, одумается. А за это время мы сможем прояснить ситуацию.

– Но вы же понимаете…

– Давай потом встретимся, поговорим, сейчас я занят, – сказал Сидорин и отсоединился.

Я скорчил самую досадливую мину, посмотрел на пищащую короткими гудками трубку и положил её на телефон. Ну что ж, дела подождут, как сказал ответственный человек, а я займусь чем‑то по хозяйству. Взял авоську и вышел во двор.

Несмотря на хорошую погоду, у подъезда не сидела привычная стайка старушек. Оно и понятно, днём у них находятся более важные дела: походить по магазинам, поликлиникам. А вот ближе к вечеру, когда люди начнут возвращаться с работы, тут же займут наблюдательные посты, чтобы внимательно осматривать кто что принёс, кто когда пришёл, кто в чем одет.

В магазинах я удачно затарился. Даже сгущенку купил и банку консервированных персиков. Думаю, мама из этого испечёт неплохой пирог. Хотя и просто так всё это вкусно.

Возле входа во двор стояла серая Волга. Я сначала не обратил внимания на неё, но водитель мигнул фарами и стало понятно, что он пытается привлечь моё внимание. Я подошел ближе и сквозь бликующее от солнца лобовое стекло заметил сидящего за рулём Сидорина. Он кивнул, приглашая сесть в машину.

– Ну, привет, болящий, – улыбнулся он, когда я с раздувшейся авоськой взгромоздился на пассажирском сидении. – Вижу, проголодался там на больничных харчах?

– Да нет, – ответил я, радуясь, что он не стал откладывать нашу встречу в долгий ящик. – Кормят хорошо. Да ещё родители притащили кучу всего. Это я так, к празднику прошелся. Пока есть возможность днём почти без очереди купить.

– «Почти без очереди»? – удивился Сидорин.

– Ну да, – ответил я. – Основной наплыв покупателей будет по окончании рабочего дня. А сейчас одни пенсионерки.

– Вполне резонно, – ответил Сидорин и замолчал, слегка постукивая пальцами по рулю.

– Но Вы же не за этим приехали, – сказал я, кивая на авоську.

– Да, – кивнул он. – Ты же понимаешь, насколько всё закрутилось.

– Конечно, – ответил я. – Я и так опасался, что может произойти что‑то страшное, но… когда увидел Колю, понял, насколько всё серьёзно.

– Сейчас главное не паниковать, – глядя вперёд сказал Сидорин. – Есть вероятность, что кто‑то из вышестоящих поддержит требование о немедленном испытании системы. У нас есть свой человек, который держит нас в курсе происходящего. Стало известно, что после покушения на Колю, некий чиновник активировал настойчивые требования о прекращении предоставленной отсрочки, в связи с бездействием изобретателя. Почему изобретатель прервал работу над усовершенствованием системы никто не уточнял. Просто решили, что он переоценил свои способности.

– Так получается, что этот, кто настаивает на немедленном испытании и есть сообщник диверсантов, – уточнил я.

– Я бы не спешил с выводами, – задумчиво ответил Сидорин. – Скорее всего враг действует чужими руками. Тем более, что этот самый настойчивый чиновник весьма посредственный как специалист, но очень активный карьерист. Просто решил выслужиться, получив очередную звездочку на погоны.

– Но ведь отец может продолжить работу над Колиным изобретением, – с надеждой спросил я. – Они же вместе работали…

– Да, – кивнул Сидорин. – Но лучше имя твоего отца не упоминать. Пусть он остаётся в тени.

– «Серый кардинал»? – ухмыльнулся я.

– Да, вроде того, – ответил Сидорин и я почувствовал в его голосе нотку удивления. Кстати, не удивляйся, Саша, если твои родители вдруг срочно уедут в санаторий. Далеко‑далеко на Юг. По профсоюзной путевке.

– По путевке… на Юг… – я несколько опешил.

– Ну, на самом деле, не на Юг, поближе… Но, на работе будут знать, что куда‑то на Юг. Скажем, в Дагомыс, в Сочи… – засмеялся Сидорин. – И ты, Александр, если вдруг кто спросит, должен говорить то же самое! Мол, предложили в профсоюзе путевку… отцу или матери, на двоих. В Сочи или в Дагомыс, ты точно не помнишь. Скажешь, еще и плечами пожми… А, главное, всех, кто интересуется, запомни.

– Понял! – я кивнул. – Андрей Олегович! А как же с Весной? С Весниным…

– С Весниным… – Сидорин вынул из кармана листок бумаги. – Вот повестка. Завтра с утра зайдешь в прокуратуру, дашь показания и свои соображения по поводу левой руки. Следователя зовут Светковский Артур Иннокентьевич, юрист второго класса, по‑нашему, старший лейтенант.

– Ага, – кивнул я, беря из его рук повестку.

– Он будет тебя ждать ровно в девять ноль‑ноль. Там же отметишь повестку, чтоб предоставить на работу…

– Понятно…

– Хорошо, что понятно, – Сидорин закашлялся. – Значит, будет понятно и другое… Пока мы не поймаем истинного убийцу, лучше, чтоб все думали на Веснина! Нет, посадить, мы его не посадим. Но пусть посидит. Помнишь, что говорил капитан Жеглов? Наказания без вины не бывает!

Я пришел домой, убрал продукты в холодильник и решил заскочить в редакцию, чтобы показать повестку и предупредить, что завтра задержусь. Хотя, к празднику я уже все равно ничего не успевал.

На улице похолодало. Я поддел под пиджак водолазку, взглянул в зеркало, причесался… и вздохнул. Вот ведь, как все оборачивается! С родителями, вроде б, и хорошо, да и Хромов под присмотром. Но, ведь шпионы не успокоятся, нет! Может, пришла пора рассказать всё, что я знаю о Метелкине?

Я понял, что, если бы был уверен, что после моей откровенности за Метелкиным установят слежку, уже давно бы обо всём рассказал.

А если после моего рассказа его арестуют?

Это может спровоцировать остролицего на более решительные действия. Тот вполне может почувствовать себя главным… или получит из Центра особые полномочия… И вполне может натворить бед! Вектор – гад опытный, но осторожный. Сокол же, судя по всему, склонен к силовым решениям и не боится лить кровь.

В редакции все обрадовались моему появлению. Было приятно, что никто не бросал на меня косые взгляды, а по идее было бы за что. Хоть и не по моей вине, но я выбыл из коллектива в самый напряженный момент, когда готовился к выпуску праздничный номер газеты. И, находясь в какой‑то внутренней суете, я не закончил ни одного материала из тех, что были запланированы под моим именем, а это значит, что вся нагрузка легла на их плечи.

Да, меня встретили даже с каким‑то особым воодушевлением, к тому же вместе со мной «в пыльно‑бумажный кабинет» ворвался аромат свежеиспеченных пышек. Да, перед тем, как войти в редакцию, я заскочил в пышечную и купил пару дюжин свежей выпечки.

Пока Серега ставил чайник, секретарша вытащила сверток с тем самым «аэрофлотовским» сахаром, что тоже вызвало радостные возгласы. Я тем временем решил заглянуть к главреду и сообщить о моих дальнейших планах.

Николай Семенович внимательно выслушал, усмехнулся и принялся утешать:

– Ничего, ничего, обследовали, значит вылечат! Ну и с «белым билетом» тоже жить можно. Войны‑то большой нет. Ну, а если начнется, всегда можно добровольцем пойти! Даже с «белым билетом»… Я, вон, и по здоровью не подходил, и по возрасту – год прибавил… Но, тогда время было другое… м‑да‑а…

С какой‑то затаенной печалью он посмотрел в окно, потом пригладил седенькую бородку и перевел взгляд на меня.